§ 4. Шаги истории, обзор исторического развития

Перед нами древний мир с примитивными людьми-дикарями, в ко­торых дремлют еще невиданные доселе возможности. Эти молодые пле­мена охотников, собирателей и рыболовов заселяют основную часть зем­ного шара, двигаясь вслед за уходящими на север ледниками. Поскольку крупные животные (мамонты и др.) вымирают или уходят тоже, люди вы­нуждены совершенствовать свои орудия (появляются копьеметалки, луки и др.). Почкуются и почкуются роды и племена. Свободных и удоб­ных мест остается не так много. А ведь для охоты и собирательства нуж­ны огромные территории. Жизнь ряда племен становится оседлее. Но прошли тысячи лет, прежде чем на Ближнем Востоке создались исключи­тельные условия и появилось примитивное земледелие. Вероятнее всего, впервые у тех, кто занимался регулярным сбором дикорастущих хлебных растений или был хорошо знаком с этим процессом. Приручаются пер­вые животные. Так постепенно совершается переход к сельскому хозяй­ству, а племена стали делиться на земледельцев и скотоводов. Последние с изобретением колеса и кибитки, приручением лошади все активнее пе­ремещаются на тысячи километров по широкой евразийской степи. Ме­нялся за тысячелетия климат: наступали и отступали моря, степи превра­щались в пустыни, высыхали реки и т. п. Все это толкало людей к пересе­лениям, войнам, иногда очень важным переменам.

И вот за несколько тысяч лет до новой эры на земле идет какое-то броуновское движение. Снимаются с мест племена, чтобы выселить или покорить другие. Уничтожаются целые народы, о которых мы никогда не узнаем. Варвары-кочевники грабят слабые центры цивилизации: первые поселки и города. Только что изобретенный металл (медь) сразу стал ору­дием разрушения. Повсюду, как грибы, растут крепости. Повсеместно выделяются группы воинов во главе с предводителями. Война становится их главным делом. Слабые племенные и предгосударственные образова­ния сталкиваются между собой, и в огромной этнической реторте пере­плавляются племена и народы, которые вновь и вновь то почкуются, то соединяются.

Однако за эти сотни и тысячи лет люди делают много изобретений. Выделяются ремесленники и торговцы, которые налаживают первые, еще непрочные связи между разными районами. Поливное земледелие дает огромные урожаи, быстро растут население и тот излишек продук­ции, на котором создаются первые государства. Рост богатства усилил древние способы его перераспределения — войну и грабеж. Они были почетны, повышали общественный престиж, давали возможность быст­рого обогащения. И вместе с тем явились важнейшим средством обмена, заимствования, втягивания в новые отношения бессчетного числа наро­дов и племен, становились мощным источником развития мира. Они тол­кали ленивых (прежде всего в отношении потребности к улучшениям) по натуре варваров к деятельности, которая требовала развития индивиду­альных качеств: смелости, решительности, изобретательности, большой энергии и т. п. Это, в конечном счете, высеивало людей, привыкших по­лагаться на себя, свой ум и характер (а не на обычаи и помощь родичей), расширяло кругозор и представления, ломало косный уклад первобытно­го коллективизма.

Милый в своей патриархальности, грандиозный в бесконечном кру­говороте, первобытный строй являлся страшным препятствием для про­гресса. Родовые и общинные порядки были нацелены на то, чтобы сгла­дить индивидуальные различия, имущественное расслоение. Люди, нако­пившие много и не делящиеся с соплеменниками, всячески осуждались. От них требовали, чтобы они брали на себя расходы рода или попавших в беду родичей, уплачивали налоги за тех, кто не мог этого делать (вспом­ним круговую поруку в наших русских общинах, отмененную еще только в 1903 г.!), подарков и раздач. Заработать авторитет, занять какую-то об­щественную должность, получить одобрение своим успехам нельзя было, оставаясь скупым. Все раздать — вот идеал!⁴¹

Щедро раздавать можно, только грабя соседей. Но по мере усиления этого процесса все уже становился круг тех, кому нужно было угождать: вождь теперь зависел лишь от своей дружины, ее он и одаривал. Так на долгий срок труд становился уделом «слабых» людей, «черни», а самым достойным — война и безделье⁴².

