Грамматика и словарь

Переходя к вопросу о том, как лучше всего описывать языко­вые факты, мы сразу встречаемся с весьма существенным разли­чием между грамматикой и словарем (лексикологией). Грамматика имеет дело с общими фактами языка, а лексикология — с единичными (ср. Sweet, Collected Papers, Oxford, 1913, 31)¹. Известно, что cat „кошка“ обозначает определенное животное, и это единичный факт, относящийся только к данному слову; но обра­зование множественного числа путем добавления звука -s пред­ставляет собой общий факт, поскольку он касается также многих других слов: rats „крысы“, hats „шляпы“, works „работы“, books „книги“, caps „шапки“, chiefs „начальники“ и т. д.

Если именно в этом состоит подлинное различие между грам­матикой и словарем, то тогда образование множественного числа oxen от ох „вол“ не должно вообще найти себе места в англий­ской грамматике, а должно упоминаться только в словарях. Отча­сти это верно; словари действительно указывают неправильное образование форм в соответствующей словарной статье, но не считают нужным указывать образование множественного числа от таких слов, как cat и другие. Точно так же обстоит дело с непра­вильными и правильными глаголами. Однако исключать подобные не­правильные образования из грамматики не следует: они необходимы, так как указывают пределы, в которых действуют „общие факты“ или правила: если в грамматике ничего не сказать об oxen, уча­щийся может подумать, что множественное число от ох будет oxes. Таким образом, грамматика и словарь в некоторых отноше­ниях перекрывают друг друга и имеют дело с одними и теми же фактами.

Теперь мы видим, что принятое в грамматиках простое пере­числение числительных неуместно. Однако, с другой стороны, такие факты, как образование порядковых числительных с помощью окончания -th и числительных 20, 30 и др. с помощью окончания -ty, бесспорно, относятся к области грамматики.

Что касается предлогов, то словари совершенно правильно указывают на различия в их употреблении (например, предлогов­ at, for, in и др.) подобно тому, как в них отмечаются различные значения глаголов put и set. Но, с другой стороны, предлоги на­ходят себе место и в грамматиках, поскольку они связаны с опре­деленными „общими фактами“. Укажу на некоторые из них. Хотя предлоги и могут управлять зависимыми вопросительными пред­ложениями (They disagree as to howhe works „У них нет согласия в вопросе о том, как он работает“; That dependson whatanswer she will give „Это зависит от того, какой она даст ответ“), они не могут вводить предложения с союзом that (как это возможно в датском: Der ar ingen tvivlот athan er drжbt „Нет сомнения, что он был убит“); основное исключение составляет сочетание in that (They differin thathe is generous and she is miserly „Они отличаются друг от друга тем, что он щедрый, а она скупая“). Таким образом, у Гольдсмита мы находим два варианта синтакси­ческой конструкции со словом sure: Are you sureofall this, are you surethatnothing ill has befallen my boy? „Уверены ли вы в этом, уверены ли вы, что с моим мальчиком не случилось ничего дурного?“ Другие общие факты относятся к сочетанию двух пред­логов, например в выраженииfrom behindthe bush „из-за куста“ (заметьте, что to behind невозможно), взаимоотношениям между предлогом и наречием (ср. climbupa tree „влезть на дерево“, he isin„он внутри [комнаты и т. д.]“; ср.inhis study „в каби­нете“; he stepsin„он входит“; ср. Не stepsintohis study „Он входит в свой кабинет“). Грамматика имеет дело также с другими общими фактами в области употребления предлогов, а именно, она рассматривает вопрос о том, как предлоги выражают пребы­вание в определенном месте или движение (удаление или прибли­жение), а также вопрос о взаимоотношениях между локальным и временным значениями одного и того же предлога. Но в первую очередь грамматика рассматривает случаи употребления таких предлогов, которые теряют свое локальное или временнуе значе­ние и нисходят на положение пустых, или бесцветных (вспомога­тельных) слов. Так обстоит дело с предлогом of в сочетании the father of the boy „отец ребенка“ (ср. род. п. в сочетании the boy’s father), all of them „каждый из них“, the City of London „лондонское Сити“, that scoundrel of a servant „этот негодяй слуга“ и др.; то же относится и к to перед инфинитивом и в слу­чаях, когда оно употребляется в терминологии многих граммати­стов как эквивалент дательного падежа (I gave a shilling to the boy = I gave the boy a shilling „Я дал мальчику шиллинг“). В не­которых случаях, однако, разграничение между грамматикой и словарем становится сомнительным и в какой-то степени произ­вольным.

Любое языковое явление можно рассматривать либо извне, либо изнутри, исходя из его внешней формы или из его внутрен­него значения. В первом случае мы начинаем со звучания (слова­ или какой-либо иной части языкового выражения), а затем пере­ходим к значению, связанному с ним. Во втором случае мы от­правляемся от значения и задаем себе вопрос, какое формальное выражение это значение находит в данном конкретном языке. Если обозначить внешнюю форму буквой Ф, а значение буквой З, эти два подхода к языковому явлению можно изобразить соот­ветственно формулами Ф>З и З>Ф.

