Предложение

Определения „предложения“ слишком многочисленны и слиш­ком разнородны, чтобы их можно было здесь все привести или подвергнуть критике². Если отвлечься от мнимых определе­ний, в которых лингвистические термины употребляются с целью скрыть отсутствие ясной мысли, большинство определений исходят либо из формальных, либо из логических, либо из психологических соображений; в некоторых случаях авторы стремились примирить две или даже все три точки зрения. Однако, хотя, таким образом, в теории нет никакой согласованности, на практике грамматисты обычно проявляют больше единодушия; если предложить им на рассмотрение конкретную группу слов, они не будут сомневаться, следует ли признать ее подлинным предложением или нет.

По учению традиционной логики каждое предложение состоит из трех членов: субъекта, связки и предиката. При анализе каж­дого предложения (суждения) логики разбивают его на эти три ком­понента и таким образом получают неизменную схему, которая облегчает их действия. Однако даже в отношении их чисто интел­лектуальных суждений эта схема является искусственной и наду­манной; к огромному большинству тех повседневных предложений с большей или меньшей эмоциональной окраской, которые состав­ляют главный предмет исследования для грамматиста, она совсем не приложима.

Теперь вместо старой „трехчленности“ обычно говорят о „двучленности“: в каждом предложении усматривают два компонента — подлежащее и сказуемое. В предложении The sun shines „Солнце светит“ the sun является подлежащим, a shines — сказуемым. Каж­дый из этих двух компонентов может быть сложным: в предло­жении The youngest brother of the boy whom we have just seen once told me a funny story about his sister in Ireland „Младший брат мальчика, которого мы только что видели, однажды рассказал мне забавную историю о своей сестре в Ирландии“ все слова до слова seen представляют собой подлежащее, а все остальные — сказуе­мое. Существуют различные мнения по вопросу о том, как возни­кает эта двучленность психологически: соединяются ли два пред­ставления (ideas), уже существующие раздельно в сознании­ говорящего, или же одно представление (Gesamtvorstellung) расчле­няется в целях коммуникации на два частных представления. Однако этот вопрос мы можем не затрагивать. С другой сто­роны, важно иметь в виду, что два компонента предложения — подлежащее и сказуемое — представляют собой то же самое, что и два компонента нексуса — первичный компонент и аднекс; но, как мы уже видели, не всякий нексус образует предложение: предложение образует только независимыйнексус.

Однако языковеды начинают все больше и больше признавать, что, кроме двучленных предложений упомянутого типа, существуют одночленные предложения. Они могут состоять из одного-единственного слова, например: Come! „Идите!“, или Splendid! „Восхити­тельно!“, или What? „Что?“, или из двух или большего количества слов, которые в таком случае не должны относиться друг к другу, как подлежащее к сказуемому, например: Come along! „Идемте!“, A capital idea! „Прекрасно!“, Poor little Ann! „Бедная Анечка!“, What fun! „Как забавно!“ Здесь следует всячески остерегаться ошибки, которую допустил даже такой грамматист, как Суит. Он говорит („New English Grammar“, § 452), что „с грамматиче­ской точки зрения эти сгущенные предложения едва ли вообще являются предложениями: скорее они представляют собой нечто промежуточное между словом и предложением“. Это утверждение основано на предпосылке, что слово и предложение не принадле­жат к различным сферам, а являются двумя ступеньками одной лестницы; между тем однословное предложение есть в одно и то же время и слово, и предложение, подобно тому как одноком­натный домик с одной точки зрения будет комнатой, а с другой — домом, а не чем-то промежуточным между комнатой и домом.

Грамматист старого толка, конечно, будет возражать против этой теории одночленного предложения и будет склонен объяснять такие случаи при помощи своей панацеи — эллипсиса. В случае Come! он усмотрит подразумеваемое подлежащее you, а в случае Splen­did! и A capital idea! — не только подлежащее (this), но и глагол (is). Таким образом, во многих восклицаниях высказанное можно рас­сматривать как аднекс, а подлежащим (первичным компонентом) считать всю ситуацию или то, что подразумевается этой ситуа­цией (ср. гл. X). Большинство грамматистов, вероятно, придер­живалось бы того мнения, что в латинских однословных предло­жениях Canto или Pluit есть подразумеваемое подлежащее, как бы ни было трудно указать точно, что является подлежащим послед­него глагола. Однако грамматисты должны всегда быть осмотри­тельны при допущении эллипсиса, кроме тех случаев, где он совершенно необходим и где не может быть никаких сомнений по поводу того, что подразумевается, например: Не is rich, but his brother is not [rich]; It generally costs six shillings, but I paid only five [shillings]. Но что подразумевается в Watercresses!­ „Салат!“ или Special edition! „Специальный выпуск!?“, I offer you... „Предлагаю вам...“ или Will you buy... „Купите ли вы..?“, или This is... „Это...?“