Из дружинников и воинов складываются классы и сословия, группы будущих управителей, политиков, надсмотрщиков, сменяющие преж­нюю родовую знать. Нередко вождю, князю, конунгу проще было поса­дить дружину на покоренные народы: «Кормите их!» Так возникали го­сударства, подготовленные внутренним длительным развитием произ­водства и общественного расслоения. Но чтобы стать организацией для поддержания привилегий высшего слоя с помощью силы, обычно нужно было внешнее воздействие, чаще всего — война, завоевание. Лишь по­степенно у новой власти на первый план выходили и другие задачи.

Небольшие по размерам и многочисленные государства возникали первоначально в долинах больших рек (Нил и др.). Через сотни лет бес­прерывных войн, союзов и объединений они превращаются в сильные царства. Впервые вместе с ними появляются и настоящие цивилизации с письменностью, культурой, развитой религией. Между новыми странами устанавливаются торговые, дипломатические и иные отношения. Но важнее всего военные. В ходе контактов перенимаются изобретения (в том числе новые металлы: бронза, железо), взгляды, верования, формы правления. Возникают и рушатся огромные империи, одни народы по­глощают другие, происходит как бы переплавка многих культур, дости­жений, идей.

Но вместе с тем варварски разрушается то, что создавалось тысячи лет. Ослабленные государства становятся добычей диких кочевников, превращающих города в пастбища, а книги — в пепел и черепки. Но опять и уже на более широком и удобренном основании строятся цивили­зации. Вновь и вновь поколение за поколением превращаются в «навоз» истории, только чтобы удобрить почву, построить одну маленькую, по­рой незаметную ступеньку... Жизнь сильнее и ценнее организмов (Тейяр де Шарден), история — сильнее отдельных общественных организмов... Так, каждый шаг вперед древней, средневековой и новой еще истории оплачен реками слез, крови, неисчислимыми страданиями, унижениями, жертвами... Засыпанные песками города, угнанные в рабство миллионы людей, расточительство египетских пирамид — это черты древней исто­рии. Но и в то же время развитое денежное хозяйство, гигантские торго­вые операции, непревзойденное искусство ремесленников, высоты чело­веческого духа в первых мировых религиях (буддизм) и философиях Гре­ции, Индии, Китая⁴³, торжество государственного порядка над родовой местью и многое другое.

Мы добрались до V в. нашей эры. В Азии и Европе уже сотни лет идет гигантское переселение народов, чудовищная волна варварства, но полного сил, энергии, жизни. Слабеющая Римская империя с трудом сдерживает этот напор, цивилизуя племя за племенем, народ за народом. Благодаря ей мир связывают не только поступь легионов и набеги варва­ров, но и прекрасные дороги, почта (идущая еще от персов), христианст­во. В этой великой империи сплавились достижения разных народов и эпох. Государственный порядок, военное искусство, право — заслуги римлян. Но христианство идет с востока, от иудеев. Прекрасны гре­ко-восточная культура и философия. А вложения других народов? Кар­фагеняне научили римлян торговать и управлять имениями, египтяне снабжали их хлебом, иберийцы (Испания) добывали серебро для монет и т. д. Не забудем и финикийский алфавит, через греческий перешедший в латинский. И вот падение Рима. Вновь варварство поглощает цивилиза­цию, прилив истории сменяется отливом. Но через столетия войн, пересе­лений и преобразований природы вдруг являются национальные госу­дарства, выросшие на базе римских права и культуры, на единой европей­ской религии и новых достижениях техники и сельского хозяйства. Европа гораздо гуще, чем прежде, покрыта городами и торговыми путями. Ее усиление не могут остановить уже ни чума, ни кочевники, ни природные бедствия, ни религиозный фанатизм. Намного сильнее стал фактор заимствования и преемственности, закрепления важнейших до­стижений и изобретений⁴⁴. Ход истории ускоряется... Подходит время решающего перелома; реформаций, великих географических открытий, технической, а затем промышленной революций, буржуазного порядка.