В словаре, таким образом, можно сначала (Ф>З) взять слово, например английское слово cat „кошка“, и затем объяснить его значение или путем описания и определения его по-английски, как в одноязычном словаре, или путем перевода французским chat, как в двуязычном словаре. Словарь дает различные значения од­ного и того же слова; эти значения в некоторых случаях могут с течением времени настолько отойти друг от друга, что факти­чески образуют два или больше слов: ср., например англ. cheer: (1) „лицо“, (2) „угощение“, (3) „хорошее настроение“, (4) „при­ветственный возглас“. При подходе Ф>З слова, имеющие оди­наковое звучание (омофоны и омонимы), помещаются вместе; на­пример, англ. sound: (1) „звук“, (2) „зонд, щуп“, (3) „здоровый“, (4) „пролив“.

Если начать рассмотрение с внутренней стороны (З>Ф), то расположение материала будет совершенно иным. Мы можем по­пытаться систематизировать и расположить в определенном логи­ческом порядке все обозначаемые языком предметы и отношения. В некоторых случаях это совсем не трудно, например в отноше­нии числительных, место которых, как уже указывалось выше, не в грамматике, а в словаре: one, two, three... Но в какой после­довательности нужно было бы расположить слова image „изобра­жение“, picture „картина“, photo „фотография“, portrait „портрет“, painting „картина“, drawing sketch „карандашный портрет“, sketch „набросок“? Мир, окружающий нас, необычайно сложен, а пред­меты и мысли, выражаемые языком, многообразны. Поэтому да­леко не просто найти удовлетворительное логическое расположение для словарного состава. В этом отношении известна попытка Роже (Roget, Thesaurus of English Words and Phrases). Балли (Bally, Traitй de stylistique franзaise, т. II) внес улучшение в размещение слов у Роже, но его список гораздо менее полон. Если при под­ходе Ф>З расположенными вместе оказались омофоны, то теперь рядом следует разместить синонимы; так, dog „собака“ окажется рядом с hound „охотничья собака“, pup „щенок“, whelp „щенок“, „детеныш“, cur „дворняжка“, mastiff „мастиф“, spaniel „спаньель“, terrier „терьер“ и др.; слово way в значении „путь“ — рядом с road „дорога“, path „тропинка“, trail „след“, „тропинка“, passage „проход“, а в значении „способ“ — рядом с manner „способ“, method „метод“, mode „образ“. Точно так же слово cheer будет помещено вместе с такими словами, как repast „пиршество“, food­ „пища“, provision „продовольствие“, meal „еда“, и с такими, как approval „одобрение“, sanction „санкция“, applause „аплодисменты“, acclamation „шумное одобрение“ и др. Все эти замечания относятся, естественно, к одноязычному словарю типа 3> Ф; в двуязычном же словаре сначала дается иноязычное слово, а затем соответст­вующее слово или слова родного языка.

В связи с трудностью систематического расположения еди­ничных фактов большинство словарей ограничивается алфа­витным расположением, удобным для практических целей, но совершенно ненаучным. Если бы наш алфавит был подобен санскритскому алфавиту, в котором звуки, образуемые од­ним и тем же органом речи, располагаются рядом, то он был бы, конечно, совершеннее, чем латинский алфавит, где рас­положение звуков обычно случайное; звуки b и р, d и t, например, отдалены в нем друг от друга, и, наоборот, звуки, не имеющие ничего общего, гласные и согласные, без всякого основания по­мещены рядом. Можно было бы представить себе также иное расположение слов, когда рядом помещались бы слова настолько близкие по звучанию, что одно слово можно было в речи принять за другое, например: bag „портфель“ и beg „просить“, bag и back „спина“. В целом, однако, вполне удовлетворительную систему в словарной части языка создать невозможно.