Если слово John! „Джон!“ образует целое высказывание, его, в зависимости от обстоятельств и интонации, можно толковать по-разному: „Как я люблю тебя, Джон!“, „Как ты мог это сде­лать?“, „Рад тебя видеть!“, „Это был Джон? а я думал — это Том!“ и т. п. Как можно свести эти различные значения предло­жения John! к схеме „подлежащее-сказуемое“ и как может эллип­сис помочь нам при анализе? Но нельзя отрицать, что здесь налицо предложения. И это еще не все. Yes „Да“, No „Нет“, междоме­тия типа Alas! „Увы!“ или Oh, а также прищелкивания языком, несовершенно передаваемые написаниями Tut и Tck, являются предложениями в такой же степени, как и самые изящные пред­ложения, когда-либо произносимые Демосфеном или принадлежа­щие перу Сэмюэля Джонсона.

Если мы примем это, — а я, признаться, не вижу, через какое звено цепи, соединяющей джонсоновские конструкции и прищелки­вание языком, надо провести демаркационную линию, — тогда опре­деление предложения будет не таким уж трудным делом.

Предложение есть (относительно) полное и независимое челове­ческое высказывание; его полнота и независимость проявляются в том, что оно стоит отдельно или может стоять отдельно, т. е. может быть произнесено само по себе¹.

В этом определении я намеренно избрал слово „высказывание“ (utterance) как самый широкий термин, какой я мог подыскать. Обычно под высказыванием понимается сообщение (a piece of com­munication), обращенное к кому-то другому, но это не обязательно (разговор с самим собой!); однако для того чтобы быть предло­жением, высказывание должно представлять собой сообщение, кото­рое кто-либо мог бы услышать².

Теперь рассмотрим, что подразумевается под словом „незави­симо“ в нашем определении. She is ill „Она больна“ является предложением, но если те же самые слова войдут в состав соче­тания Не thinks (that) she is ill „Он думает, что она больна“ и Не is sad when (if, because) she is ill „Он печален, когда (если, потому что) она больна“, они будут уже не независимыми выска­зываниями, а частями предложений — либо, как в первом примере, —­ дополнением к thinks, либо, как в других — субъюнктами (строго говоря, частями субъюнктов, так как при этом требуются и союзы). Эти части предложений, обозначаемые в английском языке терми­ном (dependent) clauses, называются по-немецки Nebensдtze „при­даточные предложения“, а по-датски bisжtninger, как будто бы они сами по себе были особого рода предложениями, хотя, в соответствии с нашим определением, они таковыми не являются. Точно так же в то время как What to do? „Что делать?“, когда оно стоит отдельно, является полным предложением, оно перестает быть таковым в сочетании Не did not know what to do и ста­новится так называемым clause³.

Из моего определения следует, что, когда If only something would happen! стоит отдельно и означает I wish something would happen и когда If this isn’t the limit! означает This is the limit, они являются (полными) предложениями, хотя совершенно оче­видно, что развились они из зависимых предложений (clauses), тре­бующих для своего завершения какого-то продолжения.

Можно легко заметить, что предложение в том виде, как оно определено здесь, является чисто понятийной категорией; для того чтобы слово или группа слов стали предложением, не требуется никакой особой грамматической формы. Я даже не пойду за теми исследователями, которые вводят термин „нормальное предложе­ние“ (Normalsatz) для предложений, содержащих подлежащее и глагол в личной форме. Подобные предложения могут быть нор­мальными в спокойной, гладкой, неэмоциональной прозе, но как только в речь проникает живая эмоция, начинают широко употреб­ляться предложения, которые выпадают из этого нормального образца, но которые тем не менее имеют все основания считаться естественными и обычными предложениями.

Было бы, пожалуй, лучше разделить предложения на следую­щие разряды:

1) Нечленимые (inarticulate): Thanks! (Thanks very much; Many thanks); What?; Off!

2) Получленимые (semi-articulate): Thank you! (Thank you very much); What to do?; Off with his head!¹

3) Членимые (articulate): I thank you; What am I to do?; You must strike off his head!

Членимые предложения содержат оба компонента нексуса, а поскольку „именные предложения“, рассмотренные выше­ (см. стр. 138), составляют меньшинство, то, таким образом, значительное большинство членимых предложений имеет в своем составе глагол в личной форме.

