Косвенная речь

В косвенной речи сдвиг лиц во многих случаях является естественным; прямое 1-е лицо, в зависимости от обстоятельств, обычно заменяется косвенным 2-м лицом или косвенным 3-м лицом и т. д. Различные возможности могут быть представлены в виде таблицы: прямая речь (А говорит Б): „Я рад вашему соглашению с ним“ (т. е. с В):

(1. А говорит с В): Я сказал, что я рад его соглашению с вами. (2. А говорит с Г): Я сказал, что я рад его соглашению с ним. (3. Б говорит с А): Вы сказали, что вы рады моему соглаше­нию с ним. (4. Б говорит с В): Он сказал, что он рад моему соглашению с вами. (5. Б говорит с Г): Он сказал, что он рад моему соглашению с ним. (6. В говорит с А): Вы сказали, что вы рады его соглашению со мной. (7. В говорит с Б): Он сказал, что он рад вашему соглашению со мной. (8. В говорит с Г): Он сказал, что он рад его соглашению со мной. (9. Г говорит с Д): Он сказал, что он рад его соглашению с ним.

Следует заметить, однако, что случаи 2, 5, 8 и 9 выиграли бы в ясности, если бы вместо неясного „он“ было употреблено имя данного лица.

То, что множественное число „мы“ часто не претерпевает сдвига, вытекает из самого характера слова „мы“: ср. „Он сказал, что он по-прежнему верит в славное будущее нашегонарода“.

В английском языке в косвенной речи с целью подчеркнуть, что 2-е или 3-е лицо представляет собой сдвинутое 1-е лицо, не­редко употребляется вспомогательный глагол shall (should): Do you think you shall soon recover? „Вы думаете, вы скоро попра­витесь?“, Не thought he should soon recover „Он думал, что скоро поправится“, — но сравните продолжение: but the Doctor knew that he would die „но доктор знал, что он умрет“.

Довольно необычный случай сдвига личных (притяжательных) местоимений находим в „Венецианском купце“ (11,8.23): Шейлок восклицает: „My stones, my daughter, my ducats“, и когда маль­чишки передразнивают его, это передается так: „Why all the boys in Venice follow him, crying his stones, his daughter, and his ducats“. Здесь была бы более естественной прямая речь. В исландских сагах при передаче чужой речи нередко сдвигу подвергается только ее начало, а со второго предложения речь передается точно в таком же виде, в каком она была произнесена.­

4-е ЛИЦО

Должны ли мы признать 4-е лицо наряду с 3-м? Таково было мнение Раска (Rask, Vejledning, 1811, 96, Prisskr., 1818, 241), который утверждал, что в предложении Не beats him „Он бьет его“ him — 4-е лицо, в то время как в предложении Не beats himself „Он бьет себя“ himself представляет собой 3-е лицо, по­добно подлежащему (Наоборот, Тальбицер — см.Тhalbitzer, Handbook of American Indian Languages, 1021 — термином „4-е лицо“ обозначает возвратное местоимение). Однако легко понять, что, принимая данное выше определение лица, мы в обоих случаях будем иметь дело с 3-м лицом и что „4-е лицо“ вообще немыс­лимо, хотя вполне справедливо, что одно и то же местоимение или глагольная форма (3-го лица) может относиться к различным существам и предметам в одном и том же предложении или в соседних предложениях.

В некоторых языках американских индейцев существуют весьма тонкие различия: см. Uhlenbeck, Grammatische onderscheidingen in het Algonkinsch (Akad. van Wetensch., Amsterdam, 1909). В языке чиппуэй при первом упоминании 3-е лицо не отмечается особо, но подчиненная вторая tertia persona, называемая также obviativus, отмечается суффиксом -n, а третья tertia persona (называемая superobviativus, а по Уленбеку subobviativus) — суффиксом -ini. В предложении Joseph took the boy and his mother „Иосиф взял мальчика и свою (его) мать“ the boy есть вторая, a his mother — третья tertia persona, причем здесь точно обозначается, к какому из слов относится his — к Joseph или к the boy. На этом осно­вании Бринтон (Brinton, Essays of an Americanist, Philadelphia, 1890, 324) сожалеет о бедности английского языка, в котором предложение John told Robert’s son that he must help him „Джон сказал сыну Роберта, что он должен помочь ему“ может иметь шесть различных значений. В языке же чиппуэй все они были бы отчетливо разграничены. Однако надо заметить, что почти всегда конкретное значение таких местоимений, как he и his, бывает достаточно ясно из ситуации и контекста — даже в предложениях вроде следующих: Jack was very rude to Tom, and always knocked off his hat when he met him; Jack was very respectful to Tom, and always took off his hat when he met him (Alford). Салли рас­сказывает о том, как пятилетняя девочка была озадачена старым гимном: „And Satan trembles when he sees The weakest saint upon his knees“. Она спросила: „Whatever did they want to sit on Satan’s knees for?“

В связи с этим можно вспомнить также и то, сколько шуток породила телеграмма кайзера (1914) наследной принцессе: „Freue mich mit dir ьber Wilhelms ersten Sieg. Wie herrlich hat Gott ihm zu Seite gestanden. Ihm sei Dank und Ehre. Ich habe ihm eisernes Kreuz zweiter und erster Klasse verliehen“.­

В устной речи, чтобы избежать двусмысленности и показать, кто действительно имеется в виду, прибегают к дополнительному ударению. У Джона Стюарта Милля (Essays on Poetry) читаем: „Shelley is the very reverse of all this. Where Wordsworth is strong, he is weak; where Wordsworth is weak, he is strong“. Если читать это место с неударенным he, получится бессмыслица, так как he будет означать „Вордсворт“; напротив, если читать с ударением на he, двусмысленность исчезнет и he будет соотно­ситься с Shelley; бессмыслица исчезнет даже и в том случае, если с ударением будет произнесено первое he, а второе Wordsworth заменено затем неударенным he. На письме такого рода смысло­вое ударение обозначается курсивом, например they в предложе­нии Лэма: Children love to listen to stories about their elders, whentheywere children. В сомерсетширском диалекте Bill cut’s vinger означает „свой палец“, a Bill cut ees vinger — „палец дру­гого лица“.