С появлением расслоения общество стали сопровождать и внутрен­ние конфликты, которые иногда давали ценные результаты. Реформы Со­лона в Афинах, борьба плебеев и патрициев, римлян и италиков — лишь немногие примеры удачного разрешения такой борьбы. Но чаще мощные восстания и революции, вспыхивавшие время от времени, приводили либо к беспощадному подавлению их, либо — при удаче — к разрушени­ям и варваризации (как в Египте, Китае).

Люди еще не научились понимать природу этих конфликтов и не умели закреплять ценные их достижения. Сама жизнь при постоянных внешних опасностях, слабости производства и связей, скудости инфор­мации не давала такой возможности. Игра случая и естественный отбор продолжали влиять на результат в огромной степени.

Но социальные схватки способствовали расширению зоны цивили­зации: проигравшие или недовольные уходили все дальше на новые зем­ли (так, распри в городах Древней Греции вызвали колонизацию морских побережий). С другой стороны, правители и знать ряда стран совершенно сознательно стали стремиться к мировому господству: Кир, Александр Македонский, Чингисхан и другие.

Новое время изменило производство и всю его примитивную сель­ско-цеховую организацию. С XI века Европа начинает кое в чем опере­жать Азию, теряющую уже потенции к развитию. Появляются города но­вого типа: свободные в значительной мере от высшей власти, ставшие основой торговли и промышленности, образования, а в ряде стран — опо­рой короля в борьбе с феодалами, ядрами формирования новых наций. Европа гораздо способнее к заимствованиям: от арабов через Испанию и во времена крестовых походов берется многое из высокой азиатской культуры. Появляются и центры образования — университеты, а также пока далекая от практических нужд наука.

Единая как религиозно-культурное пространство (с общим для обра­зованных людей латинским языком), Европа лучше перенимала и дости­жения в собственных рядах. А с XV века их количество все нарастало. Крайне важным был вклад Италии в развитие банковского дела. Там поя­вился и бухгалтерский учет. В Германии было сделано много изобрете­ний: печатный станок, различные подъемники и пр. Появился и универ­сальный двигатель — верхнебойное водяное колесо. Промышленность стала уходить от ремесла — шел первый этап промышленной революции. Огнестрельное оружие поставило крест на феодальном войске, создание дальноходных кораблей (с заимствованным компасом) вело к великим открытиям. Но еще надо было пережить Реформацию, чтобы освободить­ся от власти католичества, наладить гигантскую торговлю и переработку шерсти, пережить нидерландскую революцию, чтобы в исключительных условиях на сравнительно безопасном Британском острове развернулись великая капиталистическая мануфактура и новое земледелие, которые привели к английской революции. И после нее через век, суммировав все общественные и технические достижения, человечество сделало гигант­ский рывок, создав совершенно иные производительные силы. Начался промышленный переворот: внедрение пара, технических усовершенст­вований, которые буквально захватили мир.

Создавалась принципиальная новизна в движущих силах: инду­стриальный способ показал, что иначе существовать, как год от года увеличивая производство и вовлекая в свою работу самые отдален­ные и отсталые уголки, не может⁴⁵. Борьба рабочих способствовала по­стоянному улучшению технической базы. Так человечество нашло «веч­ный двигатель» своего развития. А вместе с производством, но не сразу и с трудом, стало приходить в движение и все остальное, отряхиваясь от сонного, чванного феодализма, с его закрытыми сословиями. Люди все больше становились равными перед законом.

Соперничество между державами — этот постоянный внешний фак­тор — теперь принимает новые формы: кто станет ведущим в промыш­ленном производстве? Это вело к борьбе за новые рынки сбыта и источ­ники сырья, колонии и пр., что и стало одной из причин мировой войны.

Так мир развивался, все убыстряя темп, вовлекая и вовлекая в свою орбиту, казалось бы, самые невозможные уголки, вроде дикого севера, пока в начале двадцатого века не столкнулся с трудностями: слишком ве­лики оказались новые силы, чтобы общество в лице государства не конт­ролировало и не регулировало их. Кризис длился всю первую половину XX века, выливаясь то мировыми войнами, то революциями, то невидан­ными экономическими потрясениями. Пока, наконец, вскормленные вой­ной, не родились новые производительные силы, связанные с электрони­кой и ростом услуг. Началась и продолжается НТР. Теперь и наука стала такой мощной движущей силой, что общество должно подумать, как по­ставить ее развитие под контроль.

