Индоевропейский род

Наша семья индоевропейских языков на самых ранних истори­чески засвидетельствованных ступенях развития различает три рода: мужской, женский и средний. Последний до некоторой степени можно рассматривать как своего рода подразделение мужского рода; его главная особенность состоит в том, что он не различает именительного и винительного падежей. Распределение слов по этим трем классам отчасти мотивировано, а отчасти немотивиро­вано. Оно мотивировано постольку, поскольку многие названия существ мужского пола относятся к мужскому роду, существ женского пола — к женскому роду, а предметов, не имеющих пола, — к среднему роду. Однако наряду с этим в некоторых слу­чаях мы находим названия живых существ мужского пола, кото­рые относятся к женскому или среднему роду; встречаются также названия существ женского пола — мужского и среднего рода и названия предметов и понятий — женского и мужского рода¹. О различных попытках объяснения этой своеобразной системы или бессистемности я уже говорил в книге „Language“, стр. 391 и сл.²а о ее практических неудобствах там же на стр. 346 и сл. Принадлежность некоторых слов к тому или другому роду в ряде случаев можно объяснить. Так, Хандель Якоб (HandelJakуb, „Bulletin de l’Acadйmie polonaise des Sciences“, 1919—1920, стр. 17 и сл.) недавно обратил внимание на то, что все слова со зна­чением „земля“ (гр. khthōn, khōrā, лат. terra, слав. ziemia, нем. Erde) принадлежат к женскому роду, ибо земля мыслится как­ мать, порождающая растения и т. п.; это относится и к деревьям, потому что они приносят плоды; при этом он приводит некото­рые параллели из семитских языков. Однако основная проблема остается нерешенной: почему классификация распространяется на все слова, даже и на такие, у которых невозможно увидеть ни­какой связи с естественным полом? Возьмем только один пример: почему общеиндоевропейское слово, обозначающее ногу (pous, pes, fot и т. д.), мужского рода, в то время как этимологически не­связанные между собой слова, обозначающие руку, — женского рода (kheir, manus, handus,рука)? Названия стола, мысли, плода, грома и т. п. в одних языках мужского, а в других — женского рода. Поистине совершенно невозможно найти в этом хаосе один определяющий принцип.

Частично род проявляется в форме; например, в латинском языке именительный и винительный падежи различаются в словах rex — regem (м. р.), lex — legem (ж. р.), в то время как эти падежи совпадают в слове regnum (ср. р.). Однако это главным образом синтаксическое явление, поскольку различные роды требуют раз­личных форм прилагательного и местоимения: ср. ille rex bonus est, illa lex bona est, illud regnum bonum est³.

В огромном большинстве случаев род слов по традиции пере­дается от поколения к поколению без изменений; однако в неко­торых случаях происходят изменения. Нередко они вызываются причинами чисто формального порядка; так, например, было заме­чено, что во французском языке изменениям в роде особенно под­вержены слова, начинающиеся с гласного звука, поскольку форма определенного артикля при них будет одной и той же в обоих родах, а именно l’ (неопределенный артикль un, une перед словом, начинающимся с гласного, тоже произносился одинаково — [yn]). Слова с исходом на так называемое -е fйminin (или, исходя из современного произношения: слова с исходом на согласный) имеют тенденцию переходить в женский род. Обе эти причины действуют одновременно при переходе слов йnigme, йpigramme, йpithиte из мужского рода в женский.

В других случаях изменение рода бывает связано со значением слов. Существует тенденция выравнивания рода у слов, связанных по значению (такие слова, к тому же, часто упоминаются в тес­ной последовательности): ср. франц. йtй „лето“, которое перешло из женского рода в мужской, потому что к последнему принадле­жат другие названия времен года — hiver „зима“, printemps „весна“, automne „осень“ (последнее из этих слов прежде колебалось меж­ду женским родом и первоначальным мужским); la minuit „полночь“ под влиянием le midi „полдень“ становится le minuit. Подобным же образом и в немецком языке die Mittwoche „среда“ стало der Mittwoch по аналогии со словом der Tag „день“ и с названиями других дней недели.

Точно так же и род новых (или недавно заимствованных) слов во многих случаях определяется соображениями формального по­рядка: например, Etage в немецком языке — женского рода (во французском это слово мужского рода); однако в иных случаях играют роль смысловые аналогии: например, в немецком языке beefsteak „бифштекс“ включается в средний род (по аналогии с Rindfleisch „говядина“), a lift „лифт“ — в мужской (по аналогии с Aufzug с тем же значением); по-датски мы говорим et vita (по аналогии с et liv), en examen (по аналогии с en prшve) и т. п.; то же самое слово иногда трактуется различно при разных значениях: например, fotografien „фотография, фотографирование“ (по анало­гии с kunsten), fotografiet „фотоснимок“ (по аналогии с billedet), imperativen (mеden), det kategoriske imperativ (buddet). Когда была введена метрическая система, gram и kilogram (kilo) были отне­сены к среднему роду по аналогии с et pund, et lod, но мы го­ворим en liter по аналогии с en pot, en pњgl, и en meter по ана­логии с en alen, en fod.

