Приложение 6 [к главе 8]

П. 1 (к с. 164). Российскому гражданину весьма полезно прочитать те замечания, которые Арон делает о молодой демократии. «Известны кон­ституционно-плюралистические режимы, которые разлагаются из-за того, что у них нет еще глубоких корней в обществе...

Первая, простейшая, самая распространенная трудность, связанная с укоренением режима, — это несоблюдение конституционных правил. В конце концов регламентация правил соперничества отдельных лиц, групп, партий — отличительная черта этих режимов. Любое насильст­венное нарушение правил не что иное, как неуважение к сущности само­го режима». Арон также отмечает, что делу сильно вредит экстремизм, когда «многие (если не все) партии склонны выставлять экстремистские требования. Но для жизнеспособных режимов необходимо, чтобы поро­дившие их партии действовали в соответствии с законами».

«Вторая помеха укоренению режима обусловлена тем, что олигар­хия использует в своих целях конституционные формы действий. На ка­ком-то начальном этапе вовсе не плохо, что всю тяжесть власти несет один правящий класс, наделенный соответствующим самосознанием... Однако важно, чтобы олигархии всерьез благоволили таким государст­венным формам, содействовали развитию общества и ведению хозяйства на разумных началах. Опасаться же приходится того, что олигархии, на­строенные против подлинного соперничества партий и, следовательно, против упразднения собственных привилегий, станут использовать кон­ституционные формы в корыстных целях... Конституционные методы, формальное уважение свобод личности могут перерождаться в орудие сохранения отживших привилегий. В таком случае режим находится в состоянии разложения, точнее говоря, он еще не воплощает своей идеи, потому что абсолютная власть правящего меньшинства противоречит на­значению режима. Есть и другие сложности...» [3; 137-9].

П. 2 (к с. 184). Я приведу выдержку из книги Каутского о том, как различалась классовая борьба в древнем мире в зависимости от особен­ностей государственного и общественного устройства. Оговорюсь толь­ко, что, поскольку марксисты, в т. ч. и Каутский, понимали под классовой борьбой главным образом активные действия угнетенных классов, утвер­ждения об отсутствии такой борьбы на Востоке, на мой взгляд, неверны. Действительно, многих ее форм там не было, но были иные, менее орга­низованные, заметные, жесткие. «В больших государствах Востока, как правило, борьба трудящихся классов за улучшение их участи была невоз­можна. Хотя там были налицо большие классовые противоречия, однако лишь в исключительных случаях дело доходило до борьбы между выс­шими и низшими классами. Лишь случайно и под влиянием специальных причин происходили там взрывы классовых противоречий, происходили восстания, продиктованные отчаянием и не имевшие никакого смысла и никаких шансов на успех. Их обычным итогом было кровавое подавле­ние, после чего участвовавшее в восстании население оказывалось в бо­лее худшем положении, чем прежде. И даже в тех немногих случаях, ког­да дело обстояло иначе, эта борьба приводила в лучшем случае лишь к смене нескольких правящих лиц или к отмене какого-либо особенно стеснительного нововведения, не приводя ни к каким существенным из­менениям.

Совсем иначе дело обстояло в свободных государствах Греции. Здесь мы видим не только наличие классовых антагонизмов и случайные вспышки восстаний, но постоянную классовую борьбу, которая ведется с большой настойчивостью и которая, несмотря на отдельные неудачи, приводит в общем к непрерывному постепенному подъему низших клас­сов, к подъему демократии. Классовая борьба делается здесь жизненным элементом существования государства. Участие в такой борьбе не только было далеко от того, чтобы считаться предосудительным, а наоборот, оно превратилось в выполнение гражданского долга. В Афинах со времени Солона был в силе закон, согласно которому каждый, кто при взрыве внутренней борьбы не примыкал ни к какой партии и не защищал ее с оружием в руках, лишался своих гражданских прав» [24; 334 - 5]. В дру­гом месте он делает еще одно интересное замечание: «Господствующая часть граждан (в Афинах и Риме. —Л. Г.) думала лишь о том, чтобы экс­плуатировать государство, а не о том, чтобы ему служить» [24; 359].