765 Постмодернизм 766

щественное воздействие на сам факт формирования по- стструктурализма. Как собственно постмодернистский по своей природе стал рассматриваться феномен «по- этического языка» или «поэтического мышления». Именно «поэтическое мышление» и характеризуется современными теоретиками П. как основной, фунда- ментальный признак постмодернистской чувствитель- ности. В результате критики и теоретики литературы выступают по преимуществу как философы, а писате- ли и поэты — как теоретики искусства. Все то, что на- зывается «постмодернистским романом» Дж.Фаулза, Дж.Барта, А.Роб-Грийе, Р.Сьюкеника, Ф.Соллерса, Х.Кортасара и др., включает в себя не только описание событий и изображение участвующих в них лиц, но и про- странные рассуждения о самом процессе написания данного произведения. Вводя в ткань повествования те- оретические пассажи, писатели постмодернистской ори- ентации нередко прямо апеллируют в них к авторитету Ролана Барта, Жака Деррида, Мишеля Фуко и других теоретиков постструктурализма и П., заявляя о невоз- можности в «новых условиях» писать «по-старому», т.е. в традиционной реалистической манере. Подобный симбиоз литературоведческого теоретизирования и ху- дожественного вымысла можно объяснить и чисто практическими нуждами писателей, вынужденных объяснять читателю, воспитанному в традициях реали- стических, почему они прибегают к непривычной для него форме повествования. Однако проблема гораздо глубже, поскольку эссеистичность изложения, касается ли это художественной литературы, или литературы фи- лософской, литературоведческой, критической, вообще стала знамением времени, и тон здесь с самого начала задавали философы Хайдеггер, Бланшо, Деррида и др. Теоретики П. постоянно подчеркивают кризисный харак- тер постмодернистского сознания, считая, что своими корнями оно уходит в эпоху ломки естественнонаучных представлений рубежа 19-20 вв., когда был существенно подорван авторитет как позитивистского научного зна- ния, так и рационалистически обоснованных ценностей буржуазной культурной традиции. Сама апелляция к здра- вому смыслу, столь типичная для критической практи- ки идеологии Просвещения, стала рассматриваться как наследие «ложного сознания» буржуазной рационалис- тичности. В результате все то, что называется «европей- ской традицией», воспринимается постмодернистами как традиция рационалистическая или, вернее, буржуазно-ра- ционалистическая и тем самым как неприемлемая. В этих условиях практически, по единогласному мнению теоре- тиков П., для «серьезного художника» возможна лишь одна перспектива — воображаемая деконструкция «политики языковых игр», позволяющая понять «фиктивный харак- тер» языкового сознания. Отсюда и специфика искусства постмодерна, которое выдвигает на передний план непред- ставимое, неизобразимое в самом изображении.

Отталкиваясь от концепций Лиотара и Хассана, Фок- кема попытался спроецировать мировоззренческие пред- посылки П. на его художественную стилистику. П. для него — это прежде всего особый «взгляд дегуманизации». Если в эпоху Возрождения, по его мнению, возникли усло- вия для появления концепции антропологического универ- сума, то в 19-20 вв. под влиянием наук — от биологии до космологии—стало все более затруднительным защищать представление о человеке как о центре космоса. Поэтому постмодернистский «взгляд на мир» характеризуется

убеждением, что любая попытка сконструировать мо- дель мира — как бы она ни оговаривалась или ограни- чивалась «эпистемологическими сомнениями» — бес- смысленна. Если художники допускают существование модели мира, то основанной лишь на максимальной энтропии, на равновероятности и равноценности всех конститутивных элементов. Одним из наиболее распрос- траненных принципов определения специфики искусст- ва П. является подход к нему, как к своеобразному худо- жественному коду, т.е. своду правил организации текста художественного произведения. Трудность этого подхо- да заключается в том, что П. с формальной точки зрения выступает как искусство, сознательно отвергающее вся- кие правила и ограничения, выработанные предшеству- ющей культурной традицией. Мировоззренческая проти- воречивость художников-постмодернистов, их попытки передать свое восприятие хаотичности мира сознатель- но организованным хаосом художественного произведе- ния, скептическое отношение к любым авторитетам и как следствие — ироническая их трактовка, подчеркивание условности художественно-изобразительных средств ли- тературы («обнажение приема») абсолютизируются по- стмодернистской критикой, превращаются в основные принципы художественности как таковой и переносятся на всю мировую литературу. Познавательный релятивизм теоретиков П. заставляет их с особенным вниманием относиться к проблеме «авторитета письма», поскольку в виде текстов любой исторической эпохи он является для них единственной конкретной данностью, с которой они готовы иметь дело. Этот «авторитет» характеризуется ими как специфическая власть языка художественного про- изведения, способного своими внутренними средствами создать самодовлеющий мир дискурса.

