Раздел VI. Последствия расторжения договора

Глава 1. Анализ последствий расторжения

§ 1. Общие вопросы

Как мы уже видели из обзора зарубежного законодательства, во многих странах романо-германской системы права изначально исходят из идеи о том, что расторжение договора по своим последствиям сродни недействительности, т.е. приводит стороны в то положение, которое имело бы место, если бы договор вообще не заключался (ретроспективный эффект расторжения). В результате такого подхода стороны после расторжения получают право требовать возврата всего предоставленного до расторжения в порядке реституции. Правда, в последнее время в доктрине, судебной практике, а в ряде стран и в законодательстве от данного правила стали отходить применительно к случаям расторжения длящихся делимых договоров, где реституция всего полученного за предшествующие нарушению периоды явным образом противоречит логике и соображениям экономической целесообразности.

При этом в странах общего права традиционно исходят из идеи о перспективности эффекта расторжения, которая подразумевает, что расторжение прекращает обязательства только на будущее время. Правда, к настоящему моменту судебная практика выявила ряд случаев, когда допускается односторонняя и даже двусторонняя реституция в качестве исключения.

Очевидно, что правовые системы пытаются нащупать золотую середину, двигаясь с крайне противоположных изначальных позиций путем введения ряда исключений из общего правила в сторону наиболее сбалансированного, синтезированного режима, оптимальным образом сочетающего в себе преимущества обоих вариантов расторжения. И этот диалектический процесс легко понять, учитывая глобализацию, развитие мировой торговли, а самое главное - единство экономического и социального базиса данных правоотношений. Во всех изучаемых нами странах существует развитая рыночная экономика постиндустриального характера, с одной стороны, и либеральное, индивидуалистическое и открытое общество - с другой. Право как проявление текущего состояния социально-экономических отношений не может развиваться в идентичных условиях по-разному. Именно поэтому здесь, так же как и во многих других случаях, выявляемых при компаративном исследовании договорного права, мы наблюдаем тенденцию сближения правового регулирования даже в тех случаях, которые изначально считались яркими примерами непримиримого расхождения континентального и общего права.

На уровне международной унификации договорного права, как мы показали выше, было предпринято несколько попыток найти оптимальный режим в отношении последствий расторжения договора. Венская конвенция 1980 г. (ст. ст. 81 и 82) установила право каждой из сторон требовать реституции того, что было предоставлено до расторжения, несмотря на то что стороны могли произвести эквивалентный обмен, при этом поставив право покупателя на расторжение договора в зависимость от его возможности осуществить возврат в натуре полученного товара. Если покупатель не может вернуть полученный товар, то он и не вправе требовать расторжения. Аналогичный подход к возможности реституции как к условию допустимости расторжения отражен в праве некоторых стран (ст. ст. 57 и 58 Закона Дании о купле-продаже, ст. 66 Закона Швеции и Закона Финляндии о купле-продаже). Целый ряд исключений из данного правила, закрепленных в тексте Венской конвенции, отчасти нивелирует практическое значение такого, на наш взгляд, несколько странного подхода. Тем не менее некоторая нелогичность этого решения подтолкнула мировое юридическое сообщество выработать более удачное регулирование.

Принципы УНИДРУА (ст. 7.3.6) дали обеим сторонам расторгнутого договора право требовать реституции предоставленного до расторжения, но установили важную новеллу, указав на то, что в случае невозможности или неприемлемости возврата полученного в натуре подлежит уплате соответствующая денежная компенсация. Соответственно, невозможность возврата полученного в натуре не становится преградой для расторжения договора. При этом Принципы УНИДРУА остались верны принципу ретроспективного расторжения, позволяя сторонам требовать двусторонней реституции в отношении ранее осуществленного обмена. Правда, на деле данный принцип был существенно ограничен внедрением очень важного исключения в отношении длящихся делимых договоров, т.е. договоров, исполнение которых разбивается на части (этапы) и, соответственно, простирается во времени. Согласно п. 2 ст. 7.3.6 Принципов УНИДРУА в такого рода случаях возврат полученного до расторжения невозможен и расторжение лишь прекращает обязательства на будущее. При этом, как справедливо отмечено в официальных комментариях к тексту Принципов, даже в таких случаях возврат предоставленного до расторжения возможен, если сторона, получившая данное исполнение, не успела осуществить соответствующее встречное исполнение <562>.

--------------------------------

<562> Принципы международных коммерческих договоров. М., 2003. С. 214.

