§ 4. Общественные отношения и устройство обществ. Общественное сознание

Как уже сказано, вопреки распространенному как в нашей, так и в западной науке мнению, в III формации существует не экономическое, а лишь полуэкономическое отчуждение²⁸⁴. Разумеется, данная катего­рия не означает какого-то математического равенства вне- и экономиче­ских форм. Важнее сам принцип их сосуществования, невозможности обойтись друг без друга, взаимное переплетение и дополнение. Это до­статочно очевидно, когда капитализм только выходит из феодализма. Од­нако потребность во внеэкономическом отчуждении сохраняется почти до самого конца, неожиданно находя свое «второе издание» в прину­дительном труде социализма и нацизма. Это объясняется также и тем, что, во-первых, машинный сектор в экономике сосуществует с другими, в которых слаба механизация; а, во-вторых, сам уровень техники еще долго позволял внеэкономические методы эксплуатации, если на пути этого не становилась организованная борьба рабочих.

Я полагаю, что, если человека лишили возможности зарабатывать на жизнь иным путем, чем наниматься на работу, и перед ним постоян­но стоит угроза голода, холода и нищеты; когда нет никаких социаль­ных гарантий, права на отстаивание своих интересов в юридически оформленном товариществе, а работодатель не несет ответственности за вред здоровью, смертельные случаи, когда рабочий день не ограни­чен, а также можно эксплуатировать малолетних детей и т. д. и т. п., тогда, несмотря на внешнюю свободу трудовых отношений, нельзя ве­сти речь об экономическом типе отчуждения, а именно о полуэконо- мическом, сочетающем вне- и экономические варианты в их не­разрывности.

Способов такого соединения немало. Это и географическая отда­ленность типа метрополия-колония, и соседство свободных и рабовла­дельческих штатов (как в США)²⁸⁵, и более жесткая эксплуатация кресть­ян, чтобы кормить города, как в СССР, Китае, и полное бесправие трудя­щихся при внешней свободе, и привилегированное положение рабочих одних специальностей (групп, местностей, национальностей) по сравне­нию с другими. Надо помнить и о тяжелом положении десятков миллио­нов мелких производителей, которые, чтобы выжить, вынуждены зани­маться самоэксплуатацией (Гэлбрейт), порой еще более тяжелой, чем эксплуатация.

Наряду с этими моментами надо отметить и полное устранение рег­ламентации (чем и как заниматься предпринимателям), и свободу эконо­мической деятельности, перемещений для трудящихся, многое другое, чего не знал или чему препятствовал прежний порядок. А постоянно рас­тущая потребность во все более квалифицированных работниках умень­шала внеэкономическое отчуждение, требовала введения всеобщей гра­мотности, устраняла наиболее жесткие формы эксплуатации. Разумеется, как и всегда, выявились более и менее прогрессивные пути²⁸⁶.

На первых этапах самым важным было утверждение незыблемости, святости и неприкосновенности частной собственности и всего с ней свя­занного. В результате она, как своеобразный экономический магнит, ста­ла принуждать к труду сама по себе. Одновременно формировались об­щественные классы буржуазии и наемных рабочих с многочисленными прослойками и группами. На сцену вышли классовые конфликты, и рево­люции стали символом XIX и начала XX века.

Тем или иным путем шло мощное сокращение крестьянства по двум линиям: постоянное переселение в города и расслоение на предпри­нимателей, наемных рабочих и свободных фермеров. Вся история капи­тализма — это также и история эмиграции в Америку, Австралию и дру­гие места.

Очень важно отметить невиданное развитие права. Теперь не тради­ция, не обычай, не старина, не знатность даже, а именно принятые госу­дарством законы и исполняющие их органы (суды и пр.) начинают опре­делять жизнь общества, регулировать осуществление публичной власти, имущественные споры, отношения и многое другое. Идет переход к пра­вовому государству, которое все меньше вмешивается в частные дела. Создается то, что назвали гражданским обществом. Одновременно выяс­няется наиболее перспективный путь соединения политической и этни­ческой организации — национальное (с единой светской культурой) го­сударство. Параллельно общества переходят к демократии. Там, где были соответствующие традиции, она оказалась наиболее совместима с капитализмом, в других странах устанавливается с трудом.

Все большая взаимная зависимость экономик заставляла искать пути регулирования международных отношений. Это и борьба с работоргов­лей, и различные международные конгрессы (Венский, Берлинский), конференции и соглашения о разделе сфер влияния, и постоянные пере­говоры по торговым и иным экономическим вопросам, и различные меж­дународные политические, культурные, научные и иные объединения. После Первой мировой войны стремление регулировать международный порядок приобретает более организованный характер и появляется даже постоянный орган — Лига Наций. Но силы, ратующие за мир и безопас­ность на планете, были еще слабы.

Одновременно мы наблюдаем развитие явления, идущего из преж­них эпох: попытки установления всемирной или региональной гегемо­нии. Это выразилось и в колониальном разделе мира. Длительное превос­ходство Англии привело к тому, что значительная часть Земли стала как бы отделениями этого капитализма: Южная Африка, Австралия, Новая Зеландия, Ирландия, наконец Индия, Канада. Бывшие испанские коло­нии также попадают под влияние Великобритании. Борьба за мировую гегемонию достигла своей кульминации в Первой и особенно во Второй мировой войнах, а далее в противостоянии сверхдержав.

Новое в положении человека кратко можно выразить тремя линиями. Во-первых, все большее юридическое равенство и меньшее вмешатель­ство в частную жизнь. А отсюда определенная независимость. А также свобода занятий, эмиграции, предпринимательства, творчества и т. п. Все это открывало невиданные возможности для проявления своих способно­стей. Важно отметить и постепенное распространение политических прав, в т. ч. и среди женщин.

