§ 99. Иногда, однако, пользование своим родным языком может причинить затруднения, как это видно из анекдотического случая, сообщенного д-ру Бушу графом Бисмарком2.

«Кстати, Кейдель,— сказал он вдруг,— мне только что пришло в голову, что полномочия, которые я должен завтра получить от короля, должны быть написаны, конечно, по-немецки. Германский император может писать только по-немецки, а министр ведет дела в зависимости от обстоятельств. Официальная переписка должна вестись на языке своей, а не чужой страны. Именно эту мысль и пытался осуществить Бернсторф, но он зашел слишком далеко. Он стал писать по-немецки, как правило, всем дипломатам, и все они, конечно, сговорившись между собой, отвечали ему на своем родном языке: по-русски, по-испански, по-шведски и т. д., так что ему пришлось держать при министерстве целый штат переводчиков. Вот какое положение дел я застал, когда вступил в должность. Будберг прислал мне ноту, написанную по-русски. Так дело не пойдет! Если они уже хотели отплатить нам той же монетой, то Горчаков должен был бы написать по-русски нашему послу в Петербурге. Это  {67}  было бы правильно. Можно позволить себе требовать от иностранных представителей, чтобы они знали и пользовались языком той страны, в которой они аккредитованы Но неразумно было здесь, в Берлине, отвечать мне по-русски на ноту, написанную по-немецки. И вот я распорядился, чтобы все получаемые бумаги, если они составлены на каком-либо другом языке, кроме немецкого, французского, английского или итальянского, оставались нетронутыми и складывались в архивы. Тогда Будберг стал писать одну жалобу за другой — все по-русски. Никакого ответа! Ноты складывались в шкафы. В конце концов он сам пришел ко мне и спросил, отчего я не отвечаю. «Не отвечаю? — сказал я с изумлением, — но на что! Я не видел ни одного письма от Вас». А он писал уже несколько недель и послал несколько напоминаний. Я сказал ему, что, насколько мне помнится, в нижнем этаже лежит куча документов на русском языке, а среди них, вероятно, и его ноты; но никто внизу по-русски не понимает, и поэтому все, что написано на непонятном языке, складывается в ящики. И тогда, если мне не изменяет память, было условлено, что Будберг будет писать нам по-французски и что министерство иностранных дел будет отвечать на том же языке».

§ 100. Что касается договоров, конвенций и пр. между двумя «странами, они теперь обычно составляются в двух текстах, на языках стран-участниц, хотя бывают и отклонения от этого правила. При заключении многосторонних договоров между несколькими государствами раньше обычно пользовались французским языком, теперь же пользуются французским и английским. Договоры, заключаемые при содействии Организации Объединенных Наций, как правило, имеют пять текстов — английский, испанский, китайский, русский и французский, причем все эти тексты считаются одинаково аутентичными (подлинными).

§ 101. Когда одно правительство направляет другому официальное сообщение, оно обычно делает это через своего дипломатического представителя, аккредитованного в другом государстве, и дальнейшая переписка по данному вопросу ведется затем, как правило, тем же путем.

ФОРМЫ ОФИЦИАЛЬНЫХ СООБЩЕНИЙ

§ 102. Официальные письменные сношения между дипломатическим представителем и министром иностранных дел государства, в котором он аккредитован, принимают, как правило, одну из трех основных форм, образцы которых приводятся ниже.

§ 103. Нота. Эта форма обращения может быть изложена в первом или третьем лице. Первое встречается значительно чаще; стиль ноты в третьем лице делает ее тон недостаточно гибким.

По поводу аннексии Боснии и Герцеговины, осуществленной Австро-Венгрией в 1908 году, правительство последней информировало другие правительства, участвовавшие в Берлинском трактате 1878 года, о подписании протокола с турецким правительством и запрашивало их согласия на отмену ст. 25 этого трактата. Державы одна за другой уведомили о своем согласии. Нота германского посла была изложена в третьем лице:

«Ввиду того что Императорское и Королевское Австро-Венгерское Правительство информировало Императорское Германское Правительство о  {68}  подписании протокола относительно Боснии и Герцеговины, заключенного с блистательной Портой, и при этом запросило согласие на отмену статьи 25 Берлинского Трактата, нижеподписавшийся Императорский Германский Посол, по поручению своего Правительства, имеет честь поставить в известность Его Превосходительство барона фон Эренталя, Императорского и Королевского Министра Императорского и Королевского Двора и Иностранных Дел, что Императорское Правительство формально и безоговорочно дает свое согласие на отмену статьи 25 Берлинского Трактата.

Нижеподписавшийся и пр.

фон Чиршки.    

Вена, 7 апреля 1909 г. Его Превосходительству барону фон Эренталь и пр., и пр., и пр.

