Глава 20

Было бы противоречием, рассуждает Малкольм, предполагать, что спящий человек способен судить о том, что он спит — всякое свидетельство в пользу того, что он способен на такое суждение, говорило бы о том, что фактически он не спит. Отсюда следует, что никто одновременно не может утверждать, что он в определенный момент спит и что в тот же самый момент он судит о том, что «идет дождь», или испытывает те или иные чувства, либо пользуется теми или иными образами. Конечно, проснувшись, человек может сказать нам, что сейчас он испытывает такое впечатление, будто во время сна он сформировал определенное суждение, испытал страх или видел яркий образ. Но не существует способа показать правильность этого впечатления. А если не существует способа установить, что кто-то корректно использует предложение «Во сне я судил так-то и так-то, чувствовал то-то и то-то, видел такие-то образы», то, по мнению Малкольма, такое предложение не имеет смысла.

Малкольм допускает, конечно, что человек может осмысленно сказать: «Во сне я видел такие-то и такие образы», как может сказать: «Во сне я поднялся на горную вершину». Но во втором случае очевидно, что он не мог подняться на вершину во время сна. Напротив, сказать, что это случилось «во сне», значит отрицать, что это произошло на самом деле. Точно так же и высказывание «Во сне я испытал определенные чувства» — равнозначно отрицанию того, что я действительно испытал эти чувства в то время, когда спал.

Но, по крайней мере, можем ли мы сказать, что имели сновидение в определенное время? Разве психолог-экспериментатор не скажет нам, в какой момент нашего сна мы видим сновидения и как долго они длятся? Экспериментатор, утверждает Малкольм, должен использовать понятие сновидения, совершенно отличное от того, которым мы обычно пользуемся. Например, в качестве критерия наличия сновидения он использует движения глаза, а мы этого не делаем. Хотя экспериментаторы претендуют на то, что с помощью экспериментальных методов они устанавливают какието факты относительно сновидений, но в действительности они пытаются заставить нас принять совершенно новое понятие сновидения. Таким образом, психология не способна пролить какой-либо новый свет на наши повседневные, собственно психологические понятия: претендуя на описание, она эти понятия изменяет.

Другая, более влиятельная разновидность философской психологии представлена работой Г. Э. М. Энском «Интенция» (1957)16. Ее отличает интерес к проблемам, тесно связанным с конвенциональными моральными суждениями, хотя Энском стремится исследовать эти проблемы сами по себе, отстранившись от какого-либо интереса к морали.

Обычно философы предполагали, что те действия, которые мы называем «интенциональными», предваряются особым внутренним актом — «интенцией действовать определенным образом». В противоположность этому, Энском отличительную особенность интенционального действия видит в том, что относящийся к нему вопрос «почему?» относится не к причине, а к разумному основанию. Это означает, что интенциональные действия определяются не через психологические процессы, предшествующие им, а посредством тех вопросов, которые к ним «применимы».

__________________Описание, объяснение или исправление?_______________

==397

Когда запрос о разумном основании неприменим? Во-первых, согласно Энском, когда действующий агент не знает, что он совершает некоторое действие, разумное основание которого мы ищем. Если, когда мы спрашиваем человека, почему он ехал со скоростью шестьдесят миль в час, он искренне отвечает: «Я не знал, что еду с такой скоростью», то его езда со скоростью шестьдесят миль в час не была интенциональной. Заметим, однако, что, будучи спрошен, почему он ехал со скоростью, превышающей тридцать миль в час, он может оказаться способен привести разумные основания. Это означает, что некоторое действие может быть интенциональным «при одном описании», но неинтенциональным при другом описании.

Во-вторых, запрос о «разумном основании», полагает Энском, неприменим к непроизвольным действиям определенного типа — действиям, которые мы «знаем без наблюдения», но причина которых устанавливается только наблюдением 17. Даже если его глаза закрыты, человек знает, что его коленка вздрогнула, когда врач ударил по ней, но только с помощью наблюдения он может обнаружить, почему она ведет себя таким образом. Если по поводу такого действия его спрашивают «почему?», то он не может привести разумного основания и может не знать причины.

Предположим, однако, что, когда человека спрашивают «почему?», он отвечает, ссылаясь на какое-то прошлое действие. Что он нам раскрывает — разумное основание или причину? Допустим, мы его спрашиваем: «Почему вы убили этого человека?» Если человек отвечает: «Потому что я испытал какой-то щелчок в мозгу» или «Потому что я почувствовал, что должен кого-то убить», то, согласно Энском, он сообщает нам о «ментальной причине» своего действия — о событии (не обязательно ментальном), которое произвело его действие 18. Но если он говорит: «Я действовал во имя мести, так как он убил моего отца», он раскрывает нам разумное основание. Отличие состоит в том, что в этом случае его действие является реакцией на то, что он считает вредным действием, и попыткой отплатить за этот вред.

Интенциональное действие, утверждает Энском, нельзя «посредством наблюдения» подвести под описание, в отношении к которому оно является интенциональным. Однако можно было бы ответить, что именно благодаря наблюдению мы узнаем, например, что мы пишем на доске, когда интенционально делаем это. Как еще мы могли бы узнать об этом? Отвечая на это возражение в наиболее темном разделе своей далеко не всегда ясной книги, Энском ссылается на аристотелевское различие между «теоретическим» и «практическим» знанием. Знание наших интенций, говорит она, является практическим, а не теоретическим знанием. Допустим, с закрытыми глазами я пишу на доске: «Я глупец». Я знаю, что именно я делаю, даже если доска настолько влажная, что слов на ней не видно. «Знать, что я делаю» в этом смысле — значит обладать «практическим знанием». Мое убеждение в том, что я пишу на доске, не будет ошибочным, если на ней не видно слов: я лишь плохо исполняю то действие, которое, как я знаю, я совершаю 19.

Энском не ссылается специально на психологию, если не считать мимолетных упоминаний «психологического жаргона». Однако из ее рассуждений вытекает, что психолог не занимается интенциями, поскольку по-

==398