жение диалектического единства явлений объективной реальности, и понятно, что изолированных, не связанных с другими, понятий не существует. Допустим, перед нами находится какой-то предмет или явление — например, замкнутая линия. Если окажется, что ей присущи признаки, входящие в понятие окружности, мы без со­ мнений признаем ее окружностью. Тем самым мы отведем этой замкнутой линии оп­ ределенное место в нашей системе понятий. Это означает уяснение отношения дан­ ной фигуры ко множеству других явлений действительности, что предопределено местом, занимаемым понятиями круга и окружности в нашей системе понятий. Мы уже будем знать, чему равен периметр круга (2πr) и пр., то есть знать всю геометрию данной фигуры; если же у нас есть и тригонометрические понятия, тогда мы еще более ясно и четко представим место данной фигуры в действительности, будем знать о ней еще больше.

Таким образом, понятия выполняют огромную роль в процессе познания дей­ ствительности, предоставляя возможность учитывать место, занимаемое каждым от­ дельным, частным явлением в системе действительности, и уяснить его связи с дру­ гими явлениями мироздания.

б. СУЖДЕНИЕ

1. Суть суждения

В конкретных случаях мышления понятие никогда не встречается отдельно. Его содержание непременно раскрывается в системе суждений, поэтому обычно оно свя­ зано с актами рассуждения. Как справедливо отмечает Бюлер, естественным место понятия является суждение.

Но что такое суждение? Предварительно можно сказать следующее: если лю­ бое слово можно считать понятием, то аналогичным образом можно сказать: сужде­ ние есть то, что словесно дано в виде предложения. Например, предложение «сумма углов треугольника равна 180°» — является суждением.

Внимательно присмотревшись к данному предложению, нетрудно убедиться, что здесь в связи с объектами мы нечто утверждаем, а именно то, что между суммой углов треугольника и 180° существует определенное соотношение — соотношение тождественности. Так происходит и во всех других случаях, то есть суждение всегда касается соотношения; в нем всегда подразумевается два члена, два понятия (субъект — подлежащее и предикат — сказуемое); в суждении утверждается наличие определен­ ного соотношения между этими понятиями. Суждение представляет собой познание соотношения между двумя содержаниями. Познание существующих в действительности связей, то есть соотношений, возможно лишь с помощью суждений. Поэтому понят­ но, что естественным проявлением мышления считается суждение.

2. Восприятие соотношения и суждение

Но ведь иногда соотношения даны и непосредственно. Мы знаем, что соот­ ношение можно также воспринять. Так в чем же разница между восприятием соотно­ шения и суждением? Ответить на данный вопрос нетрудно, вспомнив о существова­ нии определенного взаимоотношения между восприятием и мышлением. Мышление — вторичный процесс, основывающийся на восприятии и подразумевающий повторное,

сознательное, активное отражение данного через восприятие содержания. Восприятие двух равных линий, например, еще не означает, что мы утверждаем их равенство, для этого необходимо воспринятое равенство превратить в предмет повторного наблюде­ ния, намеренно сравнить эти две линии, чтобы удостовериться, что между ними дей­ ствительно существует соотношение равенства. Лишь после этого мы будем иметь пра­ во говорить о суждении — путем активного сопоставления мы убедились, что между ними действительно существует соотношение равенства.

Для суждения характерна именно убежденность в фактическом существовании определенного соотношения, тогда как в переживании восприятия вопрос о том, правильно это или не правильно, никогда специально не ставится. Восприятие само по себе в сущности никогда не дает ответа на заранее поставленный вопрос, тогда как для мышления характерным является именно это. Поэтому понятно, что настоя­ щее суждение в качестве ответа на вопрос всегда содержит в себе переживание уве­ ренности в своей правоте, убежденности в действительном существовании отмечен­ ного соотношения.

Логически объективная истинность суждения и уверенность совпадают друг с другом; с точки зрения логики мы можем быть уверены лишь в том, что объективно истинно. Поэтому логику интересует суждение постольку, поскольку оно представля­ ет собой форму познания истины. Для нее не имеет никакого значения то, уверен ли субъект в истинности суждения, ведь логика интересуется лишь объективной истин­ ностью суждения, а то, как это суждение переживается тем или иным субъектом, выходит за рамки ее интересов.

