ность. Мы знаем, что и она, подобно обычной установке, лежащей в основе им­ пульсивного поведения, определена ситуацией. Разница лишь в том, что в одном случае это — актуальная ситуация, а во втором — воображаемая, мысленная. Одна­ ко в данном случае это не имеет никакого значения: ситуация, будь то актуальная или данная в представлении, выступает в роли причины возникновения установки. Лежащая в основе волевого поведения установка так же всецело детерминирована мысленной ситуацией, как и лежащая в основе импульсивного поведения установ­ ка — актуальной.

Таким образом, воля свободна постольку, поскольку она не подвластна влиянию актуальной ситуации, поскольку не переживает исходящего отсюда принуждения. Она свободна постольку, поскольку действующая на нее ситуация является воображаемой и, следовательно, осознается самим субъектом. Однако она детерминирована, несвободна, поскольку обусловлена хотя и воображаемой, но все же ситуацией.

Патология воли

Изучение патологических случаев всегда имеет большое значение для пони­ мания истинной природы нормальных процессов, и патология воли, разумеется, в этом отношении не составляет исключения. Можно сказать и больше: так как экс­ периментальная психология воли сталкивается с исключительными трудностями — в силу интимности связи между личностью и ее волей, патологические явления как эксперименты, поставленные самой природой, приобретают особое значение имен­ но в психологии воли. Это дает нам возможность, с одной стороны, проверить, на­ сколько правильны соображения о сущности воли, сформулированные на основа­ нии исследований, проведенных иными путями, а с другой стороны, на основании полученного таким образом нового материала выявить некоторые новые стороны предмета нашего исследования — воли; психопатология воли проверяет и пополняет психологию воли.

С учетом высказанного соображения понятно, что нам нужна не полная кар­ тина патологии воли, а достаточно ограничиться основными проявлениями.

1. Одна группа патологии воли состоит из случаев действий или отдельных дви­ жений, характеризующихся принудительностью. Часто больной чувствует, что движе­ ние, действие, представление о котором у него почему-то возникло, не имеет ника­ кого смысла, а иногда даже может нанести вред. Тем не менее, он вынужден все-таки выполнить его, только после этого почувствовав некоторое облегчение. Если же он воздерживается от его выполнения, то принуждение становится настолько сильным, что больной совершенно теряет самообладание. Подчеркивается, что больной пре­ красно осознает, что делает, знает, что хочет совершить абсолютно бессмысленное, неуместное, неприличное действие, которое иногда может оказаться даже губитель­ ным. В последнем случае он призывает близких, чтобы они помешали ему, заперли в комнате, чтобы он, скажем, не совершил убийства и т.д. Согласно Жане, для этих случаев специфично то обстоятельство, что больной оказывает принуждению более или менее длительное сопротивление.

Одним словом, у больного возникает неодолимая тенденция выполнить какоелибо действие или отдельное движение, которой он некоторое время сопротивляется как бессмысленной, безнравственной, а иногда и губительной, но в конце концов все же уступает ей, если не лишен технических возможностей выполнения этого.

156 Глава пятая

Больной относится ко всему этому сознательно, он не знает только того, откуда в нем появилась эта неодолимая и бессмысленная тенденция.

В данную группу патологических случаев входят действия и движения различной сложности, начиная от простейших, таких как неоправданные движения так назы­ ваемых «психастеников» {тики), не лишенные смысла в надлежащих условиях (на­ пример, определенные поднимание и опускание плеч, качание головы, словно для проверки, хорошо ли надета шапка), и кончая довольно сложными действиями — самоубийство, поджог и пр.

Для того, чтобы вполне ясно осознать особенности данной группы патологи­ ческих случаев, ознакомимся с одним интересным наблюдением. В клинику нервных заболеваний обратилась женщина со следующей жалобой: уже несколько лет у нее появилась совершенно непонятная и навязчивая привычка: вдруг у нее возникает желание свистеть, причем настолько сильное, что она, будучи абсолютно не в силах этому противиться, бывает вынуждена уступить. Свист сопровождается движениями рук, словно она что-то от себя отгоняет, от чего-то отказывается; затем она успокаи­ вается, и до нового приступа чувствует себя вполне нормальным человеком.

