§ 4. Взыскание убытков за добровольное неисполнение

реституционного обязательства

Раз обязанность осуществить реституцию носит обязательственный характер, следовательно, за неисполнение такого обязательства могут быть взысканы убытки в виде реального ущерба или упущенной выгоды (ст. ст. 15, 393 ГК) <595>. Согласно прямому указанию ст. 393 ГК убытки подлежат возмещению не только за нарушение договорного обязательства, но и за нарушение других видов обязательств. Например, если после расторжения договора мены одна из сторон незаконно уклоняется от реституции и не возвращает полученный товар, это может привести к тому, что пострадавшая сторона (реституарий) не сможет его выгодно перепродать, что, в свою очередь, приведет к возникновению у этой стороны упущенной выгоды. Данная упущенная выгода не является убытками от нарушения договора, а выступает в качестве убытков от нарушения внедоговорного обязательства по реституции.

--------------------------------

<595> К такому же выводу приходит, в частности, и голландское право (см.: The Principles of European Contract Law and Dutch Law. A Commentary. Ed. by: D. Busch, E.H. Hondius, H.J. van Kooten, H.N. Schelhaas, W.M. Schrama. The Hague, 2002. P. 393).

Вопрос о том, возникшие с какого момента убытки подлежат взысканию, не столь прост. Его решение напрямую зависит от решения вопроса о моменте, когда реституционное обязательство считается нарушенным. Выше мы подробно анализировали данный вопрос и пришли к выводу о том, что просрочка в возврате денег должна считаться возникшей на третий или шестой операционный день после расторжения договора и предъявления требования о возврате денег. Соответственно, все возникшие с этого момента убытки подлежат взысканию, так как уклонение от возврата полученных денежных средств не может быть оправдано.

К определению момента просрочки неденежного обязательства в полной мере применимо правило, заложенное в ст. 314 ГК. Если лицо, обязанное осуществить реституцию вещей, имело данное имущество в натуре, но, зная о факте расторжения, уклонялось от его возврата в течение разумного срока, а затем в течение семи дней после предъявления реституарием дополнительного требования о возврате имущества, то налицо нарушение реституционного обязательства, а соответственно, и право требовать компенсации убытков, возникших с момента наступления срока для возврата согласно ст. 314 ГК.

Если же предметом реституции являются переданные по договору вещи и при этом впоследствии выяснится, что возврат их в натуре невозможен и, соответственно, должна произойти трансформация в требование уплаты денежного эквивалента, то взыскиваются только убытки, возникшие после подписания сторонами соглашения о порядке и размере реституции денежного эквивалента либо после вынесения судом решения о его уплате. После подписания соглашения или вступления в силу решения суда лицо, обязанное осуществить реституцию, точно знает, что ему делать. Те же убытки, которые возникли до момента, когда подписано соглашение сторон или вступило в силу решение о реституции и суд определил точную форму и размер реституции, не подлежат взысканию. Если реституция в натуре невозможна не по вине реститутора, то несправедливо взыскивать с него убытки, возникшие в период до вынесения судебного решения или подписания соглашения, так как он не мог точно знать, какой размер денежного эквивалента он должен предоставить. Поэтому данное требование о реституции денежной стоимости полученного имущества до вступления в силу судебного решения или подписания соглашения носит неопределенный, "несозревший" характер. Следовательно, лицо, обязанное осуществить реституцию, но не делающее этого по причине невозможности вернуть товар в натуре и неопределенности размера денежного эквивалента, не должно нести за это ответственность, если в самом факте наступления невозможности реституции в натуре нет его вины.

Но справедливость требует данное правило уточнить на случай, когда лицо, обязанное осуществить реституцию вещи, не в состоянии вернуть полученное по своей вине, например, в случае, когда покупатель не обеспечивает должное хранение полученного товара, что приводит к его порче. На наш взгляд, в таком случае реституарий вправе взыскать с реститутора убытки, возникшие с момента наступления срока возврата, определяемого согласно ст. 314 ГК без учета фактора неопределенности размера эквивалента. Соответственно, убытки, возникшие до момента вступления в силу судебного решения или подписания соглашения, в отличие от ситуации со случайной невозможностью реституции в натуре, подлежат взысканию. В данном случае реститутор не имеет оправдания. Если бы он должным образом оберегал полученное от контрагента имущество, то смог бы своевременно вернуть полученное и контрагент избежал бы убытков. При этом виновность в возникновении невозможности реституции в натуре имеет место тогда, когда реститутор ведет себя в нарушение общепринятой практики делового оборота и принципа добросовестности. Если он, например, продает полученный товар до того, как узнал о расторжении договора контрагентом, то он не виновен в возникшей невозможности реституции в натуре. Если же он продает товар после того, как узнал о расторжении без какой-либо извинительной причины, то очевидно, что реститутор виновен в невозможности. С точки зрения справедливости в данном случае риск возникновения у реституария убытков за период до конкретизации размера денежного эквивалента справедливее возложить именно на реститутора. Формально-логически такой подход может обосновываться применением по аналогии нормы, хотя буквально и не закрепленной в ГК РФ, но, как уже говорилось выше, выводимой отечественной правовой доктриной из толкования ст. 416 ГК, согласно которой должник несет ответственность (обязан возместить убытки) за невозможность исполнения, возникшую по его вине. Кроме того, такой подход можно обосновать применением ст. 10 ГК (недопустимость злоупотребления правом).

