Глава 9

лежит в его убеждении, что все суждения можно свести к субъектнопредикатной форме, т. е. что отношения можно свести к свойствам связываемых ими терминов*. Стоит только сделать этот шаг, думал Рассел, как все метафизические заключения Лейбница следуют с необходимостью, — по крайней мере, единственной альтернативой является абсолютный идеализм. Если в суждении х относится к у отношение х к у есть атрибут (то, что Рассел называет «предикатом») х, то отсюда сразу следует, что х и у в действительности не различны, иными словами, как доказывал Лейбниц, окружение х есть сторона самого х. Сторонник же абсолютного идеализма делает следующий шаг и утверждает, что х тоже есть некий атрибут — атрибут реальности как целого. Значение философии Лейбница, полагает Рассел, состоит в том, что он детально прояснил метафизические импликации анализа суждения как отношения между субстанцией и ее атрибутом. Таким образом, Лейбниц привлек внимание других философов к следствиям, которые могли бы остаться незамеченными; он заставил их понять, как важно утверждать (что и делает Рассел вслед за «Природой суждения» Мура) «внешний» характер отношений, или, другими словами, несводимость «соотносящих» суждений.

Убеждение Рассела в первостепенной важности логических проблем трансформируется в учение о природе философии в книге «Наше познание внешнего мира...» (глава «Логика как сущность философии»). «Всякая философская проблема, — пишет здесь Рассел, — если подвергнуть ее необходимому анализу и очищению, оказывается вовсе не философской, а логической, в нашем понимании этого слова». Под «логическим» он имеет в виду «возникающее в результате анализа суждений», или, как он говорит, в результате попытки определить, какие виды фактов имеются и каковы их отношения друг к другу.

Итак, Рассел отвергает традиционную теорию британского эмпиризма о психологической сущности философии, хотя следует отметить, что в позднейших его работах явно заметна тенденция к восстановлению психологии и к возвращению, причем во многих отношениях, к философии, очень близкой к юмизму. Он также оспаривает довольно распространенное мнение, будто философия сводится к защите parti pris — этического, религиозного или социального мировоззрения, для обоснования которого она якобы и существует и которое не должна подвергать сомнению. Философия — утверждает Рассел в очерке «Научный метод в философии», 1914 (перепечатан в сборнике «Мистицизм и логика», 1917) — должна быть «этически нейтральной», научной, беспристрастной. Всякую иную философию он называет «докоперниканской», поскольку она якобы исходит из того, что ключ к пониманию Вселенной лежит в человеческом существе с его индивидуальными этическими интересами. Таким образом, Рассел твердо отстаивает «подчинение факту», которое Клиффорд превозносил, а Джеймс осуждал как невозможное и нежелательное.

Хотя в «Философии Лейбница» многое могло привлечь взгляд -внимательного читателя, лишь «Принципы математики» (1903) впервые сделали

Говоря о «субъектно-предикатной форме», Рассел и большинство его последователей имеют в виду то, что более правильно было бы назвать формой «субстанция-атрибут».

==167

совершенно ясным, что в британской философии появилась новая сила. Строгое философское исследование логико-математических идей было подлинным новшеством, а атмосфера интеллектуальной отваги, царившая повсюду в этой книге, характеризовала ее как первоклассное достижение.

И здесь снова Рассел воспользовался преимущественно континентальными идеями. Он сообщает нам, что первое знакомство с геометрией вызвало у него разочарование, поскольку аксиомы Евклида надо было принять без доказательства: идея математики как абсолютно достоверной, не оставляющей лазеек для ошибки, очевидно, привлекала его давно. Математики (в частности, Вейерштрасс) показали ему, что такое математическая строгость; Пеано открыл ему глаза на возможность построения монолитной дедуктивной системы математики, зиждущейся на минимуме определений и элементарных суждений. Но Рассел стремился к определению основополагающих математических понятий Пеано исключительно в логических терминах — точно так же, как прежде Фреге, о чьих наработках он поначалу не знал. В «Принципах математики» Рассел хочет показать, как это возможно; в частности, он пытается сформулировать здесь логические принципы и методы, которые, по его мнению, должны быть использованы во всяком построении математики. Ни одна работа со времен Аристотеля не оказывала столь огромного влияния на университетскую логику. Впоследствии Рассел вместе со своим бывшим преподавателем математики А. Н. Уайтхедом предпринял попытку детального логического обоснования математики. Они создали трехтомный трактат «Principia Mathematica»14 — классический труд по символической логике, сама сложность которого, однако, заставила большинство философов думать, что такая логика им не подходит*.

Как и Гуссерль, Рассел четко разграничивает логику и психологию. «Ясно, — пишет он, — что логически правильный вывод одного суждения из другого возможен благодаря отношению, существующему между двумя этими суждениями, независимо от того, воспринимаем мы его или не воспринимаем»; именно это отношение — «импликация», а не вывод как форма человеческой деятельности — составляет главный предмет логики. Таково основное отличие логики Рассела от идеалистической «морфологии знания» или «логики исследования» Дьюи. В выводе, согласно Расселу, человеческое существо «чисто рецептивно»; человек просто «регистрирует» факт наличия импликации. С точки зрения Брэдли и Дьюи, напротив, вывод есть некая «конструкция», которая возникает в результате предпринятого исследования и может обсуждаться только в контексте такого исследования. Но Брэдли шел к признанию «объективности» вывода, и Рассел просто сделал более твердый шаг в этом направлении.

Работа «Принципы математики» начинается с необычайно смелого утверждения: «Чистая математика есть класс всех суждений формы "р импли-

Рассел согласен с ними. «Логика, — говорит он в предисловии к «Человеческому познанию...» (1948), — не является частью философии». Это не означает, что теперь он отвергает точку зрения, согласно которой «логика составляет сущность философии». Под «логикой» в «Человеческом познании...» понимается построение дедуктивных систем; тогда как «логика», составляющая сущность философии, представляет собой, как мы видели, попытку описать имеющиеся виды фактов.

==168