§ 2. Социология и социология истории

Действительность, которую исследует наука, многообразна, много­гранна и бесконечна. Мы же в состоянии познать лишь часть ее. Следова­тельно, крайне важно сосредоточиться на наиболее значимых направле­ниях. Если сравнить реальность с гигантским дремучим лесом, то науч­ная теория будет не столько его подробным планом, сколько описанием тех ориентиров, которые позволят нам пройти этот лес или добраться до нужного места и не заблудиться. Какие-то части леса нам известны до­вольно хорошо, другие едва-едва, а иные и вовсе 1егга тсо^пка. И всегда есть опасность заплутаться, сбиться с правильного маршрута, едва мы чуть изменим его. Поэтому в таких «путешествиях» компас — важней­шее дело.

Таким «компасом», позволяющим держать направление, служат ме­тодологические правила, законы логики, умение точно поставить задачу и отобрать необходимые для этого научные средства. А также способ­ность очертить границы возможностей, которые дают те или иные подхо­ды и концепции. Ибо нет универсальных на все случаи жизни теорий и методов. Именно поэтому одни и те же объекты могут исследовать раз­ные дисциплины. Так, государство изучается в философии истории, со­циологии, юридической науке, политологии, истории и др. И везде есть свои нюансы и особенности.

В то же время остры споры по поводу нечеткости границ между нау­ками. Это сложная проблема, поскольку от удачного объединения или разграничения каких-то областей знания во многом зависит и продуктив­ность исследования. Однако попытки провести такие границы так же точ­но, как и государственные (а то и поставить «пограничников»), могут превратить знания в «закрытую зону», что ведет к догматизму. Подобный же результат получается и тогда, когда ученые пытаются найти такие определения, законы и методы, с помощью которых хотели бы разом и глубоко объяснить всю огромную реальность. Так, приверженцы истори­ческого материализма полагали, что в этой доктрине даны основные от­веты на все обществоведческие проблемы.

Не избежала подобных заблуждений и социология, поскольку в XIX и начале XX века было широко распространено мнение, что она должна быть главной наукой об обществе. Сначала ученые пытались найти об­щие социологические законы, которые бы подтверждались всегда и вез­де. Затем стали искать наиболее мелкие единицы социологического ана­лиза, чтобы из законов сочетания таких «атомов» выводить «формулы» общественных элементов и структур. Другие стремились найти наиболее общие методы анализа. Подобно алхимикам, социологи сделали много наблюдений и открытий. Но социологического «философского камня», то есть законов, методов или «клеточек» («атомов»), которые бы позво­лили превратить социологию в «социальную физику» (Конт), открыть им не удалось. В результате усилилось направление, утверждающее, что в истории вообще не имеет смысла говорить о законах. А социология трансформировалась в науку, которая изучает преимущественно совре­менное ученым общество, причем особую роль стала играть микросоцио­логия, исследующая даже не общество целиком, а отдельные его явления, с помощью таких методов, как опрос, анкетирование, интервью, наблю­дение и прочие. Поскольку эта наука давала важные практические ре­зультаты, через некоторое время она стала одной из наиболее развитых и престижных социальных наук.

Но в громаде ее литературы работы, посвященные теоретическим обобщениям о сходстве в структуре и функциях, о типах и т. п. бесчис­ленных исторических обществ, занимают весьма скромное место. Услов­но это направление называется исторической социологией. Дело не толь­ко в недостаточном ее развитии, а в том, что ее исследования базируются главным образом на принципах и методах общей социологии. Я же ду­маю, что наиболее плодотворным изучение исторических обществ с по­зиции их сходства (различия) может быть, только если для решения этих задач появятся собственные теории, принципы и методы. Разумеется, та­кое направление — я считаю удобным называть его социологией исто­рии — будет достаточно тесно связано с социологией и другими обще­ственными науками, а на каком-то уровне или в определенных моментах они смыкаются.

Почему недостаточно подходящи методы общей социологии для ис­следования закономерностей строения и функционирования историче­ских обществ? Во-первых, от многих из них осталось очень мало следов, а те, что имеются, не всегда достоверны. Причем объяснение и истолко­вание их вызывают массу споров. Ведь не можем же мы попросить како­го-нибудь древнего кочевника ответить на вопросы анкеты. Во-вторых, те выводы, которые делают историки, археологи, антропологи, языкове­ды и другие специалисты, основываются на таких вещах, которые или не дают нам возможности их надежно проверить (один-единственный пись­менный источник, например, из которого известны основные историче­ские факты целых эпох и стран), или могут быть опровергнуты более тщательными поисками, новыми открытиями, или трактуются по-разно­му. Скажем, нашли археологи несколько зерен пшеницы на стоянке и сделали вывод, что данный народ уже знал земледелие. А через не­сколько лет более тщательный анализ выявил, что это зерна дикой пше­ницы. И все выводы — насмарку. А ведь теоретик доверяется, вынужден доверяться в датировках и прочем конкретным исследователям.