Зато психология интересуется именно этим переживанием — для нее главным является переживание суждения, а не истинность его содержания. А в переживании суждения, как было показано, основным является уверенность субъекта в действи­ тельном существовании установленного им соотношения, в истинности его суждения.

Одним словом, логика интересуется объективной истинностью суждения, а психология — субъективным переживанием. Поэтому основной проблемой психо­ логии суждения является вопрос уверенности.

3. Проблема уверенности

Чувство уверенности в определенном смысле связано не только с суждением, часто сопутствуя и другим переживаниям. Можно сказать, что оно представляет со­ бой один из основных факторов работы нашей психики.

Разумеется, при восприятии чувство уверенности специально и сознательно не дано, как это происходит при суждении. То, что в восприятии переживается ак­ туальная действительность, как бы само собою разумеется, то есть вопрос о том, так ли это на самом деле, здесь просто не встает. Однако тот факт, что чувство уве­ ренности подспудно участвует и в восприятии, становится тотчас же очевидным, как только оно по какой-либо причине нарушается. Бывают случаи, когда субъекту все вдруг начинает казаться чуждым, нереальным, между ним и действительностью нарушается обычный контакт; возникает состояние, именуемое отчуждением дей­ ствительности. В подобных случаях говорить о настоящем восприятии уже не прихо­ дится — субъекту чуждо переживание действительности, ему все кажется нере­ альным. Следовательно, настоящее восприятие изначально подразумевает чувство уверенности, без него переживание действительности невозможно.

328 Глава восьмая

Однако чувство уверенности представляет собой определяющий фактор не толь­ ко восприятия — вне него не существует и представления. В частности, без чувства уве­ ренности оказались бы невозможными и акты узнавания или воспоминания! Припоми­ ная что-либо, мы всегда уверены, что это и есть то, что мы должны были вспомнить. Иначе воспоминание как репродукция было бы совершенно невозможным.

Но следует отметить, что чувство уверенности в актах суждения проявляется несколько иначе, чем в актах восприятия и памяти. Дело в том, что в процессе обыч­ ного восприятия или воспоминания чувство уверенности не выходит на передний план, остается подспудным, как бы само собою разумеющимся — здесь оно как буд­ то пребывает в латентном состоянии. Но как только появляется какая-либо помеха, затрудняющая процесс восприятия или воспоминания, чувство уверенности тотчас же переходит на передний план сознания.

Например, неоднократно подмечено, что в опытах памяти испытуемый, меха­ нически и без запинки повторяя ряд прочно заученных бессмысленных слогов, не ощущает никакой уверенности в том, что не ошибается. Однако как только возника­ ет какая-либо помеха — вопрос или сомнение, у субъекта тотчас же появляется вы­ раженное чувство уверенности. Как отмечает Бюлер, чувство уверенности особенно четко проявляется тогда, когда ему предшествует сомнение, проверка или вопрос.

В случае суждения мы всегда имеем дело с задачей, вопросом, на который и должен ответить акт суждения, поскольку суждение — основная форма мышле­ ния, а мышление всегда начинается с «удивления», с постановки вопроса. Поэтому естественно, что наиболее отчетливое чувство уверенности сопутствует суждению.

Таким образом, можно сказать, что уверенность переживается двояко: а) как будто незаметно, латентно и б) наглядно и отчетливо. Первое имеет место в случае беспрепятственного протекания психических процессов — будь то восприятие, вос­ поминание или что-то другое, второе же — при возникновении помехи, вопроса или сомнения.

Однако, в последнем случае мы имеем дело уже с процессом мышления, ведь помеха, вопрос, сомнение представляют собой стимулы мышления.

