Глава 13

совершенно различны. Кроме того, в идеалистической теории «истиныили-знания» есть некая напряженность. Йоахим утверждает, что «истинаили-знание» возрастает, по мере того как мысль постепенно осуществляет собственные возможности; однако в качестве идеала она чужда всякого роста, всякого изменения. Подчеркивая первую сторону дела, идеалист вроде бы утверждает, что «прогресс» есть просто движение от ошибки к ошибке; делая акцент на второй, он возносит истину над всяким человеческим устремлением, — а этот путь ведет к Абсолюту Брэдли, к мистическому, невыразимому идеалу мысли. Но диалектика, убежден Йоахим, может примирить вневременность истины с ее постепенным развитием, поскольку диалектическое «развитие» есть логический переход от основания к следствию, а не временной переход от предшествующего к последующему. А потому сказать, что одна стадия в истории мысли развивается из другой, значит просто сказать, что первая логически основывается на второй; отношение же основания к следствию является вневременным. Стало быть, идеализм Йоахима ведет его шаг за шагом назад, к диалектике Гегеля.

Если Йоахим, таким образом, нес гегельянское знамя в Оксфорде, то его коллега профессор моральной и метафизической философии (1910— 1935) Дж. А. Смит искал опоры для своего идеализма на юге, у Б. Кроче и Д. Джентиле 3. Как и Йоахим, он написал мало. Известный специалист по Аристотелю, преподаватель, оставивший по себе долгую благодарную память, он довольствовался тем, что возвещал о своей общей приверженности «философии духа» Кроче—Джентиле.

Итальянский идеализм, подобно его британскому аналогу, явился реакцией против натурализма XX столетия, который в Италии был представлен, в частности, плодовитым позитивистом Р. Ардиго. И поначалу итальянские идеалисты (например, Б. Спавента) считали своим учителем Гегеля 4. Однако вскоре итальянские идеалисты не оставили никаких сомнений в том, что они — разборчивые ученики. Они следовали Гегелю только в философии истории, а не в «логике»; по пути к Средиземноморью Гегель, как и многие другие немцы, подвергся гуманизации 5.

Из гуманизированного гегельянства вырос идеализм Кроче и Джентиле. Важно отметить, что поначалу Кроче 6 интересовался литературой и античностью и обратился к философии лишь со временем. Он никогда не изменял своей привязанности к литературе и истории. Действительно, вопреки всем стараниям своих горячих защитников Дж. А. Смита и Г. Уилдона Кара 7, в Англии он прославился как эстетик, критик, философ истории, радетель итальянского либерализма, а не как метафизик.

Кроче полагает, что реальность есть «дух» и быть реальным — значит играть некую роль в одной из разнообразных форм деятельности духа. Он выступает против всякой «трансцендентности», против всякого предположения о том, что есть сущность, лежащая всецело вне человеческого духа, будь то вещь-в-себе Канта, «Бог» христиан или «природа» натуралистов. Все, что дух не может найти в самом себе, Кроче отвергает как мифическое. Однако «искания» духа, с точки зрения Кроче, не сводятся к интроспекции; они осуществляются в рамках и посредством действия, которым дух обнаруживает собственное внутреннее содержание.

Упрямые метафизики____________________

==233

Действовать — значит бороться. Великим достижением Гегеля, доказывает Кроне в работе «Живое и мертвое в философии Гегеля» (1907)8, было формальное выражение этой интуиции. Однако, хотя Кроче воздает должное Гегелю, он негодует, когда его называют неогегельянцем. Он резко отвергает гегелевский идеал абсолютной системы: по его мнению, развитие есть все, реальность есть «временная динамическая система, развивающаяся посредством условных и динамических систематизации».

Кроме того, полагает Кроче, развитие не есть снятие противоположностей в высшем синтезе. Гегель, по его мнению, спутал «противоположности» с «различиями». Благо и зло, истина и ложь суть подлинные противоположности, находящиеся в диалектическом противоречии и единстве друг с другом; благо и истина, напротив, суть «различные» формы развития духа, которые не противоречат друг другу и не могут быть синтезированы в высшем начале.

Кроче выделяет четыре различные «ступени» духа и посвящает первые три из четырех книг, составляющих его «Философию духа», характеристике их природы и взаимоотношений. Он начинает с книги по эстетике (1902). С точки зрения англичанина, это странное начало. Ведь в Англии эстетику рассматривают обычно как младшего члена философской семьи, сомневаясь в его законнорожденности. Философское значение эстетики, согласно Кроче, определяется тем фактом, что в создании и оценке произведения искусства дух действует «интуитивно». Кроче стремится особо акцентировать этот уровень духовной деятельности — а эстетика, по его мнению, есть анализ интуитивного схватывания — именно потому, что философы часто игнорировали его. Они обычно переходили сразу ко второй, теоретической «ступени», к уровню концептуального или логического мышления (рассмотренному Кроче в книге «Логика как наука о чистом понятии», 1909), не понимая, что всякое плодотворное понятие основывается на интуиции.

Сходным образом в сфере «практического» философы игнорировали «экономический» уровень мышления — или, как Кроче назвал его впоследствии, «жизненный» уровень — в пользу этического, представляющего собой концептуальное описание наших «экономических» форм деятельности. Они называли формы жизни хорошими или дурными, на самом деле не понимая сути этих форм жизни. Утрачивая таким образом контакт с конкретным, доказывает Кроче в «Философии практического» (1909), философия становится фантазией, пустой понятийной конструкцией.

Дух, согласно Кроче, вечно движется по этим различным «ступеням», выражая в понятиях то, что схвачено в интуиции, а потом возвращаясь на интуитивный уровень за новым вдохновением, или еще: поверяя практикой верность теории и теорией — понимание практики. Стало быть, дух движется циклически, а не прогрессивными зигзагами диалектики. Однако цикл, вопреки Вико 9, не есть схема чистого возвращения: дух идет вперед путем постоянного возвращения к своему истоку.

К какому же уровню духа принадлежит философия? В работе «Теория и практика историографии» (1917) Кроче доказывает, что философия не может быть ничем иным, как описанием общих принципов, обнаруживаемых в движениях духа, — другими словами, философия есть «методология истории». История есть проявление актуальной работы духа; философия

==234