Глава XVII Дурной способ издания законов

Римские императоры, подобно нашим государям, выражали свою волю в

декретах и эдиктах; но, - чего не делают наши государи, - они позволяли

судьям и частным лицам обращаться к ним с письменными вопросами по поводу их

тяжб;

ответы императоров на эти вопросы носили название рескриптов. Папские

декреталии тоже были, собственно говоря, такими рескриптами. Очевидно, что

это плохой род законодательства. Те, кто требует издания законов таким

образом, - плохие руководители для за

конодателя; факты у них всегда изложены дурно. "Траян, - говорит Юлий

Капитолии, - часто отказывал в этого рода рескриптах, чтобы отдельного

решения или особой милости не распространяли на все случаи". Макрин решил

уничтожить все эти рескрипты. Он не мог переносить, чтобы ответы Коммода,

Каракаллы и других невежественных императоров рассматривались как законы.

Юстиниан был иного мнения и наполнил ими свою компиляцию.

Я хотел бы, чтобы те, кто читает римские законы, надлежащим образом

отличали этот род гипотез от сенатских определений, народных постановлений,

общих конституций императоров и всех законов, основанных на природе вещей,

непостоянстве женщин, слабости несо

вершеннолетних и общественном благе.

Глава XVIII Об идеях единообразия

Есть известные понятия единообразия, которые овладевают иногда я великими

умами (ибо они влияли на Карла Великого), но неизменно поражают мелкие умы.

Последние находят в них некоторого рода совершенство, которое они постигают,

так как невозможно его не в

идеть: одинаковый вес в полиции, одинаковая мера в торговле, одинаковые

законы в государстве, одинаковая религия во всех его частях. Но всегда ли

это, без исключения, бывает уместно? Зло от перемены всегда ли бывает менее

зла от терпения существующего по

рядка? Не состоит ли скорее величие гения в том, чтобы распознать, в

каком случае нужно единообразие и в каком - различие? В Китае китайцы

управляются по китайским обычаям, а татары - по татарским. При всем том этот

народ более, чем какой-либо другой

, ценит спокойствие. Если только граждане подчиняются законам, важно ли,

чтобы они подчинялись непременно одинаковому закону?

Глава XIX о законодателях

Аристотелем руководила то зависть к Платону, то пристрастие к Александру.

Платона возмущала тирания афинского народа. Макиавелли преклонялся перед

своим идолом - герцогом де Валентинуа. Томас Мор 142, который говорил более

о том, что прочел, чем о том, что думал, хотел, чтобы все государства

управлялись с простотой, господствовавшей в греческих городах. Гаррингтон не

хотел знать ничего, кроме английской республики, между тем как множество

других писателей усматривали беспорядок всюду, где только не на

ходили короны монарха. Законы всегда сталкиваются со страстями и

предрассудками законодателя. Иногда они проходят сквозь эти последние,

принимая от них лишь некоторую окраску;

иногда же задерживаются ими и с ними сливаются.

КНИГА ТРИДЦАТАЯ Теория феодальных законов франков в их отношении к

установлению монархии