§ 3. Структура и формы общественного сознания

Традиционно в марксистской литературе выделяли 7 форм обще­ственного сознания: мораль, искусство (эстетическая форма), рели­гия, наука, право, политическое сознание и философия. Как видно, та­кое деление связано с различными способами осмысления и регулирова­ния жизни. И это вполне естественно и законно, а потому по традиции живет и сегодня, даже в самых новых учебниках. В общественном со­знании выделяются также такие уровни, как социальная психология и идеология. Это тоже достаточно справедливо, как и понимание того, что и сами эти уровни неоднородны и могут быть представлены в под­уровнях.

Оба эти термина весьма многозначны. Под общественной психоло­гией часто понимают совокупность чувств, представлений, оценок, взглядов на общество и мир, характерных для данной общности на определенном уровне развития. Упрощенно, это взгляды среднего человека. Предполагается также, что разные группы могут иметь су­щественные особенности своей психологии.

Вероятно, следует согласиться и с теми учеными (Юнг, Манхейм и др.), которые говорят о коллективном бессознательном¹⁵¹. Речь идет о том, что не всегда даже можно выявить и вычленить: о напластовании на­следия далеких времен и даже предков в животном мире, но оно весьма реально и существенно влияет и позволяет играть на тех чувствах, кото­рые можно назвать «низменными», а иногда на «возвышенных», типа са­мопожертвования. Следовательно, в общественной психологии весьма много уровней. Нет ничего удивительного и в ее иррациональности¹⁵², поскольку психология вообще не слишком уживается с логикой и разум­ностью. Это одна из причин того, что так часто ее трудно вообще связать с какой-то реальностью. Подумайте сами, всегда ли вы можете объяснить свои чувства и переживания ясными причинами?

Под идеологией в марксизме принято понимать систему теоретиче­ских взглядов и объяснений мира и общества, достигнутых к опреде­ленному периоду. Но, возможно, чаще этот термин обозначает какие-то господствующие в обществе учения, которые воспринимаются как окон­чательная истина, аксиома, отправная точка любого рассуждения. В роли идеологии в этом случае могут выступать религия, какое-то политиче­ское или философское учение, иной раз даже математика (например у на­рода майя или у последователей Пифагора — пифагорейцев). В более свободных или находящихся в кризисе обществах могут сосуществовать и соперничать несколько идеологий, отражающих взгляды и интересы различных социальных групп или партий. В западной науке часто упо­требляют этот термин в значении «ложного сознания», отражающего со­циальное положение различных классов.

В соотношении с общественной психологией идеология выше в пла­не системности и оформленности идей, но психология гораздо шире, по­скольку включает в себя очень многое из того, что не может входить в идеологию. Разумеется, и та, и другая тесно взаимосвязаны.

Существуют общества строго идеологические, где не только преоб­ладает единственная и обязательная идеология, но где и сама жизнь стро­ится по ней, все ею пропитано. Таковы некоторые религиозные государ­ства, так было при социализме, нацизме и др.

XX век оказался веком идеологий и их столкновений; либерализма, монархизма, коммунизма, фашизма, национализма, фундаментализма, расовых теорий и т. п. Неудивительно, что им посвящено много научных трудов и концепций таких крупнейших ученых, как Манхейм, Арон, Д. Белл и др. Одно время были популярны версии конца идеологий. И действительно, в некоторых смыслах крайние, непримиримые и опас­ные (нацизм, большевизм) отошли в прошлое. Но в чем-то им подобные (на основе ислама например) еще живы. Хотя в демократических странах единообразия в идеологии быть не может, но там есть некие краеуголь­ные камни духовного единства.

Рассмотрим теперь формы общественного сознания. Разумеется, я смо­гу лишь сделать некоторые замечания и высказать кое-какие мысли, по­скольку системно изложить такой объемный материал, столь сложные и интересные вещи здесь, к сожалению, невозможно. Было бы странно, если бы со времен Маркса столь мощно развивающееся производство и социальная жизнь не породили бы иных форм общественного сознания. Это противоречило бы и тезису о том, что бытие определяет сознание. Идет постоянный процесс вызревания и отделения новых форм со­знания.