Следует признать, что подход к данному вопросу разработчиков Принципов УНИДРУА куда более адекватен, чем позиция, занятая разработчиками Венской конвенции, так как запрещает зачастую абсолютно неразумный возврат обеими сторонами полученного до расторжения и создает необходимые юридические предпосылки для обеспечения стабильности гражданского оборота. Достаточно сложно объяснить, почему поставщик, не получивший оплату за пятнадцатую отгрузку товара в рамках долгосрочного договора поставки оборудования и расторгающий в связи с этим договор, может получить право требовать возврата всего товара по предыдущим четырнадцати отгрузкам. В такого рода случаях намного разумнее запретить сторонам требовать реституции по ранее обоюдно осуществленным этапам исполнения. Поэтому Принципы УНИДРУА абсолютно справедливо исключили случаи долгосрочных делимых договоров из-под действия правила о праве любой из сторон требовать реституции при расторжении.

Но тем не менее и подход Принципов УНИДРУА, на наш взгляд, не является оптимальным, так как не учитывает ряд напрашивающихся исключений из исключения, т.е. тех случаев, когда даже в рамках длящихся делимых договоров реституция является оправданной.

Последний по времени шаг на пути международной унификации правового режима расторжения был предпринят разработчиками Принципов европейского контрактного права, которые, учтя опыт предыдущих попыток найти "золотое сечение" по данному вопросу, предложили, на наш взгляд, наиболее оптимальный из всех трех описанных подходов. Во-первых, Принципы (ст. ст. 9:305 - 9:309) перестали держаться принципа ретроспективности расторжения и провозгласили в качестве общего правила невозможность возврата предоставленного до расторжения. Таким образом, основная цель расторжения здесь состоит в прекращении обязательств сторон на будущее и по общему правилу не затрагивает ранее осуществленных сторонами исполнений.

Во-вторых, Принципы ЕКП разрешили в качестве исключения из данного правила требование реституции на случай, когда сторона, получившая данное исполнение, не осуществила встречное исполнение или осуществила такое исполнение, от которого первая сторона оправданно отказалась. Таким образом, речь идет о допустимости односторонней реституции, если в результате расторжения одна из сторон оказывается неосновательно обогатившейся в части полученного от другой стороны исполнения. При этом такое требование не относится к категории кондикционных исков, а предстает как особое, независимое от правового режима возврата неосновательного обогащения средство защиты, которым может воспользоваться как сторона, нарушившая договор, так и сторона, пострадавшая от нарушения.

В-третьих, другое исключение из правила о недопустимости реституции было предусмотрено на случай, если полученное до расторжения имущество в связи с дальнейшим расторжением договора в значительной степени утратило свою ценность для кредитора. В данном случае кредитор вправе отказаться от полученного ранее от должника имущества и потребовать двусторонней реституции с возвратом ему осуществленного им ранее встречного исполнения (как правило, оплаты), несмотря на то что само это имущество соответствовало договору, но при этом в результате последующего неисполнения должником других обязательств и расторжения договора оно потеряло для кредитора свою ценность в значительной степени. Такая утрата ценности полученного имущества возможна из-за его тесной взаимосвязи с обязательствами (или частями исполнения), не исполненными должником в дальнейшем. По понятным причинам право на такую двустороннюю реституцию принадлежит только пострадавшему от нарушения кредитору. Должник в аналогичной ситуации вынужден за свой счет нести бремя возможного снижения ценности полученного исполнения, если причиной расторжения стало его нарушение.

В-четвертых, в случае, когда реституция полученного имущества в натуре в силу предыдущего исключения из общего правила допускается, но становится невозможной, Принципы установили норму о трансформации реституции в натуре в обязательство по уплате соответствующего денежного эквивалента.

Эти различия в подходах иллюстрируют сложность нахождения оптимального правового режима последствий расторжения и подготавливают почву для формирования такого режима в рамках российского права.

Российский законодатель посчитал наиболее адекватным принятие перспективного подхода и в п. п. 3 и 4 ст. 453 ГК установил принцип перспективного эффекта расторжения, который выражен в виде правила о недопустимости возврата полученного до расторжения. В целом, на наш взгляд, принцип перспективности расторжения выглядит намного убедительнее в роли общего правила, чем идея, вдохновившая законодателей некоторых континентальных стран и разработчиков Венской конвенции. Тем не менее очевидно, что отечественное правовое регулирование страдает целым рядом недостатков, связанных в первую очередь с тем, что в нем не нашли своего закрепления многочисленные абсолютно необходимые исключения из данного правила и иные принципиальные нюансы, что делает российское правовое регулирование неадекватно упрощенным и неполноценным, порождая множество вопросов и проблем на практике. Далее мы постараемся детально проанализировать эти и другие недочеты российского законодательства с целью выработки подходов к его оптимизации.