Глава XII о покаянии

Следует, чтобы покаяние сопровождалось идеей труда, а не праздности,

идеей добра, а не чего-то необыкновенного, идеей воздержания, а не корысти.

Глава XIII о неискупимых преступлениях

Одно место в книгах первосвященников, приводимое Цицероном, позволяет

думать, что римляне признавали некоторые преступления не подлежащими

искуплению. На этом Зосима основывает свой рассказ, дающий повод

истолковывать в неблаговидном смысле побуждения, р

уководившие Константином при его переходе в христианство; отсюда и

горькая насмешка Юлиана над обращением Константина в его книге о цезарях.

Языческая религия, воспрещавшая лишь некоторые грубые преступления,

удерживавшая руку, но предоставлявшая полную свободу сердцу, могла допускать

такие преступления, которые нельзя было искупить. Но религия, которая

охватывает все страсти; которая одинако

во ревниво относится как к действиям, так и к желаниям и помыслам;

которая связывает нас не немногими цепями, а бесчисленными нитями; которая

отвергает человеческое правосудие и вводит новое; которая по природе своей

постоянно ведет от раскаяния к любви

и от любви к раскаянию; которая между судьей и преступником ставит

великого посредника, а между праведником и посредником - великого судью, -

такая религия не должна допускать неискупимых преступлений. Но хотя она всем

внушает страх и надежду, она все-та

ки дает чувствовать, что если и нет преступления, по природе своей

неискупимого, то таким преступлением может быть вся жизнь человека; что

очень опасно испытывать- божественное милосердие все новыми преступлениями и

новыми просьбами о прощ&нии; что забот

а о старых долгах, никогда не погашаемых перед господом, должна

удерживать нас от новых, дабы не переполнить меры и не переступить пределов

отеческого милосердия.

Глава XIV Об отношении силы религии к силе гражданских законов

Так как религия и гражданские законы должны главным образом стремиться к

тому, чтобы делать людей добрыми гражданами, то, следовательно, если первая

уклоняется от этой цели, вторые должны сильнее к ней стремиться, и наоборот;

другими словами, чем менее о

буздывающей силы в религии, тем более должны обуздывать законы.

Так, в Японии, где господствующая религия почти не имеет догматов и не

обещает ни рая, ни .ада, законы, чтобы восполнить этот недостаток,

отличаются крайней строгостью и соблюдаются с необыкновенной точностью.

Когда религия устанавливает догмат неизбежности человеческих поступков,

законы должны быть строже и общественное управление бдительнее

обыкновенного, так как ояи должны определять поведение людей, которые без

того легко поддаются природным влечениям. Дру

гое дело, когда религия устанавливает догмат свободы.

Душевная лень породила магометанское учение о предопределении, которое в

свою очередь порождает душевную лень. Говорят: так определено богом - тут

делать нечего! В таком случае людей, усыпленных религией, должен будить

закон.

Когда религия осуждает то, что гражданские законы должны допускать,

появляется опасность, как бы гражданские законы в свою очередь не допустили

чего-нибудь такого, что религия должна осудить. Первое свидетельствует о

недостатке гармонии и правильности в

представлениях, проявляющемся во втором.

Так, например, татары Чингис-хана, у которых считалось грехом и даже

уголовным преступлением положить нож в огонь, опереться на бич, ударить

лошадь уздечкой, разбить одну кость другою, не считали грехом нарушить

данное слово, похитить чужое имущество, ос

корбить человека или убить его. Короче, законы, побуждающие видеть

необходимое в том, что само по себе безразлично, имеют то неудобство, что

побуждают видеть безразличное в том, что необходимо.

Жители Формозы верят в нечто вроде ада, в котором наказываются лишь те,

которые не ходили нагими в известное время года, носили полотняную одежду

вместо шелковой, ловили устриц и в делах своих не советовались с пением

птиц. Вместе с тем они не считают за грех пьянство и разврат; они даже

верят, что распутство их детей приятно богам.

Если религия признает умершего праведником вследствие каких-либо

случайных причин, она расточает без пользы сильнейшее из всех человеческих

побуждений. Индусы уверены, что воды Ганга обладают освящающей силой; что

люди, умершие на его берегах, избавлены

от наказаний в будущей жизни и ведут существование, исполненное

наслаждений. Поэтому из самых отдаленных мест посылают урны с пеплом

умерших, чтобы бросить их в Ганг. Что нужды в том, будет человек жить

добродетельно или нет. - был бы только прах его б

рошен в Ганг!

Понятие о месте посмертных наград необходимо предполагает и понятие о

месте посмертных наказаний; коль скоро можно рассчитывать на первые без

опасения вторых, гражданские законы теряют силу. Люди, вполне уверенные в

посмертной награде, ускользают от зако

нодателя. В них слишком велико презрение к смерти. Чем может закон

обуздать человека, который уверен, что величайшее из наказаний будет для

него лишь минутой наступления блаженства!