Ответ британского посла был составлен в первом лице:

Вена, 17 апреля 1909 г.

Господин Государственный Министр, В ответ на сообщение, сделанное Австро-Венгерским Послом в Лондоне сэру Эдуарду Грею 3-го сего месяца, имею честь уведомить Ваше Превосходительство, что Правительство Его Британского Величества дает свое согласие на отмену статьи 25 Берлинского Трактата.

Пользуюсь случаем и пр. Ферфакс Л. Картрайт.

По-видимому, обращение к иностранным представителям с нотами, составленными в третьем лице, было обычным в практике германского и австрийского ведомств иностранных дел.

§ 104. Вербальная нота. Эта нота составляется в третьем лице и не имеет ни адреса, ни подписи, но должна тем не менее заканчиваться формулой вежливости. Ею часто пользуются для того, чтобы записать беседу или поставить вопрос¹. Паскье (Pasquier) дал такое определение вербальной ноты:

«Это выражение, обычное в дипломатическом языке. Оно обозначает документ, содержание которого должно быть предметом серьезного рассмотрения, документ очень важный, но не предназначенный для опубликования. Это как бы важное заявление, сделанное устно и потом воспроизведенное на бумаге, чтобы оно не забылось».

Мандаты на Того, полученные Соединенным Королевством и Францией, предусматривали, что смешанная комиссия произведет разграничение соответствующих территориальных зон, как это было зафиксировано в соглашении между двумя правительствами от 10 июля 1919 г. Когда это разграничение было закончено, французский посол в Лондоне направил статс-секретарю его величества по иностранным делам следующую вербальную ноту:

Как извести о Его Превосходительству Главному Статс-Секретарю Его Британского Величества по иностранным делам, между Посольством Его Британского Величества в Париже и Министерствами Иностранных Дел и Колоний имели место переговоры, касавшиеся проведения разграничения французской и английской зон мандата на Того.

После того как франко-английская комиссия подготовила окончательное размежевание, проект которого был утвержден в Ломе (Lome) франко-английскими  {69}  комиссарами, были составлены совместный доклад и приложения к нему (описание границы и комплект карт) в трех оригиналах на каждом из языков, французском и английском, и все подписано в Ломе 21 октября 1929 г.

Два из этих оригиналов должны были быть направлены Его Превосходительству Главному Статс-Секретарю по иностранным делам, один — для рассмотрения Правительством Его Британского Величества и для хранения в его архивах, другой — для передачи Совету Лиги Наций, когда британское и французское правительства уведомят друг друга об их обоюдном согласии на предлагаемую границу.

Правительство Франции просило своего посла уведомить Его Превосходительство Главного Статс-Секретаря Его Британского Величества по иностранным делам, что г-н Бриан получил предназначенный ему экземпляр, представил его на рассмотрение Правительству Республики и что проект намеченной границы получил одобрение Правительства.

Поскольку окончательное размежевание на местах может быть осуществлено лишь после того, как оба Правительства поставят друг друга в известность об их взаимном согласии, г-н де Флерио был бы весьма признателен г-ну Гендерсону, если бы он соблаговолил возможно скорее уведомить его о согласии Британского Правительства.

Он пользуется случаем и пр.

Посольство Франции, Лондон, 30 января 1930 г.

Ответ британского министра иностранных дел был составлен в первом лице, и так как переписка¹ дает пример совместной ноты, адресованной французским и британским представителями генеральному секретарю Лиги наций, то ниже приводятся и ответ, и совместная нота.

Министерство Иностранных Дел

19 августа 1930 г.

Ваше Превосходительство,

30 января с. г. Вы были любезны направить мне ноту, констатирующую, что Французское Правительство одобрило пограничную линию, обозначенную в докладе британских и французских комиссаров, назначенных для определения границы между британской и французской мандатными территориями в Того.

2. В настоящее время я могу уведомить Ваше Превосходительство, что Правительство Его Величества в Соединенном Королевстве одобрило этот доклад, и я имею честь предложить, чтобы — если это совпадает с мнением Французского Правительства — были приняты меры к передаче Генеральному Секретарю Лиги Наций третьего экземпляра доклада с приложенными к нему картами, который был препровожден в Лондон губернатором Золотого Берега. Поэтому я позволю себе передать на рассмотрение Французского Правительства проект ноты, которую я предложил бы направить Генеральному Секретарю; и прошу поставить меня в известность., согласно ли Французское Правительство направить такую ноту сэру Эрику Друммонду.

Имею честь и пр.,            

Женева, 23 сентября 1930 г.

