Раздел IX политические и правовые учения второй половины хк в

даже в самые грубые времена». «Глубокую истину» видит Данилев­ский в суждении славянофила К. С. Аксакова о том, что «историю русского народа можно назвать его житием» (с. 157, 159). Терпи­мость, полагает ученый, обусловила отсутствие в историческом раз­витии России революций и колониальных войн.

Анализ исторической ретроспективы отношений России и Евро­пы позволяет Данилевскому выявить в них основные закономерно­сти, объясняющие положение России в системе европейских госу­дарств. По мнению Данилевского, Европа видит в России и славянах «вообще нечто ей чуждое, а вместе с тем такое, что не может слу­жить для нее простым материалом, из которого она могла бы извле­кать свои выгоды, как извлекает из Китая, Индии, Африки, — мате­риалом, который можно было бы формировать по образу и подобию своему» (с. 41). Более того, Европа видит в России не только чуждое, но и «враждебное ей начало». С европейской точки зрения Россия представляет собой «гигантски лишний, громадный исторический пле­оназм, трудно преодолимое препятствие к развитию и распростране­нию настоящей общечеловеческой, т. е. европейской, цивилизации». По мнению мыслителя, «глубина племенной антипатии» Европы по отношению к России такова, что ее внешняя политика всегда опреде­лялась и будет определяться стремлением превратить Россию в «пусто­порожнее пространство», где уже не будет «сынов противления, которым обухом приходилось прививать европеизм» (с. 52).

Из этой «враждебности» Европы по отношению к России, пола­гает Данилевский, происходит то «меряние разными мерами и ве­шание разными весами, когда дело идет о России и о других европей­ских государствах» (с. 17). Так, европейское общественное мнение признает за Англией право вести колониальные войны и бороться с сепаратизмом. «Покорение» же Россией Кавказа возбуждает «в Ев­ропе всеобщее негодование», а потому Россия «под страхом клейма гонительницы и угнетательницы свободы» обязана терпеть «рыца­рей свободы», «засевших в неисследимых трущобах Кавказа, пре­пятствующих на целые сотни верст кругом всякой мирной оседлости, в ожидании, пока они не присоединятся к первым врагам, которым вздумается напасть на нее с этой стороны» (с. 31). В глазах просве­щенной Европы, убежден Данилевский, «вешатели, кинжальщики и поджигатели становятся героями, коль скоро их гнусные поступки обращены против России» (с. 40). «Историческим инстинктом» ро-мано-германских народов объясняется, по мнению мыслителя, и то,

664

Гпиа 1

Н. Я. ДАНИЛЕВСКИЙ

что Европа всегда сочувствует «всему, что клонится к ослаблению рус­ского начала по окраинам России» и покровительствует «инородческим элементам» с целью доставить им «привилегированное положение в ущерб русскому» (с. 53). Данилевский же полагает, что «всякая на­родность имеет право на самостоятельное существование в той именно мере, в какой сама его сознает», а потому окраинные народы России не имеют права на политическую самостоятельность, «ибо не имея ее в сознании, они и потребности в ней не чувствуют», хотя, «без сомне­ния, имеют право на ту же степень личной, гражданской и обществен­ной свободы, как господствующая историческая народность» (с. 20-21).

Препятствием для осознания самобытности собственного исто­рического пути, полагает Данилевский, является «главная болезнь русской жизни», обозначаемая им термином «еропейничанье», про­исхождение которой он связывает с деятельностью Петра, поставив­шего «иностранные формы жизни на первое почетное место» и вме­сте с тем наложившего на все русское «печать подлого и низкого». Болезнь «европейничанья» выражается в трех формах: 1) «искаже­ние народного быта и замена форм его — формами чуждыми, иност­ранными»; 2) «заимствование разных иностранных учреждений и пересадка их на русскую почву с мыслью, что хорошее в одном месте должно быть и везде хорошо»; 3) стремление смотреть на явления внутренней и внешней политики сквозь «европейские очки». Эта болезнь привела к расколу русского общества на два слоя — «низ­ший слой остался русским, высший сделался европейским — евро­пейским до неотличимости» (с. 226, 232). Раскол породил не только «подавление чувства народного достоинства», но и недоверие низ­шего слоя к высшему: «Вместо одобрения народной совести, при­знали мы нравственным двигателем наших действий трусливый страх перед приговорами Европы, унизительно-тщеславное удоволь­ствие от ее похвал» (с. 248). Значение этой болезни для русской на­циональной судьбы, по мнению Данилевского, исключительно ве­лико, ибо болезнь эта «в целом препятствует осуществлению великих судеб русского народа, и может, наконец (несмотря на все видимое Государственное могущество), иссушив самобытный родник народ­ного духа, лишить историческую жизнь русского народа внутрен­ней зиждительной силы, а следовательно, сделать бесполезным, из­лишним самое его существование» (с. 253).

Рассматривая увлечение конституционализмом как частное проявление «европейничания», Данилевский полагал, что «русская

665