§ 3. Философия государства

Всеобщий отказ от права на все может обеспечить мир только в том случае, если оно переносится на одно лицо, берущее на себя ответственность за мир и безопасность людей. Это единое лицо, об­ладающее властью над всеми, является искусственным, т. е. созда­ваемым людьми, телом. Создание и сохранение этого искусственно­го тела, или искусственного человека, основывается на определенных правилах, соблюдение которых обязательно.

Создается государство в результате договора каждого с каж­дым, таким образом конструируется некая общая власть. «Это ре­альное единство, — пишет Гоббс, — воплощенное в одном лице посредством соглашения, заключенного каждым человеком с каж­дым другим таким образом, как если бы каждый сказал другому:

^я Уполномочиваю этого человека или это собрание лиц и передаю ему ^ое право управлять собой при том условии, что ты таким же обра­зом передашь ему свое право и санкционируешь все его действия.

175

Раздел III попитические и правовые учения возрождения и нового времени

Если это совершилось, то множество людей, объединенных таким образом в одном лице, называется государством, по-латыни — civitas. Таково рождение того великого Левиафана или, вернее (вы­ражаясь более почтительно), того смертного Бога, которому мы под владычеством бессмертного Бога обязаны своим миром и своей за­щитой. Ибо благодаря полномочиям, отданным ему каждым отдель­ным человеком в государстве, указанный человек или собрание лиц пользуются такой огромной сосредоточенной в нем силой и властью, что внушаемый этой силой и властью страх делает этого человека или это собрание лиц способным направлять волю всех людей к внут­реннему миру и к взаимной помощи против внешних врагов. В этом человеке или собрании лиц состоит сущность государства, которая нуждается в следующем определении: государство есть единое лицо, ответственным за действия которого сделало себя путем взаимного договора между собой огромное множество людей, с тем чтобы это лицо могло использовать силу и средства всех их так, как сочтет необходимым для их мира и общей защиты» (2, 133).

В «Гражданине» Гоббс кроме термина «civitas» использует также термины «гражданское общество» (societas civilis) и «гражданское лицо» (persona civilis), а в «Левиафане», кроме того, «общее благо» (commonwealth) — английский аналог латинского слова «республика». Гоббс, различая понятия народа и толпы, отождествляет народ и госу­дарство: «Народ есть нечто единое, обладающее единой волей и спо­собное на единое действие» (1, 395). Представляет же народ-государ­ство суверен — носитель верховной власти, и именно он реализует все права, необходимые для поддержания мира и безопасности, он олицетворяет единство воли. В этом смысле понятия суверен и народ у Гоббса совпадают. Однако одновременно с народом, воля которого выражается сувереном, в каждом государстве продолжает существо­вать и толпа, масса (multitude). Вот как это объясняет сам Гоббс: «На­род правит в каждом государстве, ибо и в монархическом государстве повелевает народ, потому что там воля народа выражается в воле од­ного человека. Масса (multitude) же — это граждане, т. е. подданные. При демократии и аристократии граждане— это масса, но собрание (curia) — это уже народ. И при монархии подданные — это толпа, а, как это ни парадоксально, царь есть народ» (1,395). Поэтому для Гоббса государство, по сути, представляет собой систему отношений между сувереном (народом), носителем абсолютной власти, и массой — под­данными, обязанными беспрекословным подчинением.

176

Глояа4

ТОМАС ГОБЕС

Доказывая абсолютность власти суверена, Гоббс использует приемы столь нелюбимой и даже презираемой им схоластики (ска­занное заметно и в вышеприведенной цитате): он стремится к созда­нию логических аксиом. Во-первых, суверен не является стороной договора, он как бы милостиво принимает переносимые на него права. Поэтому положение естественного закона — «договоры должны со­блюдаться» — на него не распространяется, и он не может иметь каких-либо обязательств по отношению к подданным. Во-вторых, люди, заключив договор, условились считать все действия суверена своими. А так как никто не может совершить несправедливость по отношению к себе самому, то все действия суверена справедливы. В-третьих, все оставшиеся в меньшинстве при заключении догово­ра продолжают пребывать в естественном состоянии войны всех против всех. Поэтому каждого из них можно убить, не нарушая спра­ведливости.

В связи с этим суверен не только совершенно безответствен перед подданными, но даже не может ими осуждаться. Суверен об­ладает всей полнотой власти, необходимой для обеспечения мира. Он законодательствует, судит, наказывает и награждает, назначает всех должностных лиц, объявляет войну и заключает мир, опреде­ляет, какие учения полезны, а какие вредны для государства, и т. д. Вообще все, что делает суверен, он делает по праву, т. е. на основании договора, и только он определяет, что справедливо, а что нет, что есть добро, а что есть зло

При классификации форм правления Гоббс следует антич­ной традиции с одним принципиальным исключением — неправиль­ных форм быть не может. «Неправильные» формы — не более чем отрицательные наименования монархии, аристократии, демократии и выражают лишь мнение говорящего. «Те, кто испытал обиду при монархии, именуют ее тиранией, а те, кто недоволен аристократией, называют ее олигархией. Точно так же те, кому причинено было огор­чение при демократии, называют ее анархией», что никоим образом не сказывается на природе этих форм (2, 144).

Итак, если верховная власть принадлежит одному — перед нами монархия, если нескольким — аристократия, если большинству — Демократия. Все три формы при соблюдении принципа абсолютно­сти власти имеют право на существование. Однако одна из них — 'монархия — все же наиболее целесообразна. Дело совсем не в том, ^о земная власть должна быть создана по образцу небесной: один

177