Второй случай, когда право, вероятно, должно допускать взыскание убытков в случае неисполнения реституционного обязательства в виде уплаты денежного эквивалента до определения его точной суммы, имеет место тогда, когда соответствующее случайное обстоятельство, сделавшее невозможной реституцию в натуре, имело место после того, как реститутор просрочил возврат этого имущества. Если, например, договор был расторгнут продавцом и покупатель, ставший обязанным вернуть полученный товар, не вернул его в семидневный срок после получения от продавца соответствующей претензии в порядке ст. 314 ГК, то в случае гибели этого имущества после истечения указанного семидневного срока и возникновения в связи с этим невозможности вернуть товар в натуре покупатель не сможет рассчитывать на освобождение от ответственности. Формально-логически данный вывод можно обосновать применением по аналогии нормы п. 1 ст. 405 ГК, согласно которой должник, попавший в просрочку, несет ответственность за последствия случайно наступившей во время просрочки невозможности исполнения.

Оба данных условия освобождения от ответственности касаются лишь того случая, когда предметом реституции был возврат имущества. Если же полученное по договору до расторжения состояло в пользовании имуществом, услугами или работами, не приводящими к созданию и передаче заказчику новой вещи, то реституция в натуре по понятным соображениям невозможна изначально, а значит, реституционное обязательство по определению носит несозревший характер. Соответственно, за период до момента точного определения денежного эквивалента в соглашении сторон или во вступившем в силу решении суда убытки взысканию не подлежат, так как нельзя наказывать лицо за неисполнение обязательства, если оно не могло точно знать, каков размер данного обязательства.

Вышеописанное правило о том, что убытки взыскиваются только тогда, когда они возникли после того, как реститутору стало точно известно, что и в каком количестве он должен вернуть, основывается на здравой идее о том, что в случае, когда не был известен точный размер обязательства по уплате денежного эквивалента, оно носит несозревший характер, и, соответственно, до момента конкретизации его размера нарушение обязательства (просрочка в исполнении реституционного обязательства) не наступает и основания для привлечения к ответственности отсутствуют. Два исключения, в которых мы допускаем взыскание убытков в ситуации, когда размер реституционного обязательства еще не конкретизирован, оправдываются тем, что лицо, обязанное осуществить реституцию, само виновно в невозможности осуществить реституцию в натуре, либо случайная невозможность реституции в натуре возникла после того, как реститутор просрочил исполнение реституционного обязательства.

Но здесь возникает еще одна сложность, вытекающая из распространенности в отечественном праве одностороннего отказа. Если происходит односторонний отказ от договора, можно ли говорить о том, что у контрагента автоматически возникает реституционное обязательство в условиях, когда этот отказ может быть вполне обжалован в разумный срок в суде и признан постфактум недействительным. Как мы уже отмечали, ключевой вопрос, от которого будет зависеть возможность признания отказа недействительным, - это вопрос о существенности нарушения, который имманентно носит несколько непредсказуемый характер. В этих условиях контрагент, столкнувшийся с односторонним отказом, может не осуществлять реституцию не по злому умыслу, а потому, что он обжаловал отказ в суде и надеется на признание сделки недействительной. Суд может длиться месяцами, и никто не может гарантировать его исход. В этой связи у лица, обязанного осуществить реституцию, возникает риск в случае проигрыша этого дела столкнуться с иском о взыскании убытков, возникших у стороны, расторгнувшей договор, в связи с тем что ей вовремя не была осуществлена реституция. По-видимому, этот нюанс следует признать неизбежной платой за неверный расчет должника, ошибочно сделавшего ставку на несущественность нарушения. Если пострадавшая от нарушения договора сторона в суде обоснует законность осуществленного ею отказа, то она не только подтвердит обязанность нарушителя вернуть полученное, но в качестве своего рода бонуса получит и возможность взыскания убытков, вызванных неосуществлением должником реституции в натуре или в виде денежного эквивалента. Если же суд выиграет нарушитель договора и отказ будет признан незаконным, то ни о каких убытках по понятным причинам речь уже не идет. Более того, сам нарушитель сможет в ряде случаев применить к кредитору санкции за незаконное уклонение от исполнения, как оказалось, действующего договора.