Господин Генеральный Секретарь,

В соответствии с инструкциями, полученными нами от Министров Иностранных Дел наших Правительств, имеем честь довести до Вашего сведения, что Французское Правительство и Правительство Его Британского Величества в Соединенном Королевстве Великобритании и Северной Ирландии одобрили путем обмена нотами заключительный доклад Смешанной Комиссии по разграничению территорий Того, составленный в трех экземплярах и датированный:  {70}  Ломе, 21 октября 1929 г. Мандат на соответствующие части территории Того был получен обеими Высокими Договаривающимися Сторонами в силу ст. 1 мандатов, выданных Лигой Наций 20 июля 1922 г.

Сдача в архивы Лиги Наций третьего подлинного экземпляра означенного заключительного доклада и приложенных к нему карт производится одновременно с передачей настоящей ноты. Эти документы дают точное описание границы, как она была определена на месте, и имеют подписи глав миссии.

Примите и пр.

Р. Массильи,

Александр Кадоган.

§ 105. Меморандум (memoire, pro-memoria). Он представляет собой чаще всего подробное изложение фактов и основанных на этих фактах аргументов; таким образом, по существу меморандум не отличается от ноты, если не считать того, что он не начинается и не заканчивается формулой вежливости и не должен быть подписан; иногда целесообразно вручить его вместе с краткой пояснительной нотой. В прежнее время меморандумы часто именовались по-французски: «deduction» — «вывод» или «expose de motifs» — «изложение мотивов».

Значительным примером этой формы дипломатического документа может служить меморандум, направленный германским правительством французскому правительству 9 февраля 1925 г. и положивший начало той переписке, которая привела к Локарнской конференции того же года¹:

(Совершенно секретно).

Рассматривая различные формы, которые мог бы в настоящее время принять пакт о безопасности, можно руководствоваться мыслью, родственной той, из которой исходило предложение, сделанное доктором Куно в декабре 1922 года. Германия могла бы, например, заявить о своем согласии на пакт, в силу которого Державы, имеющие интересы на Рейне, прежде всего Англия, Франция, Италия и Германия, приняли бы на себя на длительный срок (подлежащий в дальнейшем более точному определению) торжественное обязательство перед Правительством Соединенных Штатов Америки, в качестве гаранта, не вести войны против какого-либо из Договаривающихся Государств. С таким пактом мог бы быть соединен всесторонний арбитражный договор (с Францией), подобный тем, которые были в последние годы заключены между различными странами Европы. Аналогичные арбитражные договоры, предусматривающие мирное разрешение юридических и политических конфликтов, Германия готова заключить также и со всеми другими государствами.

Далее, для Германии был бы также приемлем пакт, специально гарантирующий нынешний территориальный статус («gegenwartiger Besitzstand») на Рейне. Содержание такого пакта могло бы заключаться, например, в том, что заинтересованные государства взаимно обязались бы соблюдать нерушимость нынешнего территориального статуса на Рейне; в том, далее, что эти государства, как совместно, так и каждое в отдельности (conjointement et separement) гарантировали бы выполнение этого обязательства; и, наконец, в том, что каждую акцию, идущую вразрез с упомянутым обязательством, они рассматривали бы как затрагивающую их все в совокупности и каждое в отдельности. В таком же порядке Договаривающиеся Государства могли бы этим же пактом гарантировать выполнение обязательства демилитаризовать Рейнскую зону, которое Германия приняла на себя в статьях 42 и 43 Версальского договора. Кроме того, с таким пактом можно было бы совместить и соглашения об арбитраже указанного выше типа между Германией  {71}  и всеми теми государствами, которые были бы готовы со своей стороны принять такие соглашения.

С примерами, приведенными выше, могут быть увязаны еще и другие возможные решения. Те общие идеи, которые послужили исходным пунктом для этих примеров, можно комбинировать различно. С другой стороны, стоило бы рассмотреть вопрос, не будет ли целесообразно так составить пакт о безопасности, чтобы он подготовил путь для всемирной конвенции, включающей все государства, в духе «Протокола о мирном урегулировании международных споров», составленного Лигой наций, и чтобы, в случае осуществления такой всемирной конвенции, этот пакт был ею поглощен или действовал в ее рамках.

Ответный меморандум французского правительства был таков:

Меморандум, сообщенный 9 февраля Французскому Правительству Его Превосходительством Германским Послом, был им изучен с интересом и с решимостью не пренебречь ничем, что могло бы способствовать европейскому и всеобщему миру. Германское Правительство поймет, что изучение этих предложений не может быть продолжено, пока Франция не передаст их на рассмотрение своим союзникам и не придет с этими последними к соглашению об организации системы безопасности в рамках Версальского договора.

Имею честь и пр.,            

Париж, 20 февраля 1925 г.