Приложение 8 [к главе 11]

П. 1 (к с. 242). Я бы хотел рассмотреть, каковы различия между част­ной собственностью второй и третьей формаций. Для этого обращусь к идеям работы Л. С. Васильева «История Востока»³⁰⁴, которые требуют, на мой взгляд, дополнительного уточнения и развития.

Васильев много раз сравнивает развитие Востока и Европы и прихо­дит к выводу, что главным моментом, «мутацией», определившей в ко­нечном счете превосходство Европы, было появление в античной Греции частной собственности. В Афинах она впервые стала поддерживаться го­сударством, что привело к ее укреплению, развитию и юридическому оформлению. А поскольку Западная Европа наследовала с греко-рим­ской традицией и более развитую частную собственность, у нее созда­лись хорошие возможности для рывка. Сказанное, бесспорно, правильно и очень важно. Так же верно и то, что в обществах второй формации с раз­витой частной собственностью многое обстоит по-иному, чем у соседей: могут раскрепоститься личность, начаться взлет культуры, появиться не­которые элементы капитализма (особенно в денежном обращении) и т. п.

Но — при всей их важности — это такие изменения, которые не вле­кут смены формации, что и доказывает история Афин и Рима. Поэтому идея Васильева полностью не объясняет, какие же причины подтолкнули Европу к развитию промышленности, машинной техники, капитализма и переходу к новой формации в ХШ-ХУ1 вв., почему произошел промыш­ленный переворот в Англии в XVIII в., окончательно поставивший барь­ер между Востоком и Западом. По поводу комплекса этих обстоятельств говорится в § 1,2, гл. 14. Здесь же я хочу подчеркнуть лишь одну из глав­ных причин перехода Европы к новой технической базе и принципу про­изводства: в частной собственности в ряде стран к этому времени на первое место стало выходить качество, которое у ее античной «род­ственницы» имелось лишь в зачаточном состоянии, а с этим измени­лась суть данного института. Поясню сказанное.

Само по себе наличие частной собственности еще не гарантирует от застоя, паразитизма, регресса и пр. Если взять, например, страны древнего и средневекового Востока, то общеизвестно, что она появи­лась там довольно давно и существовала, лучше или хуже развитая, в раз­личных формах почти везде. Но главная политическая и экономическая власть сосредоточивалась в руках государства, которое с помощью нало­гов, принудительного труда и т. п. отчуждает основной прибавочный продукт. Такую нерасчлененность в нашей науке нередко называют власть-собственность (Васильев широко пользуется этим понятием). Причем правительство, хотя и допускает развитие частной собственно­сти, но сдерживает ее, не заинтересовано в усилении таких собственни­ков. В случае же ослабления государства (как четко показал Васильев) частная собственность не ведет к прогрессу, а, напротив, становится раз­рушительной силой. Она пытается заменить собой власть в деле эксплуа­тации и присвоения прибавочного продукта, но другие государственные задачи на себя не берет (поскольку это противоречит природе капитала, лишь сегодня начинающего понимать выгодность затрат, например на социальные гарантии, образование и пр.). Итак, власть-собственность на­чинала превращаться в собственность-власть, где собственность выходи­ла на первое место, но обычно в своем паразитическом виде. Слишком долго так продолжаться не могло: государство усиливается и ограничи­вает собственников. Это характерно и для Востока, и для Запада, и для России.

До перехода к капитализму частная собственность выполняла следу­ющие основные задачи — аккумуляции богатства, одного из механизмов эксплуатации, посредническую, торговую. Нередко она и вовсе станови­лась паразитом, например в ростовщичестве, или беря на откуп госу­дарственные налоги, или давая займы монархам, или приобретя права на монопольную деятельность, или присасываясь к знати — словом, со­трудничая с ведущей силой в деле внеэкономического отчуждения. Про­изводственное же ее значение было скромным. И это неудивительно. Ведь капитал устремляется прежде всего в те секторы, где прибыль наи­большая, а условия наилучшие. А это бывало при сотрудничестве с госу­дарством, особых условиях торговли и т. п.

Следовательно, частная собственность, особенно в товарно-де­нежной форме, всегда обладает рядом важнейших свойств: стремле­нием к инициативе, расширению, поиску наиболее прибыльных вло­жений. Но в условиях, когда существуют сильное государство, под­держивающее традиционный строй, либо всевластие феодалов, либо рабовладение; когда нет потребности расширять производство, эко­номить труд либо отсутствуют условия для этого, частная собствен­ность играет важную, но в целом подчиненную и ограниченную роль. И выйти за ее пределы она не в состоянии.

Для древнего и средневекового миров известно много и чисто торго­вых государств, где частная собственность в ее товарно-денежной форме, наиболее близкой капиталистической, была высоко развита. Но ведь обычно это баснословно прибыльная, уникальная, монопольная торгов­ля, за которую неизбежно разгорались борьба и войны с конкурентами. И тогда раньше или позже политические и военные проблемы оттесняли экономические. А бывало, что огромный приток средств приводил к па­разитизму и приостановке развития. Но главное — такая экономика дер­жится на совершенно особых геоисторических условиях и потому непо­вторима в других местах. Исчезают эти условия — сокращается и мощь торгового государства, а то и вовсе меняется характер хозяйства.

И все же именно в таких местах в конце концов должен был начаться и начался процесс перехода к новому способу производства. В некоторых странах Европы торговый капитал стал перерастать в промышленный. Но для этого потребовалось все то, что необходимо для рождения нового качества: сочетание многих условий, определенное время, ряд моделей, из достижений которых в конечном итоге и вылепилась прогрессивная. О причинах перехода к промышленной революции уже говорилось и еще будет сказано. Подчеркну лишь одну из непременных: разделение эконо­мической и политической сфер. Частной собственности нужна была по­литическая и юридическая защита, при этом устанавливался определен­ный баланс: государство не позволяло слишком грабить собственников и менять правила игры, собственники не могли подменить государство, разложить его.

Каков же вывод? Мысль Васильева о «мутации» частной собст­венности в античности необходимо развить. В новое время произош­ла вторая «мутация», без чего немыслим был переход к третьей фор­мации. Правильнее даже говорить о целом ряде «мутаций» от Ита­лии ХШ-ХУ вв. через Германию и Голландию до Англии XVIII в., в результате которых частная собственность соединилась с произ­водительным капиталом. Только тогда она становится основой и движущей силой постоянного количественного и качественного рос­та экономики, трудосбережения, новых способов хозяйствования. Итак, разница между частной собственностью второй формации, когда прибыль идет на накопление сокровищ, паразитизм, расточительство, и третьей — промышленной — должна быть вам ясна.