§ 2. Некоторые подходы к анализу структуры общества

Предположим, задан вопрос: «Из чего состоит человек?» Возможно много ответов: а) из атомов; б) из молекул; в) из клеток; г) из различных органов: сердца, мозга, костей, кожи и т. д.; д) из головы, тела и конечно­стей; е) из тела и души; ж) из характера, мыслей и поступков и т. п.

Какой ответ выбрать? Легко заметить, что каждый в чем-то прави-т лен, но в то же время ограничен. И далее, каждый ответ верен в зависимо­сти от того, как точно сформулируем мы вопрос, какую проблему реша­ем, какой аспект действительности хотим подчеркнуть. Этот пример дол­жен помочь понять, что и на вопрос о структуре общества ответить однозначно невозможно. Ведь исследовать его можно на любом уровне, в разных аспектах, имея перед собой разные познавательные задачи. От­вет всегда может быть только относительным. В лучшем случае имеет смысл последовательно проанализировать общество сначала с одной по­зиции, затем с другой и т. п. Логика познания, необходимость рассматри­вать целое по частям накладывают известные ограничения и не позволя­ют нам сваливать все в одну кучу. В самом деле, не будете же вы гово­рить: «Человек состоит из атомов, костей, поступков и души». С одной стороны, такая ситуация делает теоретически равноправными разные подходы, если они имеют свои цели. С другой, однако, это не означает, что можно анализировать, как бог положил на душу. Напротив, задача ис­следователя — найти наиболее удобную и естественную основу ана­лиза. Если, допустим, вы скажете, что человек состоит из двух половин туловища, формально это можно признать верным, но звучит дико, пото­му что такое деление не несет познавательной нагрузки.

Эти предварительные замечания позволят вам лучше понять, почему применяются разные способы анализа, в чем их достоинства и недостат­ки, почему автор избрал свой подход.

Иногда в философско-социологической литературе говорят об «эле­ментарных частицах» и «клеточках» общества. Идея заключается в том, чтобы найти наименьшие его элементы, исходный пункт его анализа. К таким «элементарным частицам» относят: субъект, деятельность, отно­шение⁷⁰. Вероятно, к ним правильнее будет причислить и объекты, по поводу которых возникают отношения, а также и осмысление отноше­ний и действий в сознании⁷¹. Можно считать, что такие «частицы» дейст­вительно представляют «кирпичики» общественных явлений и социоло­гических исследований. В известном смысле они проявляют и свойство реальных элементарных частиц превращаться друг в друга. Так, отноше­ние переходит в действие и наоборот; субъекты могут стать объектами отношений и т. п. Существуют многолетние споры и в зарубежной науке и в нашей, что именно считать из перечисленного такой «клеточкой».

Ею иной раз объявляют деятельность или труд. Но вряд ли эти кате­гории можно полагать исходным пунктом анализа. Ведь они описывают сложные, составные, длительные явления. Правильнее подходят в зару­бежной социологии, считая наименьшим элементом общества «социаль­ное действие» либо социальное положение, отношение и т. п. Сейчас нет смысла обсуждать этот сложный вопрос. Но во всяком случае, такого рода «клеточка» должна, по моему мнению, лежать в основе всякого об­щества-объединения людей (от семьи до государства) как нижний слой. А также иметь возможность безгранично специализироваться вместе с усложнением общества.

Посмотрим на общество на таком элементарном уровне. Очевидно, что оно состоит из людей. Но сами по себе они еще не общество. Как не являются коллективом пассажиры автобуса. Люди связаны между собой многочисленными, добровольными и обязательными отношениями, из которых для нас важнее всего устойчивые, социально обусловленные⁷². На основе последних они объединяются в организации и коллективы, образуют социальные группы и классы, народы и нации. При этом одни и те же люди подчас одновременно включены в различные организации и группы. Всех, кто связан отношениями, включая государство и его ор­ганы, можно считать участниками (носителями, субъектами) отно­шений. Отношения порождают действия участников и могут существо­вать только на основе этих действий. В свою очередь, действия (бездей­ствия) вызывают новые отношения. Идет как бы электрический ток по цепи.

Отношения и действия проистекают по поводу объектов отношений (которыми могут быть как физические, так и идеальные вещи и права на них; люди, их чувства и качества и т. п.). И, наконец, необходимо обще­ственное и индивидуальное осознание отношений и действий.

Следовательно, общество с этой точки зрения все соткано из че­ловеческих отношений, оно есть сложная система отношений между людьми, группами и организациями, а также совокупность матери­альных и духовных объектов, по поводу которых люди и группы вступают в отношения.

Без сомнения, для общей и тем более прикладной социологии, кото­рые изучают, главным образом, малые группы, а не большие сообщества, указанный выше метод позволяет решить очень важную проблему — найти основу, которая объединяет людей в самые разнородные кол­лективы.

