3. Автономия воли и право, применимое к деликтным обязательствам

555. В прошлом практика отвергала возможность установления статута деликтного обязательства на основе соглашения сторон о применимом праве. В современном коллизионном праве, расширяющем пределы обращения участников различных гражданско-правовых отношений к началу автономии воли, наблюдается отход от своего рода табу в этой области. Закон Швейцарии 1987 г. разрешает сторонам в любое время после наступления события, повлекшего причинение вреда, договориться о применении права страны суда. Вводный закон к ГГУ позволяет сторонам избрать после наступления события, приведшего к возникновению внедоговорного обязательства, право, которое будет применяться к этому обязательству, не ограничивая выбор правом страны суда, но требуя, чтобы при этом права третьих лиц не были затронуты. Выбор права, применимого к внедоговорным требованиям о возмещении вреда, допускается законами Австрии и Лихтенштейна. О либерализации подходов к проблеме автономии воли сторон в области внедоговорных обязательств свидетельствуют и положения разработанного в рамках ЕС проекта регламента о праве, применимом к внедоговорным обязательствам*(283).

4. Lex extraneae и lex fori

556. При оценке последствий правонарушения, совершенного за рубежом, иностранному закону нередко противопоставляется закон суда. Обращение к закону суда возможно в ситуации, когда действие или иное обстоятельство, образующее за рубежом основание для возмещения вреда, по закону суда не признается деликтом. Так, венгерский суд не вправе установить ответственность за такое поведение, которое по венгерскому закону не является противоправным. Общие положения гражданского права КНР (1986 г.) предусматривают: если действие, совершенное вне пределов территории КНР, не рассматривается правом КНР как противоправное, это действие не считается противоправным.

Если к требованию, вытекающему из противоправного причинения вреда, применяется право иностранного государства, то в Эстонии не допускается взыскание существенно более крупных компенсаций, чем это предусмотрено эстонским правом в случае причинения такого вреда.

557. В недавнем прошлом, когда речь шла о правовых системах, в которых отношение между lex loci delicti и lex fori было как бы "перевернуто" (вместо того, чтобы исходить из иностранного права и ограничивать его применение в определенной степени путем влияния закона суда, применялся последний, но притом известное влияние предоставлялось lex loci delicti)*(284), имелось в виду прежде всего английское право. Следующее правило, основанное на прецедентах почти вековой давности, раскрывало отношение английской судебной практики к lex loci delicti: действие, совершенное в зарубежной стране, считалось правонарушением (tort) и порождало право на иск в Англии, лишь если оно признавалось, во-первых, actionable no английскому праву (или, другими словами, произойди оно в Англии, рассматривалось бы здесь как tort) и, во-вторых, "неоправдываемым" (not justifiable) согласно праву зарубежной страны, где оно было совершено. Если эти условия соблюдались, подлежало применению английское право, а не право места совершения правонарушения. Требование actionability, впервые сформулированное в 1868 г., было воспринято судами Австралии и Канады. Что касается условия not justifiable, то оно получило различную интерпретацию не только в Англии, но и в других странах "общего права". В последующем эти правила подверглись изменениям, причем наиболее существенным образом в 1995 г.