Приложение к главам, посвященным числу

Для обозначения места в каком-либо ряду большинство языков (все язы­ки?) образовало специальные слова от (количественных) числительных; эти слова называются порядковыми числительными. Очень часто первые порядко­вые числительные не образуются по общему правилу от соответствующих количественных: primus, first, erst „первый“ не имеют отношения к unus, one, ein „один“, но с самого начала обозначают первого в пространстве или вре­мени. Лат. secundus первоначально означало „следующий“ и, таким образом, ничего не говорило о том, сколько предшествует; часто для обозначения вто­рого в ряду употребляется слово, имеющее неопределенное значение — „дру­гой“; например: др.-англ. oрer (сохранившееся в современном английском языке в качестве неопределенного местоимения other, в то время как порядковое числительное заимствовано из французского языка), нем. ander, дат. anden. Во французском мы находим правильное образование от deux — deuxiиme (сначала, вероятно, в сочетаниях типа vingt-deuxiиme; ср. vingt-et-uniиme).­

Во многих случаях, там, где с точки зрения строгой логики требовались бы порядковые числительные, употребляются количественные числительные; это вызывается соображениями удобства, особенно если речь идет о больших числах, например: In 1922 = в тысяча девятьсот двадцать втором году от рож­дества Христова (в русском языке в этом случае употребляются порядковые числительные); далее, при чтении таких обозначений, как line 725, page 32, Chapter XVIII и т. п.; во французском языке также: Louis XIV, le 14 septembre и т.п.

После слова „номер“ такое употребление количественных числительных вместо порядковых является всеобщим: „номер семь“ значит „седьмой в ряду“. Ср. также обозначение часа: at two o’clock „в два часа“, at three-fifty „в три часа пятьдесят минут“.

Обратите внимание на употребление порядковых числительных в нем. drittehalb, дат. halvtredie „два с половиной“ (третий элемент есть только половина), а также на несколько иное употребление в шотл. at half three, дат. klokken halv tre, нем. um halb drei Uhr „B половине третьего“.

Во многих языках порядковые числительные (со словом „часть“, „доля“ или без него) могут употребляться для обозначения дробей: ср. five-sevenths, cinq septiиmas, fьnf Siabentel, fern syvendedel и т. п. Однако для обозначения половины существует специальное слово: half, demi и т. п.­

Глава XVI лицо

Определения. Общее и родовое лицо. Понятийное и грамматическое лицо. Косвенная речь. 4-е лицо. Возвратные и взаимные местоимения.

Определения

В Оксфордском словаре дается следующее определение „лица“ в грамматическом смысле: „Каждый из трех разрядов личных местоимений и каждое из соответствующих различий у глагола, обозначающее или указывающее соответственно на лицо говорящее (первое лицо), на лицо, к которому обращена речь (второе лицо), и на лицо, о котором говорят (третье лицо)...“ Од­нако, хотя это определение встречается в других хороших сло­варях и в большинстве грамматик, оно явно ошибочно. Ведь когда я говорю „Я болен“ или „Вы должны идти“, лица, о которых я говорю, несомненно — „я“ и „вы“. Таким образом, подлинное противопоставление будет следующее: (1) лицо говорящее, (2) ли­цо, к которому обращена речь, и (3) лицо, которое не является ни говорящим, ни адресатом речи. В первом лице говорят о себе, во втором — о лице, к которому обращена речь, а в третьем — о том, кто не является ни тем, ни другим.

Далее необходимо помнить, что при таком употреблении слово „лицо“, определяемое одним из первых трех порядковых числи­тельных, означает нечто совсем иное, чем лицо в обычном смысле: „человек, разумное существо“. В предложениях „Лошадь бежит“, „Солнце светит“ мы имеем дело с третьим лицом, а если в басне лошадь говорит „я бегу“ или солнце говорит „я свечу“, то в обоих предложениях мы находим первое лицо. Такое употреб­ление термина „лицо“ восходит еще к латинской грамматике и далее к греческой (prosōpon) и является одним из тех больших неудобств традиционной грамматической терминологии, которые слишком прочно укоренились, чтобы их можно было изменить, каким бы странным ни представлялось неискушенному человеку положение о том, что „безличные глаголы“ всегда имеют форму „третьего лица“: pluit, it rains и т. п. Некоторые авторы возра­жали против включения местоимения it в систему личных место­имений, однако это включение оправдано, если вкладывать в тер­мин „личное местоимение“ значение „местоимение, обозначающее лицо“, в том смысле, о котором шла речь выше. Но когда мы­ говорим о различии между двумя вопросительными местоимениямиктоичто,из которых первое обозначает лицо, а второе все, что не есть лицо, мы склонны назвать местоимениектоличным местоимением, что было бы, безусловно, очень неудобно.

Из определения первого лица, естественно, вытекает следствие, что первое лицо, строго говоря, встречается только в единствен­ном числе¹.

В одной из предшествующих глав (стр. 220 и сл.)уже указывалось, что так называемое первое лицо множественного числа „мы“ в действительности представляет собой „я + одно или несколько других лиц“; в некоторых работах, посвященных языкам амери­канских индейцев, для обозначения „мы“ очень удачно употреб­ляются знаки 1/2 и 1/3, которые показывают, что в этой форме к „я“ добавляется второе или третье лицо.