В-третьих, древние общества по многим направлениям резко отлича­ются от современных. То, что совсем не просто даже представить себе, общинные отношения, кастовый строй, власть религии над умами, стрем­ление к войнам и военной добыче и многое другое, являлось прежде обычным и распространенным. Собственно, и некоторые крупные специ­алисты подчерк] 1вают ограниченность применения социологии к анализу исторических обществ, отмечая, что предметом ее изучения являются социальные институты, возникшие прежде всего в результате промыш­ленных преобразований за последние 200—300 лет (Э. Гидденс). Но и при анализе обществ ХУШ-ХХ веков далеко не всегда социологические методы оказываются удобными.

Наконец, цель современной социологии — выводы, касающиеся ко­роткого периода в конкретном обществе, а часто и просто в отдельных населенных пунктах. А чтобы обозреть множество обществ за тысячеле­тия, найти в них те или иные сходства, нужны иные методы, о которых мы будем еще говорить во второй части. Теперь же главное понять, поче­му следует развести общую социологию и социологию истории. Послед­нее есть направление, которое исследует существовавшие и сущест­вующие общества в масштабах всей истории. Ее первая задача — найти сходства в этих очень непохожих коллективах, в их строении и функцио­нировании, используя специфические для нее методы. Но, однако, лишь в виде наиболее общих правил, принципов и подходов, так, чтобы не при­нуждать исследователя к готовым выводам, чтобы принцип помогал ему искать, а не давил на него.

Другая задача — показать типы обществ на разных этапах и вообще объединить их в группы. Но поиск различия удобно вести, когда мы уже определились со сходством. Причем здесь мы абстрагируемся от исто­рического развития. В первом приближении мы не делим общества на прогрессивные или нет, на перспективные и нет, не выделяем особо те, которые имеют родство с современными (в плане их устройства и прочего), а рассматриваем все общества как теоретически равноправ­ные. И лишь затем, во вторую-третью и последующие очереди (в зави­симости от широты задачи), мы начинаем их сравнивать и классифици­ровать.

Однако если мы захотим представить историю как процесс, постро­ить теорию этого процесса, мы обращаем преимущественное внимание на то, какие общества внесли какой вклад в развитие человечества, какие стали примером, маяком для других, с каким обществом-первопро- ходцем связан переход на данный этап, какие общественные институты (например христианство, частная собственность и пр.) какую роль сыграли⁹.

Если мы не попытаемся разграничить эти аспекты (которые, конеч­но, тесно связаны и на уровне конкретного исторического общества смы­каются), то или вообще откажемся от поиска законов, или будем уверять, что эти законы одинаковы для любого общества. Таким образом, я исхо­жу из того, что три тесно связанные направления (или науки), изучающие одну реальность, имеют важные различия, которые и должны учитывать­ся в методах, проблематике, терминологии.

Философия истории исследует движение человеческой истории, как бы абстрагируясь от детального строения общества как системы (ор­ганизма, структуры) и от конкретных линий и направлений историческо­го процесса. Она пытается создать основу для изучения общества и исто­рического процесса, особое внимание уделяя соотношению обществен­ной реальности (онтология) и тому, насколько мы правильно можем понять ее (гносеология), в какой мере, когда и как можно использовать полученные знания (методология истории).

Философия истории исследует такие проблемы: 1) что такое обще­ственные законы, каковы их типы, виды, правила применения к анализу социальной реальности; 2) некоторые свойства человеческих коллекти­вов и человека как члена общества; 3) причины (движущие силы) разви­тия и застоя, в том числе и различные факторы влияния на историю: роль личности, природы и т. п.; 4) что такое общественный прогресс; 5) воз­можность предвидения будущего и т. н. смысла истории; 6) историческое пространство и время; 7) свобода и необходимость и т. п. Ряд этих проб­лем мы и рассмотрим в первой части.

Социология истории — направление, которое изучает историче­ские общества как самостоятельные системы, частично абстрагируясь от исторического их развития, от того, по какому пути они пошли, пытается выработать термины, методы и правила, которые бы позволили исследо­вателю, изучающему отдельные периоды, общества и подсистемы, срав­нивать разные социальные организмы. Примерно так, как теория машин дает представление о любом механизме, но только детальное знакомство с любым из них позволяет понять конкретные его особенности.

Наконец, теория исторического процесса исследует историю как процесс, ее переходы, причины перехода от этапа к этапу, наиболее перс­пективные моменты, позволившие совершить рывок, а также то общее, что можно выделить в каждом периоде.

Таким образом, всемирная история предстает как бы в трех аспектах. Однако они тесно связаны между собой, поскольку исследуют единую реальность и имеют общие методологические правила. Исходя из такого понимания, я и разделил свою работу на три части. В первой речь идет о философских проблемах истории. Во второй — о социологии истории (общество рассматривается как система). В третьей излагаются основы теории исторического процесса.

По ходу изложения (а также в заключении) я объясняю, какой метод и почему применяю. Итак, можно сказать, что эта работа находится на стыке философии, социологии, теории и методологии истории. А синтез, как известно, может давать хорошие результаты.

И, наконец, последнее замечание. Надеюсь, что вам теперь будет яс­нее, почему любой теоретик (и я тоже) вынужден следовать определен­ной логике изложения, должен анализировать различные термины, зако­ны и категории. Это, конечно, трудно для восприятия, но необходимо для понимания. А теперь скорее в путь. Запаситесь терпением, оно вознагра­дится.