§ 5. Общественное сознание

Сознание первобытных людей буквально пропитано примитивной религией. И эта вера в одушевленность различных вещей, в то, что можно повредить или помочь человеку с помощью магии, другие фантастиче­ские идеи — бесспорно, главный элемент их общественного сознания и способ его выражения (оформления). Поэтому тип общественного созна­ния первой формации я называю примитивно-религиозным. Конкрет­ные же верования весьма отличаются у разных народов. Они меняются, хотя и медленно, в зависимости от степени развитости обществ. В соот­ветствии со значением этих представлений, как сказано, могла быть очень большой и роль колдунов и знахарей.

Все другие элементы общественного сознания связаны с примитив­ной религией²¹⁷. Но не полностью. Так, производственное сознание — это, прежде всего, огромные практические сведения об окружающей при­роде и свойствах растений, повадках животных. Можно выделить и нере­лигиозное искусство, создаваемое первобытными художниками, поэта­ми, композиторами. Ценились и художественно сделанные вещи: копья, одежда, изделия из кости и т. п. Подобные «особенно искусные художни­ки часто получали заказы от соплеменников и выполняли их за опреде­ленное вознаграждение, материальное или какое-либо иное» [5; 132].

Как сказано, обычно дикари обладали весьма большим досугом²¹⁸, поэтому очень ценили различные развлечения, особенно танцы, причем выдающиеся плясуны пользовались большим уважением. Кроме того, могли быть популярны, а нередко даже и получать вознаграждение ис­кусные комедианты, музыканты и прочие артисты и творцы. Уже выделя­лись и ораторы, способные убедить совет, спорящих и враждующих, вы­звать мир или ссору между родами и племенами, обвинить или оправдать кого-либо. Очень важную роль в жизни играли обряды.

Напомню и о таком первейшем и важнейшем моменте духовной жиз­ни, как язык. Без его возникновения немыслимо общественное созна- ние²¹⁹, но, разумеется, он развивался и совершенствовался вместе с по­следним и всем обществом²²⁰.

Мораль была тесно связана с хозяйственной деятельностью. Чем лучше мужчина метал копье или стрелял из лука, добывал дичь, а женщи­на искала съедобные растения и вела хозяйство, тем больше это ценилось в общественном мнении. Напротив, неумехи осмеивались. У чукчей слово «неумеха», например, было худшим оскорблением. Как и в лю­бом стабильном обществе в любую другую эпоху, хорошим полагалось соблюдение правил и обычаев, а плохим — их нарушение. Поощрялись такие качества характера, как щедрость, помощь родственникам, а также выносливость и терпеливость, особенно к боли. Иначе мальчики могли не пройти испытаний и никогда не стать мужчинами. Слабость и тру­сость презирались беспощадно. Одобрялись выдающиеся умения, кото­рые шли на пользу общине. Напротив, те качества, которые позволяли че­ловеку не считаться с коллективом и внушать другим страх, хотя, воз­можно, уважались, но не считались хорощими.

Пожалуй, этнография больше, чем что-либо, изучала именно перво­бытную религию. Обычно среди народов присваивающего хозяйства вы­деляют анимизм, то есть веру в то, что у каждого человека есть душа, ко­торая может покидать его тело (временно во сне, а после смерти — посто­янно). С этим связаны и идеи о переселении душ. Разумеется, весьма примитивные (см. Прил. 10). Люди также полагали, что души имеют животные и растения, а то и неживые предметы. Учение о душе — ко­лоссальный шаг в развитии всей интеллектуальной жизни. Вместе с со­ответствующими нормами и ритуалами — своего рода непреодолимая стена между человеческим и животным миром.