В речевой практике любого языкового коллектива всегда будут действовать мощные силы, направленные на создание в языке упорядоченности, регулярности, единообразия и определенных образцов. В результате всеобщего подражания наиболее употребительным сочетаниям слов некоторые типы имеют тенденцию становиться фактически универсальными. А отсюда многие слова, которые пер­воначально, может быть, встречались редко и считались более или менее излишними, становятся все более и более употребительными и в конце концов могут стать необходимыми, потому что они под­водят предложение под самый употребительный тип. Поскольку в большинстве предложений есть подлежащее (Petrus venit), оно вводится и в тех случаях, где оно прежде отсутствовало: jе viens, il vient, il pleut (в отличит от venio, venit, pluit); так же и в англ. I come, he comes, it rains. Так как в большинстве предложений перед глаголом стоит какое-нибудь слово, в употребление вошло пустое there в конструкции there are many, и т.п. А поскольку многие предложения содержат глагол, то он вставлялся и в такие предложения, где первоначально в нем не было необходимости; отсюда употребление „связки“ is и употребление does в предложе­нии So John does! Так как некоторые глаголы обычно сочетаются с предикативом, в употребление вводится пустое so (нем. es, дат. det), например In France the population is stationary, and in England it is rapidly becoming so „Во Франции население стабильно, a в Англии оно быстро становится таковым“; ср. также: То make men-happy, and to keep them so (Поп). Так как в большинстве слу­чаев после адъюнктов стоит первичное слово, в сочетаниях типа a grey horse instead of the white one; birds love their young ones и т.п. в качестве опорного слова вводится one. Во всех этих случаях действует фактически одна и та же тенденция — завер­шать предложения так, чтобы они соответствовали господствую­щему образцу.

Хотя эта тенденция к единообразию и не была проведена вполне последовательно до конца, она явилась основой для утверж­дения, что в каждом предложении, или в каждом нормальном пред­ложении, должны обязательно быть подлежащее и глагол в лич­ной форме; но так как мы понимаем, что это только тенденция, а не закон языка, то нужно дать такое определение „предложе­нию“, которое бы не требовало наличия этих двух компонентов.

Во всякой речевой деятельности следует различать: экспрессию, суппрессию и импрессию (expression, suppression, impression). Экспрессия — это то, что говорящий дает; суппрессия — то, чего он не дает, хотя и мог бы дать, а импрессия — то, что получает слушатель. Важно заметить, что импрессия часто вызывается­ не только тем, что прямо выражается, но и тем, что остается невыраженным. Суггестивность (suggestion) — это импрессия через суппрессию. Только нудные люди стремятся выразить все, но даже и они не могут этого сделать. Не только писатель знает, что нужно оставить в чернильнице, в чем, как правильно замечают, и заключается его искусство, но и мы в самых обыденных реп­ликах оставляем невыраженным многое из того, что произвело бы впечатление педантизма. Выражение Two third Brighton re­turn „Два третьего Брайтон обратно“ заменяет Would you please sell me two third-class tickets from London to Brighton and back again, and I will pay you the usual fare for such tickets „Будьте добры, пожалуйста, дайте мне два билета третьего класса от Лон­дона до Брайтона и обратно, а я внесу вам обычную проездную плату за таковые“. Сложные существительные дают два названия, но ничего не говорят о том, как надо понимать отношение между ними:home life = lifeat home „домашняя жизнь“;home letters = letters from home „письма из дому“,home journey =journey (to) home „поездка домой“; ср. далее: life boat, life insurance, life mem­ber; sunrise, sunworship, sunflower, sunburnt, Sunday, sun-bright и т. д.

Как в структуре сложных слов, так и в структуре предложения, многое предоставляется сочувственному воображению слушателя; часто вслух говорится только то, что с точки зрения профессионального мыслителя или педантичного учителя составляет лишь часть выска­зывания; но этою достаточно для того, чтобы слушатель понял, в чем дело. Это особенно справедливо в отношении определенных типов предложения, в которых одинаковые суппрессии происходят так часто, что в конце концов никто не думает о том, что про­пущено, а остаток превращается в настоящее идиоматическое выражение, и грамматисты должны признать его как законченное предложение. Есть два типа суппрессии, которые требуют особого внимания (ср. „Language“, 273).

1) Опускается начало предложения в результате процесса, который можно обозначить ученым термином prosiopesis: гово­рящий начинает произносить или думает, что он произносит, однако не производит слышимых звуков (или из-за отсутствия выдоха, или потому, что он не привел свои голосовые связки в надлежа­щее состояние), и, таким образом, пропадает один или два слога из тех, которые он хотел произнести. В качестве примеров можно привести приветствия типаMorningвместоGood morning, нем. (Guten)Tagи т. д. Далее: разговорное выражениеSee? „Понимаете?“ вместо Do you see?; (Do you) remember that chap?; (Will) that do?; (I’m a) fraid not; (When you) come to think of it, (I shall) see you again this afternoon; (God) bless you! Подоб­ные примеры встречаются во всех языках.