Основной корпус постмодернистской критики на данном этапе ее развития представляет собой иссле- дования различных способов повествовательной тех- ники, нацеленной на создание фрагментированного дискурса, т.е. фрагментарности повествования. Лодж, Фоккема, Л.Хейман выявили и систематизировали мно- гочисленные «повествовательные стратегии» постмо- дернистского письма, т.е. сугубо условный характер ху- дожественного творчества. Именно благодаря этим «повествовательным тактикам» литературы 20 в., счи- тает Хейман, была осуществлена глобальная ревизия традиционных стереотипов наивного читателя, воспитан- ного на классическом романе 19 в., т.е. на традиции реа- лизма. Эта антиреалистическая тенденция характерна для всех теоретиков П., стремящихся не только обобщить опыт авангардистской литературы 20 в., но и пытаю- щихся с позиций этой художественной традиции дать эстетическую переоценку всего искусства реализма. У.Эко и Лодж считают неизбежным появление фено- мена П. при любой смене культурных эпох, когда про- исходит «слом» одной культурной парадигмы и возник- новение на ее обломках другой.

Лит.: Ильин И. Постструктурализм. Деконструктивизм. Постмодер- низм. М, 1996; Скоропанова И.С. Русская постмодернистская литера- тура. М, 1999; Маньковская Н.Б. Эстетика постмодернизма. СПб., 2000; Курицын В.И. Русский литературный постмодернизм. М., 2001; Lyotard J.F La condition postmoderne: Rapport sur la savoir. P., 1979; Idem. Answering question: What is postmodernism // Innovation / Renovation: New perspectives on the humanities / Ed. I.Hassan, S.Hassan. Madison; L., 1983; Fokkema D.W. The semantic and syntactic organization of postmodernist texts // Approaching postmodernism / Ed. D.W.Fokkema, H.Berteus. Amsterdam; Philadelphia, 1986. И.П.Ильин

767

ПОСТСТРУКТУРАЛИЗМ

768

ПОСТСТРУКТУРАЛИЗМ (фр. poststructuralisme, англ. poststracturalism) — идейное течение западной гу- манитарной мысли, оказывающее в последнюю четверть 20 в. сильнейшее влияние на литературоведение Запад- ной Европы и США. Получил свое название «П.», по- скольку пришел на смену структурализму как целост- ной системе представлений и явился его своеобразной самокритикой, а также в определенной мере естествен- ным продолжением и развитием изначально присущих ему тенденций. П. характеризуется негативным пафо- сом по отношению ко всяким позитивным знаниям, к лю- бым попыткам рационального обоснования феноменов действительности, и в первую очередь культуры. Пост- структуралисты рассматривают концепцию «универсализ- ма», т.е. любую объяснительную схему или обобщающую теорию, претендующую на логическое обоснование зако- номерностей действительности, как «маску догматизма», называют деятельность подобного рода проявлением «метафизики» (под которой они понимают принципы причинности, идентичности, истины), являющейся глав- ным предметом их инвектив. Столь же отрицательно они относятся к идее «роста», или «прогресса» в области научных знаний, а также к проблеме социально-истори- ческого развития. Сам принцип рациональности пост- структуралисты считают проявлением «империализма рассудка», якобы ограничивающим «спонтанность» ра- боты мысли и воображения, и черпают свое вдохновение в бессознательном. Отсюда и проистекает то явление, которое исследователи называют «болезненно патологи- ческой завороженностью», иррационализмом, неприя- тием концепции целостности и пристрастием ко всему нестабильному, противоречивому, фрагментарному и случайному. П. проявляется как утверждение принци- па «методологического сомнения» по отношению ко всем «позитивным истинам», установкам и убеждени- ям, существовавшим и существующим в западном об- ществе и применяющимся для его «легитимации», т.е. самооправдания и узаконивания. В самом общем плане теория П. (скорее здесь можно говорить о комплексе представлений П., поскольку постструктуралисты отли- чаются крайним теоретическим нигилизмом и отрица- ют саму возможность какой-либо общей теории) — это выражение философского релятивизма и скептицизма, «эпистемологического сомнения», являющегося по сво- ей сути теоретической реакцией на позитивистские пред- ставления о природе человеческого знания.