Но для социологии истории, которая имеет дело с крупными обра­зованиями, этот подход, думается, малопродуктивен. В подобных исследованиях обычно данный нижний слой оставляют за кадром как постоянство, а изучают, образно говоря, большие «органы» или «скопления клеток»: властные, военные, социальные, производственные и иные структуры. Ведь не анализирует же наука о населении — демогра­фия — каждую семью в отдельности, а оперирует обобщенными катего­риями.

Таким образом, мы можем перейти к более для нас важному аспекту анализа. В самом деле, нет открытия в том, что многие действия индиви­да в большей мере обусловлены самим обществом (а в некоторых го­сударствах были просто заданы) и ведущими отношениями, а также тем, в каких группах и организациях он состоит. Поэтому для социологии истории гораздо важнее анализ наиболее типичных способов объедине­ний людей на уровне государств и их органов, различных политических, идеологических (церковь, партии) и экономических организаций и ин­ститутов. Словом, на уровне тех, кто являлся достаточно важным участ­ником политических, экономических и иных отношений, чтобы влиять на них. Но для этого нужны более крупные единицы анализа, причем такие, чтобы они позволяли сравнивать самые разные общества, от догосударственных до надгосударственных, от крошечных до ги­гантских и т. д.

Мне думается, что было бы целесообразно так и назвать эти объекты анализа — единицами анализа. Это достаточно нейтральный термин, не несет никакой дополнительной смысловой нагрузки, с одной стороны, описывает достаточно естественные образования, с другой — дает воз­можность их различной мыслительной группировки в связи с поставлен­ной задачей. Я выделяю восемь таких единиц в зависимости от природы объединения: родственные, этнические (национальные), производ­ственные, экономические, политические, военные, социальные, ду­ховные (религиозные, идеологические, культурные). Разумеется, не в каждом обществе существуют все они. Во многих случаях одна и та же единица выступает одновременно в нескольких ролях. Так, племя может быть сразу политической, этнической, духовной и даже производствен­ной единицей. Такое явление вполне объяснимо: ведь исторически эти единицы отделяются от одного корня: от общества, где функции еще не разделены. А в других случаях одни объединения вбирают в себя задачи других. Так, церковная организация может стать политической и даже производственной. Подобные единицы — это реально существовавшие и существующие объединения людей по различным основаниям. Они до­статочно устойчивые, чтобы воспроизводиться.

Выражения «политическая», «хозяйственная», «социальная», «этни­ческая» и другие единицы встречаются достаточно часто и в самом разном смысле. Однако не только в социологии истории, но и в обычной социологии мало задумываются над теоретической природой таких еди­ниц, и практически нет никакой теории, обосновывающей их классифи­кацию и применение. Поэтому я и попытался развить в данном отноше­нии методологию исследования. Для чего? Такой метод существенно об­

легчает поиск общих конструкций социологии истории. Каковы его достоинства?

Во-первых, как уже сказано, именно с такими объектами чаще всего имеет дело социология истории и весьма часто сама историческая наука. Ведь там говорят о народах, нациях и племенах; государствах, княжест­вах и общинах; сословиях и классах; фабриках, помещичьих и рабовла­дельческих усадьбах; религиозных, партийных, профсоюзных и иных объединениях и т. д. и т. п. А это и есть те самые единицы.

Во-вторых, это дает возможность лучше и легче сравнивать такие разнообразные объекты, как, например, современное государство, го­род-государство, племя, клан, общину охотников и другие. В данном слу­чае я перечислил то, что может обладать политической независимостью и имеет смысл определить как политическую единицу.

В-третьих, в рамках каждого разряда единиц они нередко отличают­ся по своему уровню, охвату, влиянию. Значит, можно представить их си- сгему и иерархию. Например: семья — родовая община — племя — союз племен. Государство может состоять из удельных княжеств, те — из го­родских общин и более мелких княжеств и т. д.

В-четвертых, что особенно важно для теории, зюв большинстве своем естественные образования. И если удалось найти теоретическое единство в разнообразных, но естественных, исторически реальных явле­ниях, то это важное достижение.

В-пятых, такой подход может дать ключ к разрешению некоторых сложностей, когда одна единица заменяет другие, а также лучше выя­вить, как именно общества приспосабливались к разным условиям и ка­кие оказались наиболее прогрессивными.

В-шестых, нередко именно некоторые из подобных единиц характе­ризуют специфичность общества. Подчеркивание единства и специфич­ности и есть важнейшая задача теории. С этой точки зрения общество можно представить как сложную систему взаимодействующих поли­тических, производственных, социальных и иных единиц. Я буду в дальнейших главах обращаться к такому способу анализа наряду с други­ми и кое-что говорить о различных единицах.