В качестве курьеза, имеющего отношение к рассматриваемой проблеме, можно привести следующее предложение, иллюстри­рующее эмоциональную окраску трех лиц: «У Раскина народ всегда „вы“; у Карлейля он отодвигается еще дальше и стано­вится „они“, но у Морриса народ всегда „мы“» (в книге Bruce Glacier, „William Morris“).

Во многих языках различие между тремя лицами проявляется не только у местоимений, но и у глаголов, например, в латыни (amo, amas, amat), в итальянском, древнееврейском, финском и др. языках. В этих языках во многих предложениях нет особого ука­зания на подлежащее; вначале предложения типа ego amo, tu amas ограничивались лишь такими случаями, где было необходимо или желательно особо выделить „я“ или „ты“. С течением вре­мени, однако, стало все более и более обычным добавлять место­имения даже тогда, когда не имелось в виду особо подчеркнуть их, а это, в свою очередь, создало условия для постепенного ослабления звуков в личных окончаниях глаголов и поэтому лич­ные окончания для правильного понимания предложения станови­лись все более и более излишними. Так, во французском языке j’aime, tu aimes, il aime, je veux, tu veux, il veut, je vis, tu vis, il vit звучат одинаково. В английском языке мы находим одну и ту же форму в случаях I can, you can, he can, I saw, you saw, he saw и даже во множественном числе: we can, you can, they can, we saw, you saw, they saw — фонетические изменения и за­мена по аналогии шли рука об руку и привели к ликвидации­ прежних различий. Эти различия, однако, полностью не исчезли: их остатки проявляются во франц. j’ai, tu as, il a, nous avons, vous avez, ils ont и в англ. I go, he goes и у других глаголов в форме 3-го лица единственного числа настоящего времени. В дат­ском языке исчезли и эти различия: jeg ser, du ser, han ser, vi ser, I ser, de ser; и так у всех глаголов во всех временах — со­всем как в китайском и в некоторых других языках. Подобное состояние языка следует рассматривать как идеальное или логичное, поскольку различия по праву принадлежат первичному понятию, и нет никакой необходимости повторять их во вторичных словах.

В английском языке возникло новое различие между лицами во вспомогательных глаголах, которые употребляются для выра­жения будущности (I shall go, you will go, he will go) и для выражения обусловленной нереальности (I should go, you would go, he would go).

Повелительное наклонение (и, можно добавить, звательный падеж) всегда, по существу, стоит во 2-м лице, даже в таких пред­ложениях, как Oh, please, someone go in and tell her или Go one and call the lew into the court (Шекспир), и особенно в предложе­ниях типа And bring out my hat, somebody, will you(Диккенс), где 2-е лицо специально выражено в добавленном предложении. В английском языке форма глагола не указывает на то, какое лицо имеется в виду, но в других языках существует 3-е лицо повелительного наклонения. Здесь наблюдается конфликт между грамматическим 3-м лицом и понятийным 2-м лицом. Иногда, однако, последнее преобладает даже формально, например, в гр. sigān nun hapās ekhe sigān, где ekhe (2-е лицо), по мнению Вакернагеля (Wackernagel, Vorlesungen ьber Syntax, Basel, 1920, 106), употреблено вместо ekhetō (3-го лица): „Каждый пусть хранит молчание“. Там, где в повелительном наклонении мы находим 1-е лицо множественного числа, как ит. diamo, франц. donnons, это 1-е лицо по существу имеет значение „дай ты, и я тоже дам“, так что повелительное наклонение здесь, как и везде, относится ко 2-му лицу. В английском языке прежнее give we было заменено оборотом let us give (как в датском и в некото­рой степени также в немецком); здесь let, конечно, и с грамма­тической и с понятийной точек зрения представляет собой 2-е лицо, а 1-е лицо множественного числа проявляется лишь в зави­симом нексусе — us give.

Наречием места, соответствующим 1-му лицу, является here „здесь“. Если же для обозначения „не-здесь“ есть два наре­чия, как в северных английских диалектах — there и yonder (yon, yond), то в таком случае можно сказать, что there „там“ соответствует 2-му лицу, a yonder „за пределами“ — 3-му лицу¹;­ однако нередко находим только одно наречие, выражающее оба понятия — в частности, в литературном английском языке, где yonder является устаревшим. Связь между первым лицом и „здесь“ можно обнаружить в итальянском языке, где наречие ci „здесь“ широко употребляется в качестве местоимения 1-го лица множественного числа в косвенных падежах вместо ni „нас“. В немецком языке мы находим два наречия движения: hin для обозначения направления от говорящего и her — направления к говорящему.

Банг в своей брошюре „Урало-алтайские языки“ (W. Bang, Les langues ouralo-altaпques, Bruxelles, 1893) считает неоспоримым, что человеческий разум имел представление о „здесь“ и „там“ раньше, чем он выработал понятия „я“ и „ты“. Поэтому он уста­навливает два разряда местоименных элементов: первый — для понятий „здесь“, „я“, „сейчас“ (элементы, начинающиеся с m-, n-), второй — для понятий „не-я“, „там“ (элементы, начинающиеся с t-, d-, s-, n-). Последний разряд в свою очередь подразде­ляется на два подразряда:

„a) la personne la plus rapprochée, là, toi, naguère, tout à l’heure, b) la personne la plus éloignée, là-has, lui, autrefois, plus tard“.

Это любопытная точка зрения, почему я и упомянул о ней, но вообще в данной книге я воздерживаюсь от рассуждений о первоначальном состоянии грамматического строя и о происхож­дении грамматических элементов.