Что можно сказать о подобных явлениях? Для понимания их природы сле­ дует особо рассмотреть их специфические особенности. У больного, в общем пси­ хически хорошо сохраненного, возникает неодолимое стремление выполнить оп­ ределенные движения. Он вполне сознательно относится к этому стремлению, осознает его бессмысленность, но не знает, откуда оно исходит, для чего ему нужны эти движения.

Мы уже знаем, что действие вызывается стимулом не прямо, а через посред­ ство установки, созданной им в субъекте. Мы знаем, что действие определяется этой установкой. В этом мы убедились при рассмотрении как импульсивного поведения, так волевого поведения. Надо полагать, что и в патологических случаях свою роль играет установка, лежащая в основе того действия, импульс которого чувствует боль­ ной и которому он не в силах противостоять. Предположив, что когда-то у субъекта по какой-либо причине возникла установка на определенное действие, прочно у него закрепившись, но, в то же время, субъекту неведомы ни ее субъективный, ни объ­ ективный факторы, станет понятно, почему он чувствует столь стойкую тенденцию определенного действия и почему не знает, откуда она исходит.

То, что подобное состояние — неодолимая тенденция к неким действиям, при­ чем совершенно вне понимания причин желания выполнить их, — возможно, подт­ верждают факты постгипнотического внушения, настолько наглядно напоминающие наши патологические случаи, что их вполне можно отожествить. Взяв под наблюдение одного из таких больных, а затем какому-либо здоровому субъекту в гипнотическом сне внушив задание выполнить после пробуждения именно то действие, неодолимую тенденцию к которому обнаруживает наш больной, увидим, что между этими двумя субъектами — больным и здоровым — нет никакой разницы: и один, и другой будут чувствовать одинаково сильную тенденцию к выполнению одного и того же действия. Различие будет лишь в том, что одному выполнение этих действий внушено в гипно­ тическом сне, тогда как причины его возникновения у другого нам не известны. Разве мы не имеем полное основание предположить, что по сути основа этой тенденции в обоих случаях должна быть одинаковой, то есть патологическая тенденция больного имеет такое же происхождение, что и внушенная тенденция здорового! Однако мы знаем, что внушение при гипнотическом сне создает соответствующую установку, продолжающую существовать и после пробуждения и вынуждающую субъекта вы­ полнять определенные действия.

Итак, основой постгипнотического внушения является установка. Это экспе­ риментально доказанное, бесспорное положение. Следовательно, можно считать до­ казанным и то, что в основе патологической, неодолимой тенденции также должна лежать установка.

Каким образом можно уничтожить тенденцию, вытекающую из постгипно­ тического внушения? Совсем просто. Достаточно убедить медиума, что эта тенден­ ция внушена ему в гипнотическом сне, чтобы он тотчас же избавился от нее. Этот факт несомненно указывает на возможный путь излечения упомянутого заболева­ ния воли. Есть факты, свидетельствующие о действенности приема, используемого для снятия постгипнотического внушения, и в данном случае. Вышеупомянутая больная тотчас же излечилась после того, как путем беседы, проведенной в гипно­ тическом сне, удалось выяснить потребность и ситуацию, на почве которых возник­ ла установка, лежащая в основе ее заболевания.

2. Патологическая слабость воли известна под названием абулии. В психопато­ логической литературе описано множество случаев абулии. Один из них упоминался и выше (случай Бене). Здесь же приведем один очень известный случай, описанный впервые Billod. Один страдавший абулией нотариус должен был заключить договор. Он написал текст с начала до конца, оставалось только подписать его. Но он не смог это сделать! Десять, сто раз пытался он написать свою фамилию, но безус­ пешно — стоило только поднести перо к бумаге, как рука отказывалась служить, хотя в воздухе она совершенно беспрепятственно выполняла все необходимые дви­ жения. Ему удалось подписаться только после 45 минут мучительных стараний, да и то очень неуклюже.

Абулическая слабость воли чаще всего характерна при врожденной невропатии, истерии и психастении. У нее много разновидностей, но, в сущности, везде отмеча­ ется одно и то же явление: у больного необычайно снижена способность выполнения даже самой простой преднамеренной активности.

В психологической литературе встречаются различные попытки объяснения данного явления.