2) Опускается конец: aposiopesis — ученое название явле­ния, которое я в другом месте („Language“, 251) обозначил более­ разговорным термином „внезапно оборванные предложения“ (stop-short or pull-up sentences). Сказав If only something would happen „Если бы только что-нибудь произошло...“, говорящий останавли­вается, не уяснив себе, как он стал бы продолжать, если бы ему пришлось закончить предложение: сказать ли ему „я был бы сча­стлив“, или „было бы лучше“, или „было бы недурно“, или что-нибудь другое, что может прийти ему в голову. Но даже без всякого продолжения придаточное предложение с if получает зна­чение, выходящее за пределы его буквального смысла, и становится как для говорящего, так и для слушателя законченным выражением желания. Другие способы выражения желания: нем.Wer doch eine Zigarre hätte!; дат. Hvem der havde en sigar!; исп. Quién le diera! Другие примеры внезапно оборванных предложений: Well, I never!The things he would say! The callousness of it! To think that he has become a minister! Dire qu’il est devenu ministre! Tænke sig at han er blevet minister! Figurarsi ch’egli è divenuto ministro! Во всех подобных случаях то обстоятельство, что здесь что-то опущено, не должно мешать нам рассматривать эти высказывания как достаточно законченные, чтобы их можно было назвать пред­ложениями.

В других случаях, однако, суппрессия настолько сильна, что это условие не соблюдается. Я не склонен считать предложениями вывески (J. С. Mason, Bookseller), заглавия книг („Men and Women“), газетные заголовки („New Conferences in Paris“ или „Killed his father-in-law“), обозначения действующих лиц при диалоге в пьесах (Hamlet), записи в дневниках („Tuesday. Rain and fog. Chess with uncle Tom, walk with the girls“) и аналогичные краткие выраже­ния. Важно, однако, заметить, что все эти явления встречаются только в письменной речи, а поэтому выпадают из языка в соб­ственном смысле: в устной речи допускается много суппрессий, но результат здесь отличается от рассмотренного нами в настоя­щем абзаце.

Здесь уместно сделать несколько дополнительных замечаний о суппрессии¹. Высказывалось мнение (С. AlphonsoSmith, Stu­dies in English Syntax, 1906, стр. 3), что „глаголы обозначают деятельность и изменение: они торопливы и суетливы“ и что поэтому при опущении глаголов речь кажется спокойнее. В дока­зательство приводится стихотворение Теннисона („In Memoriam“, XI: Calm and deep peace on this high wold). В действительно­сти же впечатление спокойствия создается здесь прежде всего постоянным повторением слова calm и его синонимов, а также и­ тем, что опущенный глагол is — глагол покоя. Если же опуска­ются глаголы движения, то их суппрессия может, наоборот, уси­лить впечатление беспокойства, например Then rapidly to the door, down the steps, out into the street, and without looking to right or left into the automobile, and in three minutes to Wall Street with utter disregard of police regulations and speed limits; или, например, Лонгфелло описывает, как Поль Ревир скакал на коне: A hurry of hoofs in a village street, A shape in the moonlight, a bulk in the dark, And beneath, from the pebbles, in passing, a spark Struck out by a steed flying fearless and fleet. Впечатление сжа­тости и силы, как и в приведенных случаях, создается в резуль­тате опущения глаголов во многих пословицах, афоризмах, деви­зах и других подобных изречениях: нем. Ende gut, alles gut более выразительно, чем англ. Аll is well that ends well, франц. Tout est bien qui finit bien, дат. Når enden er god, er alting godt. Ср. также: Like master, like man; Every man to his taste; No cure, no pay; Once a clergyman, always a clergyman; Least said, soonest mended; One man, one vote и т. д. Опущением тех элементов, которые могут показаться излишними, создается впечатление поспешности и деловитости, которая не дает возможности завершить предло­жение обычным способом; важно также и то, что пословицы и т. п. должны легко запоминаться, а поэтому не должны быть слишком длинными. В таких случаях, однако, эффект зависит не от того, что опущен именноглагол; бывают другие сокра­щенные пословицы и т.п., в которых достигается аналогичный эффект, хотя глаголы налицо: Live and learn; Rule a wife and have a wife; Spare the rod and spoil the child; Love me, love my dog². В обоих типах пословиц обычной структуре предло­жения с подлежащим и глаголом в личной форме предпочитается нечто сходное с японским рисунком, в котором контуры остаются незаконченными; самая смелость изображения создает извест­ный художественный эффект, так как предоставляет воображению зрителя гораздо больше возможностей. И это грамматическое явление оказывается маленькой частицей извечной войны между классицизмом и импрессионизмом.­