Всякий, кто, подобно мне, принимает положение Суита о том, что грамматика имеет дело с общими фактами, а словарь — с еди­ничными, согласится, что эти две области могут иногда перекрывать друг друга и что некоторые явления необходимо или удобно рассматривать и в грамматике, и в словаре. Однако существует целая сфера языка, для которой трудно найти место в установ­ленной таким образом двухчастной системе, — это сфера значений слов. До сих пор не существует общепринятого термина для этой области языковедческой науки. Бреаль, один из пионеров в этой области, употребляет слово „семантика“ (sйmantique) от гр. sēmaino, в то время как другие говорят о „семасиологии“; некоторые (Сэйс, Дж. А. Г. Муррей) употребляют слово „сематология“ (sematology), у Норейна находим „семологию“ (semology), довольно варварское образование от гр. sēma, sēmatos, которое, кстати сказать, означает „знак“, а не „обозначение“; наконец, леди Уэлби (Welby) употребляет термин „сигнифика“ (significs), тоже вызывающий серьезные возражения. Для обозначения этой области я буду пользоваться термином Бреаля „семантика“. В последнее время она все больше привлекает внимание ученых. В результате того, что в современной лингвистике принято сейчас историческое направление, статической семантике посвящено го­раздо меньше работ, чем динамической, т. е. вопросу о том, как в ходе исторического развития языка изменяются значения слов. Между тем статическая семантика также может представить­ большой интерес, что подтверждает, например, книга К. О. Эрд­мана (К. О.Erdmann.Die Bedeutung des Wortes). Несмотря на то, что предметом семантики является классификация и системати­зация значений и изменений значений и что эта ветвь языковед­ческой науки имеет, таким образом, дело не с „общими“, а с „единичными“ фактами, семантику в грамматику никто обычно не включает (кроме Ниропа. См. фундаментальный труд:Nyrop.Grammaire historique de la langue française). Поэтому я могу поз­волить себе исключить семантику из рассмотрения и в данном томе.

ЗВУКИ

Переходя к грамматике, надо отметить, что почти во всех исследованиях в качестве первого раздела дается теория звуков безотносительно к значению, которое может быть с ними связано. Возможность общей теории о звуках человеческой речи, о спосо­бах их образования органами речи и сочетании их друг с другом в слоги и единицы высшего порядка вытекает из самой природы устной речи. Наряду с этим существует теория звуков, свойствен­ных данному конкретному языку. Для общего учения о звуках речи довольно употребительным является термин „фонетика“, хотя он и используется также для обозначения теории звуков конкретного языка: так, например, мы говорим об „английской фонетике“ и т. п. Может быть, было бы целесообразно ограничить слово „фонетика“ общей фонетикой, а для явлений, свойственных конкретному языку, употреблять слово „фонология“ (например, „английская фонология“), но этот терминологический вопрос не имеет особого значения. Некоторые авторы склонны разграничи­вать значение этих двух слов, применяя термин „фонетика“ для обозначения описательного (статического), а термин „фоноло­гия“ — для исторического (динамического) учения о звуках (Laut, lehre); другие употребляют эти термины наоборот (de Saussure-Sйchehaye).

В задачу данной книги не входит подробное изложение фоне­тики или фонологии; однако несколько замечаний будут не лиш­ними. Расположение материала в большинстве книг по фонетике представляется мне довольно бессистемным; уже в самом начале учащегося сбивает с толку огромное количество деталей из раз­личных областей. В противоположность этому в своей собствен­ной фонетике (датское издание — Fonetik, 1897—1899, немецкое издание — Lehrbuch der Phonetik, английское издание готовится к печати) я стремился построить всю фонетическую теорию более систематично и этим облегчил изучение данного предмета для учащихся, о чем свидетельствует моя многолетняя практика пре­подавания фонетики. Мой метод состоит в следующем: сначала нужно начинать с мельчайших единиц, с составных частей звуков;­ при этом необходимо изучить результат артикуляции каждого из органов речи, начиная с губ и переходя постепенно к внутренним органам речи, причем рассматривать каждый из них сначала в за­крытом, а затем в более открытых положениях; после изучения всех органов речи следует перейти к самим звукам — продукту одновременного действия всех органов речи, и, наконец, к соче­таниям звуков.

Излагая фонологию одного из языков наших цивилизованных народов, необходимо сказать кое-что о том, каким образом звуки изображаются традиционной орфографией. В исторической фоно­логии звуки и написание нельзя рассматривать отдельно, хотя очень важно и не смешивать одно с другим. К этому вопросу можно, разумеется, подходить с двух противоположных точек зрения: можно начинать с написания и затем устанавливать звуча­ние, связанное с ним ,а можно, наоборот, начать со звука и затем перейти к его буквенному обозначению. Первый подход — это подход читающего, второй — подход пишущего.

Данное выше определение фонетики — „учение о звуках без­относительно к их значению“ — не вполне верно, поскольку, зани­маясь звуками любого языка, невозможно полностью отвлечься от значения. Важно установить, какие звуки используются в языке для различения слов, т. е. значений. Смешение двух звуков в одном языке ведет к смешению слов с совершенно различным значением, но те же самые звуки в другом языке могут не играть подобной роли, в результате чего различие между ними является для говорящих несущественным. Нужно также заметить, что мно­гое из того, что обычно излагается в фонологии, могло бы быть точно с таким же или даже с большим успехом помещено в дру­гих разделах грамматики. Грамматисты редко бывают последова­тельны в этом отношении; я должен признать, что был непосле­дователен и сам, посвятив в первом томе книги „A Modern English Grammar“ несколько страниц вопросу о различии в ударении у существительных и глаголов (present, object и др.). Вместе с тем нельзя не признать, что многое в грамматике можно с одинаковым или почти с одинаковым правом относить к различным ее разделам.