Раздел III политические и правовые учения возрождения и нового времени

воли чужой собственности; оттого, по словам юриста Павла, воров­ство воспрещено естественным правом; оно природе позорно, по мнению Ульпиана, и неугодно Богу, как говорит Еврипид в трагедии "Елена"» (с. 71). Наконец, и это самое главное, естественное право встречается только у народов образованных и «одаренных правым и здравым умом» (с. 73-74). Подтверждая данную мысль, Гроций при­водит мнения Порфирия — философа III в. н. э., Андроника Родос­ского — философа I в. до н. э., Плутарха, Аристотеля. Однако обиль­ные ссылки Греция на древних не должны вводить в заблуждение о полном совпадении их взглядов. Для античных авторов «образован­ность» связана с принадлежностью к тому или иному этносу; для Греция же она означает буржуазность общества. В связи с этим тео­рия естественного права Гроция пронизана индивидуализмом: не общество, как у древних, порождает нормы естественного права, а отдельные индивиды, реализующие свои стремления, первейшим из которых является стремление жить по праву. Причем правовой и нравственный образы жизни в данном случае совпадают. Поэтому-то Гроций и не может согласиться с теми, кто считает, что право и польза неразделимы. Человек поступает по праву потому, что это соответ­ствует его природе, которая побуждает его не просто к общению, а к правовому общению даже тогда, когда он ни в чем не нуждается (с. 48). На этом основании Гроций и отличает юриспруденцию от политики, предметом которой является исследование «того, как пред­почтительнее поступать в различных обстоятельствах по соображе­ниям целесообразности» (с. 59). Однако полезность не чужда и пра­ву, но уже праву волеустановленному в той его части, в которой оно связано с политикой.

§ 2. Теория волеустановленного права

Волеустановленное право подразделяется на божественное и человеческое. Божественное право своим непосредственным ис­точником имеет волю Бога, но при этом не совпадает с естествен­ным правом. Бог, полагает Гроций, конечно, не устанавливает чего-либо противного естественному праву, но может сделать из него изъятия. Дело в том, что право, понимаемое как система норм, что-либо предписывает, запрещает или дозволяет, и именно последнее, т. е. дозволение, может быть волей Бога ограничено (с. 88). Таким

158

Глава•

ГУГО ГРОЦИЙ

образом, божественное право совпадает с христианской нравствен­ностью, а она «предписывает нам более высокую чистоту, нежели может требовать естественное право само по себе» (с. 57). Напри­мер, по естественному праву человек должен предпринимать меры для сохранения своей жизни, христианский же закон предписывает «пойти на смерть друг за друга» (с. 91). Иначе говоря, божественное право представляет собой систему религиозно-нравственных норм и, собственно, к позитивному (человеческому волеустановленному) праву непосредственного отношения не имеет.

Право волеустановленное человеческое — это право внутри­государственное и международное, или право народов. Его источ­ник — соглашение между людьми, народами и государствами. Именно согласие придает ему общеобязательность. Поэтому если матерью естественного права является природа человека, то матерью «внутри­государственного права является само обязательство, принятое по взаим­ному соглашению; а так как последнее получает свою силу от есте­ственного права, то природа может слыть как бы прародительницей внутригосударственного права». А что касается международного пра­ва, то оно возникает «в силу взаимного соглашения как между всеми государствами, так и между большинством их» (с. 48).

Получается, что человеческое право имеет конвенциональный характер и связано с пользой и интересами тех, кто его устанавли­вает: «...польза же послужила поводом для возникновения внутри­государственного права, ибо как самое сообщество, о котором была речь, так и подчинение возникли и установлены ради какой-нибудь пользы. Оттого-то и те, кто предписывает законы другим, обычно тем самым преследуют какую-нибудь пользу или, по крайней мере, должны ее преследовать». Сказанное касается и международного права, нормы которого устанавливаются «в интересах не каждого сообщества людей в отдельности, а в интересах обширной совокуп­ности всех таких сообществ» (с. 48).

Вместе с тем Гроций не противопоставляет естественное право, олицетворяющее справедливость, человеческому, связанному с по­лезностью. Напротив, они не только предполагают друг друга, но и выступают в качестве единой нормативной системы, несущей и по­лезность, и справедливость. Поэтому-то Гроций и возражает Карнеаду, Реческому философу-скептику III в. до н. э., утверждавшему, что Юди всегда и везде стремятся только к собственным выгодам и что "оэтому справедливости либо вовсе нет, либо она есть величайшая

159