§ 2. Соотношение закона и благодати

Центральная тема «Слова» — соотношение закона и благодати может быть рассмотрена не только в виде последовательности двух преемственных и вместе с тем принципиально различных истори­ческих эпох, но и в аспекте соотношения права и нравственности, поскольку под законом Иларион понимал свод ветхозаветных правил,

506

Гпам I

ИЛАРИОН

имевших в том числе и правовое значение, а под благодатью — любовь и милосердие, пример которых явил собой Христос и к которым он призывает верующих в Него.

Закон, являющийся высшей ценностью ветхозаветной религиоз­ной этики, понимается Иларионом как гетерономные, т. е. установ­ленные внешним авторитетом, правила, властно предписывающие определенное поведение под страхом наказания. Закон регулирует прежде всего внешнее поведение человека посредством запретов — «не убий, не укради, не прелюбодействуй...», он не обращается к совести, но требует от человека только внешнего соответствия его императивам. Установление закона как критерия дозволенного и запре­щенного было необходимо для осознания человеком того, что не все формы его поведения приемлемы и некоторые из них могут иметь характер наказуемых преступлений. «Где нет закона, нет и преступ­ления» (Римл. 4, 15), — пишет an. Павел, поэтому именно «законом познается грех» (Римл. 3, 20).

Закон обращается к «ветхому» человеку, не обновленному еще божественной благодатью, он, по слову апостола, «положен не для праведника, но для беззаконных» (Тим. 1, 9), для тех, кого Иларион образно называет «оскверненным сосудом», который должен быть «омыт законом», прежде чем восприять «молоко благодати». Закон, призванный обличать беззаконные дела «ветхого» человека, несо­вершенен, так как, хотя он и был дан совершенным Законодателем — Богом через посредничество Моисея, но был обращен к несовершен­ным людям, дан им по их «жестокосердию» (Мф. 19, 8), т. е. с учетом греховной природы людей, принимающих закон.

Целью установления закона является пресечение зла, прояв­ляющегося во внешнем поведении человека, путем осуждения и наказания преступивших закон. Однако закон, борясь со злом, не может преодолеть зла в человеческой природе и обществе, в чем проявляется его ограниченность. Преодоление зла достигается не наказанием преступивших закон, а исполнением заповеди Христа о любви к ближнему «от чистого сердца и доброй совести и нелице­мерной веры» (I Тим. 1, 5), которые не могут быть вынуждены вне­шним авторитетом, но даруются божественной благодатью. Закон оказывается бессильным преодолеть зло, потому что он не может приказать или запретить любить и «нелицемерно верить», иметь «чистое сердце» и «добрую совесть», так как эти дары божественной благодати освобождают человека от закона. Для людей, получивших чх по своей вере, по словам ап. Павла, «нет закона» (Гал. 5, 23).

507

Раздел VI политические и правовые учения эпохи ср1дневекои1,о

Человек же, не «стяжавший» дары божественной благодати следует закону из страха осуждения и наказания, воспринимая как чужую выраженную в императиве волю Законодателя. Подзаконное состояние есть поэтому состояние духовного рабства: «теснится человечество в ярме закона», — пишет Иларион. Духовную свободу человек обретает лишь через дар благодати, которая освобождает человека «из-под стражи закона» (Галат. 3, 23): после пришествия Христа «весь закон в одном слове заключается: люби ближнего тво­его как самого себя» (Галат. 5, 14). Для человека, исполняющего эту заповедь любви к ближнему, отпадает необходимость во внешнем запрещающем законе: человек, как пишет Иларион, «свободно ше­ствует под кровом благодати». Заповедь любви, освобождающая че­ловека от «ига закона», не есть внешний императив, не приказ, но зов: «К свободе призваны (выделено мною.—Е. Т.) вы, братия... любовью служите друг другу (Галат. 5, 13), — говорит an. Павел и призывает христиан «стоять в свободе, которую даровал нам Христос, и не подвергаться опять игу рабства» (Галат. 5, 1). Любовь к ближ­нему — не награда за исполнение закона, но дар божественной бла­годати, данный услышавшему этот зов человеку не по «делам зако­на», но по его вере, «по упованию» на Христа (Тит. 3, 7).

Путь в Царство Божие лежит не через исполнение закона, кото­рый лишь «оправдывает» человека, но не спасает, а через божествен­ную благодать, т. е. любовь и милосердие, даруемых всем, «уповаю­щим на жизнь вечную». Оправдание, пишет Иларион, происходило «в мерцании свечи закона», спасение же созидается «в сиянии солнца благодати», «оправдание — в сем мире, а спасение — в будущем веке». Не дела закона, а только вера в Иисуса Христа открывает человеку возможность спасения, которое дается «по благодати Его», т. е. по любви Бога к человеку (Римл. 3, 24), несмотря на греховность его природы, ибо если Бог, пишет Иларион, будет «воздавать каждому по делам его, — кто спасется?». Если закон обращается к «ветхому» человеку, осуждая и наказывая его за преступление заповедей, то божественная любовь, или благодать, невзирая на греховное недо­стоинство человека, уверовавшего во Христа и уповающего на жизнь вечную, прощает его и спасает.

Таким образом, в понимании Илариона закон есть исторически необходимый, первоначальный способ борьбы со злом в человече­ской природе и в обществе, но недостаточный для его преодоления;

зло побеждается только божественной благодатью. В этом смысле

508

Гяма L

ИЛАРИОН

Иларион и говорит о законе как о «слуге» благодати, а ап. Павел — как о «детоводителе ко Христу» (Галат. 3,24), своим пришествием исполнившему закон.

Христианское понимание соотношения закона и благодати, ко­торое мы находим у Илариона, может быть истолковано и как при­знание относительной ценности права по сравнению с абсолют­ной ценностью нравственной заповеди о любви к Богу и ближнему, а также — как признание тщетности попыток создать «Царство Божие на земле» с помощью системы справедливых законов. Такое представление об ограниченности права в сопоставлении с нравственностью получит развитие в последующей русской фило-софско-правовой традиции. Проблема нравственного оправдания права станет одной из главных тем русской философии права, и тот вариант ее решения, который предлагал Иларион, отольется в афо­ристичную формулу русского философа В. С. Соловьева: право есть минимум нравственности. Развернутая формулировка этого опре­деления — право есть принудительное требование внешнего осуще­ствления минимального добра, или порядка, не допускающего край­них проявлений зла, — полностью соответствует тому пониманию «закона», которое было предложено древнерусским мыслителем.