Соперничество уже идет за лучшие права населения, уровень его благосостояния. Качество жизни людей меняется коренным образом, по­скольку это становится не заслугой отдельных правителей, а повсемест­ной национальной программой.

Война и деление мира на враждующие лагеря в XX веке трагически продемонстрировали, что как форма внешних движущих сил они устаре­ли и крайне опасны. Бессмысленность ядерного конфликта окончательно доказала необходимость искоренения войны вообще, поисков мирных средств решения вопросов и споров. Ныне, возможно, мир переходит к созданию крупных межгосударственных образований (типа Европейско­го сообщества), что не исключает необходимости сохранения националь­ного разнообразия. Такое развитие делает соотношение между внешними и внутренними движущими силами более тесным и во многом новым. Се­годня любое нарушение прав внутри отдельной страны или внутренний конфликт могут выливаться в терроризм, голод, болезни, нелегальную эмиграцию и прочее, становясь общей заботой (не говоря уже об экологи­ческих кризисах). Поэтому общемировой идеологией становится защита прав людей и каждого человека в отдельности, борьба за его здоровую психологию (отсюда бурный рост таких наук, как социология и психоло­гия). Но проблем здесь еще больше, чем решений.

Начало нового времени (ХУ-ХУН вв.) ознаменовалось и появлением нового мира (Америка и др.), который тут же стал объектом грабежа и эк­сплуатации, борьбы интересов. Однако постепенно внутренние движу­щие силы становятся даже более важными, чем внешние (хотя они тес- нейше переплетены). Многочисленные войны, пожалуй, уже меньше зна­чат для мировой истории, чем Реформация, английская или французская революции, которые стряхнули феодализм, расчистили дорогу капита­лизму, стали мощным фактором развития. К социальным переворотам стали стремиться сознательно. Но уж очень разрушительны, непредска­зуемы и опасны были такие методы разрешения противоречий, способ­ные свернуть страну с верного, хотя и более медленного пути.

В середине и тем более к концу XIX в. явственно обозначились выра­ботанные историей новые, более спокойные способы движения к про­грессу: разумные социальные компромиссы, целенаправленные рефор­мы, возможность разрешать нарастающие противоречия и конфликты законным путем (профсоюзы, партии, расширение избирательного пра­ва и т. п.). Поэтому призывы к революции (что, конечно, провоцирова­лось неуступчивостью властей) становились тем более опасными, что по­явились идеологии, партии и группы, убежденные в том, что они знают, как для всех (!) переустроить мир.

В XX веке революции перестали рождать что-то принципиально прогрессивное, устарели как форма развития. В ряде отсталых стран они привели к трагическим последствиям. У нас произошло нечто подобное результатам внешнего вторжения: упадок и варваризация. Методы управления напоминали также период первоначального образования го­сударств: грабеж, террор, жестокий и беспощадный порядок. Государст­во вновь стало прежде всего аппаратом насилия для поддержания приви­легий определенного слоя, даже вождя.

Китайская коммунистическая революция привела к десятилетиям хаоса и гражданской войны, к коммунизму. Вообще в этом веке не так много революций, давших положительный результат, гораздо больше тех, что привели к диктатурам, деградации, отсталости. Место социаль­ной революции окончательно заняла реформа, а главное (и это новое), со­здались такие возможности, при которых различные социальные конф­ликты (в том числе расовые, молодежные, даже сексуальные) решались бы почти в рабочем режиме.

Человечество все больше переходит к научному способу управления производством, общественными и межгосударственными отношениями, но пока еще в начале этого пути.

Мы кратко и как бы с высокого полета увидели исторический путь человечества. Но нельзя забывать, что везде влияние самых разных дви­жущих сил и причин выражалось в действиях людей или требовало их. Короли и завоеватели, путешественники и проповедники, торговцы и изобретатели; великие и ничтожные, самоотверженные и эгоистичные, аскеты и куртизанки, другие — самые разные личности — были и оста­ются всегда главной загадкой истории.