Когда у испытуемого возникает вопрос, действительно ли существует то, что он актуально воспринимает, или действительно ли правильно он вспоминает то, что должен вспомнить, он уже начинает мыслить, рассуждать: правильно или нет его воспоминание? Существует ли на самом деле то, что он воспринимает? Следователь­ но, выявленное чувство уверенности связано только с актами мышления, суждения; но поскольку оно подспудным образом обязательно сопутствует восприятию и пред­ ставлению, то выясняется, что суждение нисходит корнями к наглядному пережива­ нию не только с точки зрения своего содержания, но и в плане присущего ему спе­ цифичного переживания в виде выявленной уверенности.

На чем основывается уверенность? В чем следует усматривать его источник? По мнению Юма, чувство уверенности не представляет собой ничего специфичес­ кого; как и все в нашей психике, оно также является представлением с определен­ ными качествами. Юм считает, что особенно ясное и полное представление, возни­ кающее у нас в процессе воспоминания, и есть то, что переживается нами как уверенность в правильности воспоминания. Мюллер, в отличие от Юма, считает аналогичные качества представлений — «четкость и полноту», «быстроту их репро­ дукции», «прочность и легкость их узнавания» — не самим чувством уверенности, а лишь его критериями. Это означает, что, по его мнению, уверенность — скажем, в правильности воспоминания — основывается на этих критериях. В частности, когда возникают четкие и полные представления, репродуцирующиеся быстро и энергич­ но, у субъекта возникает убежденность в правильности своего воспоминания.

Ошибочность обоих этих взглядов заключается в том, что вторичный процесс объявляется первичным — те или иные качества представлений, их полнота и отчет­ ливость могут отнюдь не предшествовать чувству уверенности, а, наоборот, форми­ роваться на основе данного переживания.

В пользу этого положения свидетельствуют экспериментальные данные. Допус­ тим, испытуемому предлагается тактильным путем узнать некий незнакомый пред­ мет. Когда ему кажется, что он узнал предмет, когда у него появляется уверенность в том, что это — вполне определенный предмет, тогда некоторые качества этого предмета представляются ему весьма отчетливыми, несмотря на то, что объективно они могут быть и совершенно иными. Даже не будь это так, испытуемый обычно обращает внимание на отчетливость и полноту представления только тогда, когда его просят объяснить, почему он уверен в безошибочности работы своей памяти. Убедившись, что воспоминание, в правильности которого он уверен, является бо­ лее живым и четким, чем вызывающее сомнения, испытуемый полагает, что имен­ но эти качества и составляют основу его уверенности. Таким образом, в этом слу­ чае данные самонаблюдения испытуемого представляют собой скорее его «теорию», нежели действительно фактический материал.

Примечательно, что все опыты, посвященные изучению вопроса уверенности, основываются на вышеописанной теории непосредственности. И в самом деле, пусть у субъекта имеется чувство уверенности. Что лежит в его основе? Или чем предопре­ делено данное чувство? Ответ таков: чувство уверенности обусловлено другими пере­ живаниями, в частности, представлениями и особенностями их протекания; итак, одно переживание предопределено другим.

Факт использования в данном случае теории непосредственности обусловлен специфической трудностью, сопутствующей проблеме чувства уверенности. В самом деле, в чем состоит главная сложность этой проблемы? У субъекта есть определен­ ное суждение, то есть определенный психический факт, содержащий убежденность в том, что его содержание правильно отражает объективную реальность. Именно в этом и заключается сложность: на каком основании мы уверены в правильности субъективного отражения объективной реальности, если все наши знания об объек­ тивном мире основываются опять-таки на субъективном отражении; а это означает, что мы лишены возможности сопоставить объективную реальность и ее отражение и проверить, действительно ли между ними существует соответствие, как это ут­ верждается в суждении. Имей мы подобную возможность, тогда наша уверенность в правильности суждения действительно имела бы опору. Но ведь это невозможно! Тем не менее, у нас все-таки возникает уверенность в том, что наше суждение пред­ ставляет собой правильное отражение объективной реальности. Так на чем же осно­ вывается эта уверенность, когда мы, повторяем, знаем об объективном положении вещей лишь то, что дано в самом суждении?

