Примечание к главе III

Выдающийся историк французского языка Фердинанд Брюно (Brunot) пре­длагает произвести революцию в преподавании (французской) грамматики, на­чиная изучение ее изнутри — не с форм, а с мыслей, которые подлежат вы­ражению. Его фундаментальный труд „La pensйe et la langue“ (Paris, Masson et Cie, 1922), необыкновенно богатый новыми наблюдениями и методическими замечаниями, был опубликован, когда более двух третей моей книги было уже написано в окончательном или почти в окончательном виде. Возможно (хотя мне сейчас трудно сказать что-либо определенное), что моя книга при­няла бы иной вид, если бы работа Брюно появилась до того, как полностью­ сложились мои взгляды. Сейчас же, хотя я приветствую его как могуществен­ного союзника, я расхожусь с ним по крайней мере по двум важным вопро­сам. Во-первых, то, что он рекомендует как правильный метод (начинать с внутренней стороны — la pensee), с моей точки зрения, должно быть одним из двух методов подхода к фактам языка: один начинает изнутри, другой — извне. И, во-вторых, грамматика должна отграничиваться от словаря, между тем как Брюно в своих списках синонимических терминов слишком часто сме­шивает эти области. Не могу я также разделить его глубокого пренебрежения к старой теории „частей речи“, как бы она ни была ошибочна во многих деталях.­

Глава IV части речи

Прежние системы. Определения. Основа классификации. Язык и реальная жизнь. Имена собственные. Подлинное значение имен собственных.

Прежние системы

Преподавание грамматики принято начинать с деления слов на определенные разряды, обычно называемые „частями речи“ (суще­ствительные, прилагательные, глаголы и т. п.), и с определения каждого разряда. Деление слов на разряды восходит к греческой и латинской грамматике с небольшими добавлениями и измене­ниями. Что касается определений, то они очень далеки от степени точности, характерной для эвклидовой геометрии. Большинство определений, даже в новейших трудах, — это, по существу, опреде­ления мнимые; в них очень легко найти слабые места. Не удалось достигнуть согласия и в вопросе о том, на чем должна основы­ваться классификация — на форме (и изменениях формы), или на значении, или на функции в предложении, или на всех этих мо­ментах, взятых вместе.

Самой остроумной системой в этом отношении является, конечно, система Варрона, который различает четыре части речи: часть речи, имеющую падежи (имена), часть речи, имеющую времена (глаголы), часть речи, имеющую и падежи, и времена (причастия), и часть речи, не имеющую ни того, ни другого (частицы). Если эта схема теперь отброшена, то только потому, что она слишком явно приспособлена лишь к латинскому (и греческому) языку, но совершенно неприемлема ни для современных языков, которые развились из языковой структуры, сходной с латинской (например, для английского), ни для языков совершенно иного типа (например, эскимосского).

Такую же математическую регулярность, как в системе Варрона, мы находим и в следующей системе: некоторые имена различают время, подобно глаголам, и род, подобно существительным (при­частия), другие не различают ни род, ни время (личные местоиме­ния). Глаголы — единственные слова, совмещающие временные различия с отсутствием рода. Таким образом, мы имеем следую­щую систему:­

обычные: с родом, без времени

имена личные местоимения: без рода, без времени

причастия: с родом, с временем

глаголы: без рода, с временем¹

Эта система опять-таки пригодна только для древних языков нашей семьи и отличается от системы Варрона лишь тем, что в основу классификации положены различия в роде, а не различия в падеже. Обе системы в равной мере произвольны. В обеих си­стемах отличительной чертой глаголов является время, и это нашло отражение в немецкой грамматике, где глагол называется Zeitwort „временным словом“; но по такому признаку глаголы отсутствуют в китайском языке, а, с другой стороны, позже мы увидим, что и существительные иногда различают времена. Некоторые грамма­тисты полагают, что отличительной чертой глагола служат личные окончания (Штейнталь и др.). Но этот критерий тоже исключил бы наличие глаголов в китайском языке; кроме того, глаголы не различают лица также в датском языке. Вряд ли можно выйти из положения, сказав, подобно Шлейхеру (Schleicher, Nomen und Verbum, Leipzig, 1865, стр. 509), что „глаголы — это слова, которые имеют или имели личные окончания“, так как для опре­деления принадлежности слова к той или иной части речи знание истории языка не является необходимым.