§ 6. Учение о законах и суде

В отличие от диалога «Государство» в диалоге «Законы» речь идет именно о юридических законах. Означает ли это, что в конце жизни взгляды Платона изменились? Ответ однозначный — нет. Если «Государство» — сочинение в значительной части философское, именно в нем окончательно оформляется учение об идеях, то «Зако­ны» — сочинение практическое. В нем исследуются пути создания лучшего из возможных в чувственном мире государства. Никакого противоречия между этими диалогами нет. Оба государства основа­ны на разуме. Только в первом случае разум в лице царственного мужа-философа правит непосредственно, а во втором — воплоща­ясь в законе. Закон Платон определяет следующим образом: «Над всем этим (над всеми проявлениями полисной жизни. — И. К.) стоит разум, решающий, что из них лучше, что хуже; он-то, став общим уста­новлением государства, получает название закона» (Законы. 644d).

Итак, закон есть разумное, имеющее общий характер установ­ление государства. Законы сочетают два способа воздействия на по­ведение людей: убеждение и принуждение. Закон, основанный толь­ко на принуждении, Платон называет тираническим. Истинный закон должен содержать вступление — «увещательное рассуждение». «Подобное увещательное рассуждение, — пишет Платон, — зако-"одатель приводит ради того, чтобы те, кому он дает законы, благо-^лонно приняли его предписания (а это и есть сам закон) и вслед­ствие этой своей благосклонности стали бы более восприимчивы».

47

Раздел I политические и правовые учения в древней греции и риме

Но увещательное рассуждение «может быть названо только вступле­нием, но не смыслом закона» (Законы. 723). Смыслом закона являет­ся предписание, имеющее принудительный характер. Хотя приро­де власти и подчинения «соответствует не насильственная власть закона, но добровольное ему подчинение», но все же принуждение является сущностной характеристикой закона (Законы. 690с). Это объясняется изначально порочной природой человека.

Платон рассказывает очередной миф, суть которого заключает­ся в том, что люди — всего лишь куклы-марионетки в руках богов. Нити, прикрепленные к ним, тянут их в разные стороны: то к поро­ку, то к добродетели. Человек столь ничтожен, что сам понять этого не может. Он не понимает, что есть некая золотая нить разума, кото­рой и надо следовать, «а это и есть златое и священное правило ра­зума, называемое общим законом государства» (Законы. 645). Таким образом, законы должны заставить человека вести правильную, доб­родетельную жизнь.

Вместе с тем Платон не забывает, что это государство лишь подражает наилучшему, тому, в котором правят не законы, а цар­ственные мужи. Указания царственного мужа могут носить персо­нифицированный характер: они являются приказами, обращенны­ми к конкретным людям, и учитывают особенности конкретной ситуации. В этом одно из основных преимуществ царственного прав­ления. Закон же носит слишком общий характер, он адресован ко всем сразу и не дает точных указаний каждому в отдельности (По­литик. 295). Это сложная и трудно решаемая проблема. «В самом деле, в частной и в семейной жизни каждого человека есть много мело­чей, совершающихся не на виду у всех; здесь под влиянием личного страдания, удовольствия и вожделения легко возникают явления, противоречащие советам законодателя, почему нравы граждан оказыва­ются разнообразными и непохожими друг на друга, а это беда для государства» (Законы. 788Ь).

Платон, воспитанный в афинских правовых традициях, как и все его сограждане, отлично понимает, что «разнообразные мелочи» не подлежат законодательному регулированию. «Однако было бы небла­говидно и вместе с тем непристойно давать тут законы и устанавливать наказания, настолько явления эти незначительны, хоть и часты. С дру­гой стороны, если люди привыкнут поступать противозаконно в часто повторяющихся мелочах, то это приведет к гибели и порче самих зако­нов, пусть и установленных в письменной форме» (Законы. 788).

48