Весьма распространен также тотемизм — представления о родстве с определенными животными и растениями (например, что медведь, волк, сова и т. п. являлись предками данного рода или племени). В этой связи существовали различные пищевые запреты, например, нельзя есть мясо этого животного вообще или в определенное время; искупительные обря­ды, когда люди просят простить их за то, что они убили тотемическое жи­вотное, и т. п. Имелись также священные предметы и даже места (цент­ры), куда посторонним запрещено приходить (за нарушение их могли и убить). На более поздних стадиях появляются представления об индиви­дуальных тотемах некоторых выдающихся людей. Отдельные племена верили уже и в более абстрактные вещи, переходя «к почитанию тотеми­стических божеств и т. н. всеотцов»²²¹, но у них «представления о возник­новении рода человеческого и природы до чрезвычайности бедны содер­жанием [27; 94].

Очень распространенной является магия, то есть представления о том, что различными действиями можно навредить или помочь человеку.

Особенно если использовать какие-то ^предметы, связанные с ним (типа волос, ногтей, одежды и т. п.)< У австралийцев почти все несчастья и смерть от неясных причин приписывались таким магическим обрядам²²². Г. Кунов отмечал, что именно смерть, прежде всего смерть, пробудила чувство страха в человеке [27; 32], и неудивительно, что многие перво­бытные народы страшатся мертвых. Однако культа почитания предков у них нет. Он также считал, что формы религии развивались следующим образом: из первоначального почитания духов возникает почитание предков, а из последнего, в свою очередь, в дальнейшем культ природы [27; 144]. Появляются боги, олицетворяющие природные явления, а там уже прямой путь к единому богу. Но культ предков связан уже обычно с примитивными крестьянами и с формированием патриархальной семьи, отцовского права.

При всей фантастичности религиозных представлений иногда невоз­можно понять их происхождение, в целом все же связь их с основными занятиями, идеями о справедливости, доблести и пр. проследить можно.

Посмотрим теперь, чем отличается примитивно-религиозный тип общественного сознания от более развитого, религиозно-философского (религиозно-этического), хотя сходство и родство между ними весьма ощутимо. Если сравнивать эти верования с такими поздними религиями, как буддизм, христианство, ислам, то бросится в глаза, помимо прочего, слабая связь первобытной религии и морали. Это еще достаточно видно и в языческих религиях (у тех же греков). И возможно, что такая слабая связь двух форм общественного сознания и определяет то, что у диких народов почти нет истинной душевной религиозности, а скорее, и прежде всего, — строгая ритуальность. Люди, как им кажется, окружены неясны­ми, страшными и невидимыми силами, но на которые можно подейство­вать определенным способом²²³.

Есть и многие другие отличия, вот некоторые из них. Во-первых, за отдельными исключениями, нет веры в богов и тем более в единого бога.

Зато есть идеи, что силами природы можно управлять с помощью извест­ных действий и что колдовством любой может навредить любому. Они еще долго живут и после первобытности, сохраняясь до нашего времени. Во-вторых, верования и представления обычно не определены, не систе­матизированы и не канонизированы, как это будет в следующей форма­ции. Поэтому в религиозном сознании первобытности трудно выделить слои. Зато они четки в следующую эпоху. Есть низший пласт, в кото­рый перешли идеи первобытности (о магии, приметах, духах и т. д.), средний — наиболее распространенные религиозные идеи и обряды и высший — «идеология» — в виде философии, теологии и т. п. В-третьих, общественный слой людей, ведающий культом и обрядами, только-толь­ко формируется, тогда как в позднейший период складываются целая ре­лигиозная система и организация со сложной структурой и иерархией. В-четвертых, материальная основа религии сельскохозяйственных и тем более государственных обществ во много раз больше. Чего стоят только жертвы десятков быков и тем более храмы, пирамиды, великолепные книги, иконы и т. п.

В заключение параграфа отмечу еще такой важный факт обществен­ного сознания, который связан с различиями по полу. У одних племен они меньше, у других выражены резко²²⁴. В последнем случае могут быть и идейные обоснования этого, выводы о разной природе мужчин и жен­щин²²⁵.