Исторически наиболее древними были религия, мораль, искусство. Разумеется, в самом зачаточном виде. Право почти полностью совпадало с моралью и религией, а политическое сознание, тем более философия и наука, имелись лишь в потенции¹⁵³. Собственно, последние очень долго были связаны с религией, так же, как, впрочем, и искусство. По-настоя­щему наука отделяется от религии лишь в новое время, что выражалось в т. ч. в конфликтах церкви и ученых. Между тем изобретение печатного станка сделало литературу достаточно доступной для массового читате­ля, а следовательно, у нее появились новые возможности. И с этого вре­мени можно считать, что от литературы отделяются публицистика и жур­налистика и становятся особой формой сознания. Причем они как нельзя более соответствовали духу нового времени с его стремлением все знать, все проверить, обо всем судить. По мере развития промышленности и культуры выделились и такие формы, как образование и воспитание. Сегодня все более заметное место занимает новая форма сознания. Она представляет собой сплав искусства, в том числе новых его видов, зрелищных действий, публицистики, агитации, рекламы и т. п. Эта новая развлекательная, зрительская форма, шоу-сознание, уходит корнями в незапамятные времена танцев дикарей, соревнований, театров и пр.

Но сегодня ее центральный нерв — телевидение и компьютеры¹⁵⁴, хотя и другие способы весьма активны. Следует особо выделить и производ­ственное сознание (сегодня также тесно связанное с телевидением и компьютерами), которое отражает гигантские области знания: техноло­гию, практическую науку, организацию производства и сбыта и т. п. (см. Прил. 7, п. 2). Вероятно, можно выделить и иные формы, например экологическую, как предлагают некоторые ученые. Ведь любой офор­мившийся вид деятельности требует определенного общественного со­знания, как мы видели в прошлом параграфе.

В системах общественного сознания на первое место могут выхо­дить различные его формы. Наиболее часто это происходило с рели­гией, и нам известно немало обществ, где последней подчинены все отношения. В некоторых государствах с нового времени важнейшую роль могло играть право, сфера действия которого в западных странах расширяется и сегодня. В нашем социалистическом обществе преоб­ладало философско-политическое учение — марксистско-ленинская идеология.

Древнейшая часть общественного сознания, религия, прошла путь формирования от самых примитивных верований в возможность магиче­ских действий до современных философских и моральных учений. Соци­альная ее роль активно исследовалась и в целом достаточно хорошо изуче­на. Однако «как бы ни истолковывали религию, является ли она соци­альной по своей сути или случайной, одно несомненно: она всегда играла социальную роль» [8; 9]. Эмиль Дюркгейм справедливо считал, что в веро­ваниях общество как бы обожествляет себя, и разным его стадиям прису­щи различные формы религии. Она сплачивает коллективы на основе убеждений и ритуалов. Но еще раньше было отмечено, что она же может укреплять позиции господствующих групп, власти, увековечивать нера­венство и грубые формы эксплуатации. Неудивительно, что некоторые го­сударства, едва оформившись, заимствуют более развитые формы рели­гии, как это было с Русью. Многочисленные и подчас противоречивые функции религии объясняются слишком разными условиями существова­ния, формирования обществ, их взаимодействия, взаимных отношений внутри социальных групп. Разные веры сильно различаются не только сво­ими объяснениями и моралью, но и тем, какое место в них занимают цер­ковная организация, ритуалы и обряды, украшательство, искусство и т. п.

Если религия подавляет другие формы, а ее нормы и понятия про­низывают всю жизнь, то у ее служителей, помимо собственно религи­озных, появляются многие другие задачи: хозяйственные, политиче­ские, полицейские и т. п., которые могут стать более важными, чем первые.

В свою очередь, при уменьшении роли религии другие элементы мо­гут влиять на нее и формировать с помощью собственных специфических средств¹⁵⁵.