Как видим, в данном случае подразумевается полная независимость нашей психики и объективной реальности, их полный отрыв друг от друга. Суждение фор­ мируется внутри самого субъекта, а объективная реальность находится вне него. От­ куда же берется у субъекта уверенность в том, что его суждение правильно отражает то, о чем он ничего не знает? Единственным выходом здесь может послужить лишь следующее предположение: эта уверенность должна иметь чисто психическое проис­ хождение. Ее основы следует искать опять-таки в самой психике — коль скоро объек­ тивное для нас недоступно, в нашем распоряжении остается только психическое.

Однако мы знаем, что основная ошибка теории непосредственности состоит в отождествлении субъекта с психикой. Следовательно, данная теория представляет

330 Глава восьмая

процесс мышления следующим образом: субъект, то есть психика, противопоставля­ ется объективной реальности, и на этой основе в ней, в психике, возникает некий процесс, которые мы считаем отражением этой реальности. И никто не знает, правы ли мы или нет; мы всего лишь руководствуемся некоторыми признаками, имеющи­ ми место в психике, возводя на этом свою уверенность.

Стало быть, получается, что в качестве меры или свидетельства соответствия определенного субъективного содержания неким объективным обстоятельствам вы­ ступает другое субъективное содержание, имеющее с объективным ровно столько же общего, что и первое.

Полагаем, что в действительности процесс взаимодействия субъекта с объек­ тивной реальностью следует представить иначе. Нам известно, что воздействие объек­ тивной реальности на субъекта в первую очередь вызывает у него как у целостности соответствующий эффект — установку, а не отдельные психические акты и явле­ ния. Мы знаем, что этот эффект представляет собой отражение, соответствующее объективной реальности; благодаря установке объективная ситуация как бы перено­ сится в субъекта, настраивая его в соответствии с объективной обстановкой. Поэто­ му понятно, что работа психики субъекта в процессе подобного взаимодействия — в процессе познания — может зависеть только от этой установки, как работа пси­ хики субъекта с данной направленностью установки. Скажем, субъект сумел так направить свою психику, что у него возникли мысли, соответствующие именно дан­ ной установке. Вспомнив, что установка представляет собой отражение объектив­ ной обстановки, то есть перенесенную в субъекта объективную ситуацию, то станет ясно, что у субъекта должно возникнуть чувство соответствия своих мыслей объек­ тивной обстановке, то есть как раз то чувство, которое в виде уверенности сопут­ ствует нашим актам суждения.

Теперь уже понятно, каким образом в основе наших суждений лежит пережи­ вание их соответствия объективной реальности, несмотря на то, что она постигается впервые лишь через эти же суждения. Мы предполагаем, что подобное возможно за счет того, что в процессе взаимодействия с объектом субъект как целостность пре­ терпевает соответствующее этому объекту изменение — у него возникает опреде­ ленная установка; вследствие этого действия психики в соответствии с этими изме­ нениями переживаются субъектом в виде соответствия объективной ситуации. Так возникает чувство уверенности в правильности нашего суждения.

Если принять подобную точку зрения, то становится понятным и то, что та­ кая уверенность в более или менее выраженной степени отмечается во всех случаях взаимодействия субъекта и объекта, включая восприятие и представления.

Наконец, следует отметить, что высказанное нами положение о генезисе чув­ ства уверенности можно подтвердить и экспериментально. Если у испытуемого со­ здать установку в состоянии гипнотического сна, то он и после пробуждения про­ должит действовать в соответствии с данной установкой. Следовательно, существует прямой довод для признания установки основой гипнотического внушения. В то же время известно, насколько твердая уверенность свойственна суждениям, внушенным в гипнотическом состоянии.

Стало быть, чувство уверенности здесь несомненно возникает на основе соот­ ветствующей установки. Мы располагаем бесспорным доказательством того, что чув­ ство уверенности возникает на основе целостной модификации субъекта — установки.

О настоящем познании в сущности можно говорить лишь тогда, когда сужде­ ние сопровождается чувством уверенности, возникшем на основе личного контакта