Выявляя во всех формах духовной деятельности че- ловека признаки «скрытой, но вездесущей» метафизи- ки, постструктуралисты выступают прежде всего как критики «метафизического дискурса». На этом осно- вании современные западные классификаторы фило- софских направлений относят П. к общему течению «кри- тики языка», в котором соединяются традиции, ведущие свою родословную от Г.Фреге и Ф.Ницше (Л.Витген- штейн, Р.Карнап, Дж.Остин, У.Куайн), с одной стороны, и от М.Хайдеггера (М.Фуко, Ж.Деррида), с другой. Если классическая философия в основном занималась пробле- мой познания, т.е. отношениями между мышлением и вещественным миром, то практически вся современ- ная западная новейшая философия переживает своеоб- разный поворот к языку, поставив в центр внимания про- блему языка, и поэтому вопросы познания и смысла приобретают у них чисто языковой характер. В резуль- тате и критика метафизики принимает форму критики

ее дискурса, или дискурсивных практик. Язык рассмат- ривается не просто как средство познания, но и как ин- струмент социальной коммуникации, манипулирование которым со стороны «господствующей идеологии» ка- сается не только языка наук (т.наз. «научных дискурсов» каждой дисциплины), но главным образом проявляется в «деградации языка» повседневности, служа призна- ком извращения человеческих отношений, симптомом «отношений господства и подавления». При этом веду- щие представители П. (Деррида и Фуко), продолжая традиции Франкфуртской школы, воспринимают кри- тику языка как критику культуры и цивилизации.

Причины, по которым общефилософские идеи П. оказались столь привлекательными для современного литературоведения, обусловлены целым рядом факто- ров. Во-первых, все основные представители П. (Дер- рида, Ж.Делез, Ф.Гваттари, Р.Жирар, Фуко, Ж.Лакан, Р.Барт, Ю.Кристева) либо непосредственно вышли из рядов литературоведов, либо, что очень характерно для теоретической мысли конца 20 в. вообще, активно ис- пользуют художественную литературу для доказатель- ства и демонстрации своих гипотез и выводов. В этом отношении П. находится в общем русле той тенденции современного научного мышления, которая сделала изящную словесность испытательным полигоном для разного рода концепций философского, культурологичес- кого, социологического — и даже научно-естественного характера. Во-вторых, сама специфика научного мышле- ния, заостренного на языковых проблемах и апеллирую- щего не к языку логического и строго формализованного понятийного аппарата, а к языку интуитивно-метафори- ческих, поэтических многозначных понятий, вызывала повышенный интерес к проблематике литературно-худо- жественного свойства. В-третьих, литературоведение, со своей стороны, перестает быть только наукой о литера- туре и превращается в своеобразный способ современ- ного философского мышления.

В чисто литературоведческом плане теория П. раз- вивалась как критика структурализма, которая велась по четырем основным направлениям: проблемам струк- турности, знаковости, коммуникативности и целостно- сти субъекта. Критика концепции целостного субъекта была осуществлена в значительной мере уже в рамках структурализма и в теории П. получила лишь свое окон- чательное завершение. Прежде всего, в русле той тен- денции П., которую Барт по аналогии с иконоборчеством назвал «знакоборчеством» (С. 271) была предпринята попытка «дезавуировать» традиционную структуру зна- ка. Первым против соссюровской концепции знака вы- ступил в 1950-х Лакан, отождествив бессознательное со структурой языка, и заявив, что «работа сновидений следует законам означающего» (С. 116). Он утверждал, что означающее и означаемое образуют отдельные ряды, «изначально разделенные барьером, сопротивляющим- ся обозначению» (С. 149). Тем самым Лакан фактичес- ки «раскрепостил» означающее, освободив его от зави- симости от означаемого, и ввел в употребление понятие «скользящего», или «плавающего означающего». Позд- нее Кристева развила эту мысль, выдвинув концеп- цию «текстуальной продуктивности», где принципом, связывающим текст, служит процесс «означивания». Смысл этой операции заключается в том, что вместо «обозначения», фиксирующего отношения между озна- чающим и означаемым, приходит процесс «означива-