Во-вторых, статус человека все больше зависит теперь от его имуще­ственного положения. Деньги становятся основным социальным призна­ком, а следовательно, общественная мобильность возрастает. Вместе с удачей, предпринимательской сметкой, возможностью получить образо­вание и т. п. миллионы людей поднимаются по социальной лестнице.

В-третьих, усиливается стремление объединиться в профессиональ­ные, по интересам или иные группы для улучшения своего положения, прежде всего материального. Это всевозможные кружки, партии, проф­союзы, клубы и т. п., а также акционерные общества²⁸⁷.

Меняется общественное сознание. Его тип можно охарактеризовать как политико-правовой (политико-идеологический). Рассмотрим его подтипы. В связи с созданием правового государства с конституционным режимом (т. е. сложной системой сдержек и противовесов), уменьшени­ем его задач право как бы подчиняет себе все остальные формы сознания. Закон кажется теперь естественным, незыблемым, нерушимым. Здесь формируется политико-правовой подтип сознания. Напротив, в усло­виях диктатуры происходит гигантский рост влияния государства. Поли­тические представления основываются на убеждении, что руководство может все, решает за каждого, а человек — слуга государства. Это поли­тико-идеологический подтип сознания²⁸⁸.

Роль религии еще очень велика, хотя успехи науки в этот период по­стоянно уменьшают ее. Абсолютное большинство людей в той или иной степени религиозно. Однако как всемогущая идеология религия уступает место другим. Она все больше становится, с одной стороны, частным де­лом человека, с другой — проникается веяниями иных форм и уровней сознания (права, политического, научного и т. п.).

В период третьей формации происходит очень важный процесс фор­мирования наций, т. е. этно-политических сообществ (единиц), объе­диненных общим языком (в котором роль диалектов уже слаба) на базе единой письменной культуры и литературного общенациональ­ного языка; системой образования, средствами связи и транспортом; общими политическими формами, историческими судьбами, тради­циями, культурно-религиозными особенностями, законами, прави­тельствами и пр. Нация — это не народность в виде родственных племен или бесчисленных автономных деревенских мирков. Это орга­низм, в котором кровь бежит быстро, новости узнаются в короткие сроки, есть обратная связь с центром, идет постоянное перемешивание слоев и групп и т. д. А раз так, то огромную роль в национальном единстве игра­ют идеологии (одна или несколько, если они классово-групповые), а так­же их создатели, распространители и хранители: интеллигенция, средст­ва массовой информации, работники образования и культуры.

Известно много различных идеологий. Одна из распространенных, особенно в XIX — начале XX века, — либерализм²⁸⁹. Однако связанная с ним уверенность во всемогуществе права и роли рынка оказалась поко­леблена революциями, мировыми войнами, Великой депрессией.

Но, пожалуй, наиболее распространенная идеология, лежащая в основе многих крайностей, — национализм, т. е. вера в превосходство своей нации и необходимость для нее лучшей доли. Это вело к всевоз­можным конфликтам. Национализм многолик. Он выражается и в идеа­лах свободы, когда нация борется за независимость, и в идеях «бремени белого человека», и в призывах к агрессии, и в стремлении прославить родной народ, и т. д. Это и форма национального самосохранения и эго­изма, и обоснование борьбы за преуспевание своей страны, и навязанная всем классам воля господствующей группы, и способ объединения людей.

Геллнер не без основания определяет его «как течение, стремящееся соединить культуру и государство, обеспечить культуру своей собствен­ной политической крышей, и при этом не более чем одной» [17; 104]. Говоря иначе — в идеале национализма, — нация должна иметь свое государство и собственную культуру. А поскольку границы не совпада­ют с расселением народов (к тому же часто перемешанных), возникают бесконечные попытки подчинить себе меньшие нации или, напротив, от­делиться. Можно также согласиться с Геллнером, что «небывалый накал национализма в девятнадцатом и двадцатом столетиях есть отражение и следствие индустриализма — способа производства, возникшего и рас­пространившегося именно в этот период» [Там же. С. 6].

Во второй половине XIX — начале XX в. национализм вылился в за­хват колоний и борьбу за их передел, а затем и в Первую мировую войну.

В своих крайних формах национализм нередко выступает в виде им­периализма (стремления силой распространить свое влияние и оружием решать споры), шовинизма (нетерпимости к другим нациям), милита­ризма. Родствен ему и расизм. В известном смысле нацизм и комму­низм тоже можно рассматривать как особые формы национализма, при­ведшие планету ко Второй мировой войне. Но, разумеется, об этих наибо­лее известных идеологиях нужен особый разговор.

Не хватает места, чтобы говорить о других формах сознания. Но надо помнить о том, что наука — это постоянно растущая область, кото­рая с каждым десятилетием оказывала все большее и большее воздейст­вие. В результате мир не перешел к научному способу сознания. Неиз­менно росло значение информационного сознания: газет, книг, журна­лов, связи. Нельзя не отметить небывалый взлет литературы и искусства. Их достижения, возможно, не превзойдем ни мы, ни наши потомки. Ис­кусство этого периода во многом идеологично, нравоучительно. Вероят­но, в этом его сила и притягательность. Но все мощнее становится пласт развлекательного.

Сказанное, наряду с распространением образования и вообще зна­ний, делает общество иным: восприимчивым к новому, стремящимся учиться, более однородным в культурном плане, хотя различия в этом от­ношении между слоями, классами и группами колоссальны.