Данные особенности взыскания убытков за нарушение реституционного обязательства достойны отражения в специальных нормах, но до момента их включения в закон они могут выводиться судебной практикой из принципа аналогии права и соображений разумности, добросовестности и справедливости (ст. 6 ГК).

Но, акцентируя внимание на специальных основаниях ответственности, не следует забывать и общие условия привлечения к ответственности, как они предусмотрены в ст. ст. 401, 404, 406 ГК. Соответственно, убытки не подлежат возмещению, если лицо, не выступающее как коммерсант, невиновно в том, что не произвело реституцию (п. 1 ст. 401 ГК). Например, бюджетное учреждение в некоторых случаях может быть освобождено от ответственности за несвоевременный возврат предоплаты по расторгнутому договору купли-продажи, если оно докажет, что было недофинансировано из бюджета или по иным объективным и независящим от него причинам не виновато в просрочке возврата предоплаты. Лицо же, выступающее как предприниматель, освобождается от ответственности, если докажет, что имел место форс-мажор (п. 3 ст. 401 ГК). Например, покупатель-коммерсант может быть освобожден от ответственности в части покрытия убытков продавца по расторгнутому договору, вызванных неисполнением покупателем своего реституционного обязательства, если невозврат товара вызван начавшимися гражданскими волнениями, войной, стихийными бедствиями или иными чрезвычайными обстоятельствами, которые обычно трактуются как форс-мажор. Если имела место просрочка кредитора, т.е. реституция не осуществлена из-за того, что кредитор отказался принять реституцию или не совершил иных необходимых действий, без которых должник не мог совершить реституцию, то должник также освобождается от ответственности (п. 3 ст. 405, ст. 406 ГК). Если лицо, управомоченное на получение реституции, само способствует увеличению своих убытков или не принимает разумных мер по их минимизации, то размер ответственности, вызванной нарушением реституционного обязательства, может быть уменьшен (ст. 404 ГК).

С первого взгляда все эти рассуждения о взыскании убытков за несвоевременную реституцию могут показаться несколько странными. Но удивляться здесь нечего. Обязанность вернуть полученное, как мы выяснили, является обязательством, а за нарушение обязательства ст. 393 ГК предусматривает взыскание убытков. Просто на практике российские юристы по большей части крайне плохо владеют методиками доказывания и взыскания убытков. Поэтому иски о взыскании убытков - редкие "гости" в арбитражных судах даже тогда, когда речь идет о нарушении договора. Что уж говорить о нарушении реституционных обязательств. Кроме того, сложилось ничем не обоснованное мнение, что вопросы реституции всегда решаются в суде, а поэтому говорить о взыскании убытков за неисполнение реституционного обязательства нельзя. Данный подход можно объяснить только нездоровой обстановкой в сфере соблюдения договорной дисциплины. Нормальные добросовестные участники гражданского оборота должны своевременно возвращать полученное исполнение в случае расторжения договора. Если не наказывать их за уклонение от реституции, то право будет создавать ситуации, когда стороны будут просто игнорировать данную свою обязанность. Но суд, вынося решение о присуждении к реституции, лишь подтверждает наличие обязательства, и только в случае невозможности реституции в натуре в дополнение еще и определяет размер денежного эквивалента. Соответственно, в тех случаях, когда осуществляется реституция в натуре, суд придает силу государственного принуждения уже существующему обязательству. А раз оно существовало и имело вполне определенный размер еще до вынесения судебного решения, то значит, реститутор незаконно уклонялся от исполнения данного обязательства. Следовательно, такого реститутора надлежит наказать, возложив на него ответственность за убытки, возникшие в связи с этим у реституария.

Из вышеизложенного анализа легко вытекает вывод о применении к реституционным требованиям ст. 395 ГК. В случае нарушения обязательства по своевременной реституции денежного долга или денежного эквивалента начисляются проценты годовые в порядке, предусмотренном в ст. 395 ГК. Более подробно вопрос о порядке начисления процентов годовых при реституции будет освещен ниже.