Уже со времен Шопенгауэра в философии утвердилось представле­ние, что проповедовать мораль столь же легко, насколько трудно ее обо­сновать. Неудивительно, что очень часто моральные нормы преподноси­лись как божественные откровения (типа заповедей Моисея). И действи­тельно, если нет страха за неисполнение норм, то для ряда людей нет и удержу. «Если бога нет, то все дозволено» (Достоевский). Разумеется, очень много значит стабильность жизненного уклада, окружения. При­нижение роли моральных норм и выход на первый план в формировании жизненных целей эгоизма, индивидуализма, погоня за наслаждениями ведут к духовному кризису, и этот кризис весьма остро ощущается в со­временных обществах, углубляясь еще и полным разрывом с природой. Неудивительны поэтому призывы «отыскать такие идеалы, которые мог­ли бы на глобальном уровне выполнять функции, эквивалентные функ­циям местных и религиозных мифов, религий и идеологий в здоровых об­щественных системах прошлого».

Как ни велика роль науки в сегодняшнем общественном сознании, но и она не в силах полностью заменить веру и убежденность в правиль­ности жизни для людей. Значение науки огромно, но огромна и опасность неконтролируемых действий, непредсказуемых исследований, вторгаю­щихся в тончайшую область наследственности, искусственного форми­рования генов, манипулирования психикой и т. п. Быстро растет и могу­щество технократов, перед которыми порой огромные массы оказывают­ся бессильными, поскольку первые отгораживаются «сложностью» дела, профессионализмом, кастовостью, особой посвященностью и т. п.¹⁵⁶

Право в его нынешнем понимании возникло сравнительно недавно. В прежние эпохи было мало обществ, в которых бы оно не отступало перед грубой силой. Там, по образному выражению русской пословицы, закон выступал в виде дышла. Отлично подходят ко многим обществам и строки Некрасова: «Кого хочу — помилую, кого хочу — казню», «За­кон — мое желание!», «Кулак — моя полиция!» Однако по мере развития государства право должно было развиваться тоже.

Долгое время оно оставалось на уровне обычая, т. к. государствен­ный аппарат больше интересовали вопросы дележа собственности или же сбора дани — налогов. Но по мере взросления государства оно начинает чувствовать необходимость урегулирования многих вопросов, которые и оформляются так или иначе в праве (будет ли это запись обычая, перени­мание чужих законов, перевод на правовой язык религиозно-моральных норм и т. д.). Очень часто имеется стремление представить нормы права как имеющие высшую природу, в откровении богов (как у вавилонского царя Хаммурапи), или в трудах пророков (как у мусульман в шариате), или же в высшей морали (как у революционеров) и т. п.

В последние века начало формироваться право, которое ставится выше сиюминутных интересов групп, имеющих силу. Как политическое устройство отражает сложный баланс интересов, так право стало отра­жать правила игры, менять которые не дозволено без строгой процедуры никому. Теснейшая связь норм гражданского и уголовного права с раз­витием денежного и капиталистического хозяйства несомненна и ясна. Никакое нормальное рыночное хозяйство не будет существовать, если нет органов и процедур, защищающих собственников и предпринима­телей. В правовом государстве, по образному определению Жоржа Гурвича, «государство — это маленькое, но глубокое озеро в необъятном море права». Даже обычные моральные вещи там переводятся на язык права.

Однако неоднократно наблюдались переходы от правового или хоть полуправового государства к диктаторскому. В последнем закон высту­пает как реализация чистой политической воли каких-то групп, тогда как в правовом государстве он есть равнодействующая различных сил (Э. Киннигер). Там, где право лишь оформленные воля и интересы правя­щего слоя, оно слишком сильно противоречит привычной морали, поэто­му не всегда выражается в публичных актах, а весьма часто в тайных, сек­ретных директивах и циркулярах. Здесь сосуществуют, противореча друг другу, формальное право (часто лишь декларация) и фактическое, т. е. масса разнообразных тайных и явных указов, инструкций и т. п., которые не соответствуют друг другу и корректируются политической волей, сиюминутным направлением политики. В СССР существовал именно та­кой вид права. И, к сожалению, до сих пор наше правительство считает в порядке вещей менять законы, указы и инструкции так часто и тогда, ког­да оно найдет нужным. Пока такая профанация законодательства, ориен­тируемого на интересы каких-то групп и личностей, не закончится, в на­шем обществе не может быть никакой стабильности.