Влияние случайностей формального характера в гораздо более широком плане можно проследить при замене первоначальной ин­доевропейской системы трех родов системой двух родов в неко­торых языках. В романских языках отличительные черты мужского и среднего рода стерлись — главным образом из-за того, что соот­ветствующие слова перестали различаться звуками окончаний, в то время как слова женского рода имели в окончании полный глас­ный -а; в результате в современных романских языках суще­ствует два рода — мужской и женский (об остатках среднего рода см. ниже). С другой стороны, в датском языке различие между артиклями мужского и женского рода (др.-исл. enn, en или inn, in, einn, ein и т. д.) было утрачено, и, таким образом, преж­ний мужской род и прежний женский род слились в один „общий род“, например: hesten, bogen, den gamle hest, den gamle bog, в отличие от существительных среднего рода: dyret, det gamte dyr. Однако в тех датских диалектах, где прежнее конечное -nn и -n еще фонетически различаются (в первом случае налицо па­латализованная форма носового согласного), прежняя система трех родов — мужского, женского и среднего — сохранилась.

ПОЛ

В следующих ниже замечаниях я остановлюсь главным образом на взаимоотношениях между понятийными (в данном случае есте­ственными) и грамматическими категориями; я постараюсь пока­зать, что языки с течением времени выработали другие группи­ровки, более рациональные, чем традиционные.­

Хотя, как уже было указано выше, в языке есть много при­меров непоследовательности, все же соответствие между женским полом и женским родом, с одной стороны, и между мужским по­лом и мужским родом — с другой, настолько отчетливо, что оно чувствуется довольно сильно. Такие иногда неизбежные сочетания, как нем. eine mдnnliche Maus или ein weiblicher Hase, всегда бу­дут восприниматься как несообразные из-за противоречия между формой артикля и значением прилагательного. В одном юмористи­ческом журнале я нашел следующий пример: „L’instituteur. Com­ment donc? Vous êtes incapable de faire l’analyse grammaticale de cette simple phrase: ‘L’alouette chante.’ Vous avez écrit dans votre devoir: Alouetté, substantif masculin singulier. — L’élève. Sans doute. Et je maintiens energiquement ‘masculin’; chez les alouettes, il n’y a que ie mâle qui chante“. Ср. также пример из шведского языка: Hvad heter den här apan? — Hon heter Kalle, för det är en hanne „«Как зовут эту обезьяну?» — «Ее зовут Карл, потому что это он»“. (Noreen, Vårt Språk, Lund, 1903, 5. 314). Еще пример из диалекта Северной Ютландии: I honkat nöwne wi åse me haj „Мы говорим „он“ о кошке“ (Grönborg, Optegnelser, 72; слово kat мужского рода, на что указывает артикль i).

Отсюда естественная тенденция установить соответствие между родом и полом¹. Этого можно достичь прежде всего путем изме­нения формы: например, в латинском языке было образовано слово lupa вместо более раннего lupus, которое употреблялось для обо­значения волчицы, вскормившей Ромула (Havet); позднее появились исп. leona, франц. lionne, ит. signora и исп. seсora, образованные от лат.leoи senior, не различавших пола. В греческом языке старое существительное neaniā „юность“ приобрело окончание мужского рода -s, превратившись в neaniās „юноша“. В других случаях форма сохраняется, но изменяется синтаксическая конст­рукция: например, лат. слова nauta, auriga, когда они применя­ются к мужчинам („моряк“, „возница“), становятся существитель­ными мужского рода (т. е. сочетаются с прилагательными в муж­ском роде): первоначально они были абстрактными существитель­ными и имели значение „мореплавание“, „езда“; ср. также исп. el justicia „судья“, el cura „священник“, el gallina „трус“, el fi gura „забавный парень“ (при la justicia „правосудие“, la cura „сан священника“, la gallina „курица“, la figura „фигура“). Во фран­цузском языке: le trompette „трубач“ при la trompette „труба“; ср. также la jument „кобыла“. В шведском языке statsrеd „госу­дарственный советник“, первоначально „совет“, по-прежнему сред­него рода, но прилагательное в предикативе обычно стоит в форме, общей для мужского и женского рода: Statsrеdet дr sjuk (не sjukt); в датском языке это слово в таком значении окончательно пор­вало со средним родом: Statgrеden er syg. Точно так же и дат. viv, относившееся прежде к среднему роду (подобно нем. das Weib, др.-англ. южt wif, швед. vivet), теперь перешло в общий род; также и вместо более раннего gudet, troldet мы говорим теперь guden, trolden.