А. Рибо полагает, что это заболевание следует объяснять снижением чувств. Когда ничего не привлекает, и не радует, и не огорчает, ко всему испытываешь рав­ нодушие, то о какой способности к действию, какой-либо активности, о каком во­ левом усилии может идти речь! Однако вышеприведенный случай с нотариусом пло­ хо согласуется с этой теорией, ведь нотариус вовсе не был безразлично настроен к тому, что ему следовало сделать. Случаи абулии настолько мало связаны с безразли­ чием или апатией, что, напротив, по мнению некоторых авторов (Вернике, КраффтЭбинг и др.), основой абулии следует считать сильную эмоциональную возбудимость.

Б. Интересна теория П. Жане. Согласно данной теории, в случае абулии по­ вреждена функция реальности— больной живет как бы в чужой стране, он не в си­ лах принять решение, сконцентрировать внимание на чем-либо, имеющем реальное значение. Поэтому он хорошо выполняет лишь действия, либо лишенные значения, либо такие, ответственность за которые несет не он, а кто-то другой.

Проще было бы дать следующее объяснение. В чем испытывает затруднения больной абулией? Он не в состоянии действовать; его поведение не может проте­ кать так же беспрепятственно, как это обычно бывает у нормального человека. Сле­ довательно, можно предположить, что у него нет установки на соответствующее по­ ведение, поскольку, как мы знаем, процесс поведения направляется именно установкой. Без установки удастся, быть может, сделать какое-либо отдельное дви­ жение, но никак не определенные действия — осмысленную систему движений.

158 Глава пятая

Потому-то при истерическом параличе больной хорошо выполняет отдельные дви­ жения; следовательно, мышечная система у него не повреждена, но, несмотря на это, он не в состоянии объединить эти движения в осмысленное действие — исте­ рик, например, не может ходить. Но при возникновении у него установки паралич исчезает бесследно. Может случиться, что у больного абулией установка не возни­ кает только под воздействием мысленной ситуации, тогда как в непосредственной ситуации она действует нормально. Так бывает, например, в случае психастении, когда больной, находясь в одиночестве, хорошо выполняет то или иное действие, например пишет, но в присутствии другого человека ему это не удается.

Таким образом, изучение случаев абулии опять-таки говорит в пользу того соображения, что решающая роль в волевом процессе, по-видимому, принадлежит установке. То, что у абулика и в самом деле имеется специфический дефект имен­ но в сфере установки, подтверждается и экспериментальными данными. В результате специальных опытов выяснилось, что в случае психастении выработанная однаж­ ды установка очень недолговечна — она быстро исчезает; установка психастеника лабильна1.

3. С точки зрения теории установки еще более интересны случаи так называе­ мой апраксии. О ней мы уже говорили мимоходом, а теперь рассмотрим ее несколько подробнее. После Г. Липмана, первым описавшего это заболевание, апраксией назы­ вают случаи, когда больной, несмотря на полную сохранность двигательного аппа­ рата, не в состоянии выполнить даже самое простое произвольное действие.

Назовем некоторые классические случаи: 1) один больной Джексона никак не мог высунуть язык, когда этого требовал врач, однако совершенно свободно смачи­ вал губы языком, когда у него возникал к этому соответствующий импульс; 2) боль­ ной Гольдштейна не мог, по предложению врача, закрыть глаза, но, ложась спать, совершенно без усилий делал это; 3) известны случаи, когда больной апраксией прекрасно застегивал и расстегивал пуговицы на своей одежде утром и вечером, оде­ ваясь и раздеваясь. Но стоило предложить ему расстегнуть пуговицу, когда в этом не было прямой нужды, как эта простая операция оказывалась для него совершенно невыполнимой; 4) интересны описанные Липманом случаи так называемой «идеа¬ торной апраксии»: больной абсолютно не способен правильно выполнить какой-либо достаточно сложный акт; при этом он хорошо выполняет все частичные акты, вхо­ дящие в этот сложный акт, но путается, не может соблюсти их правильную последо­ вательность, которая бы привела к выполнению всего сложного действия; у него, по словам Липмана, нарушена «формула действия».

Природа апраксии становится необычайно ясной при ее рассмотрении с пози­ ций теории установки. И действительно, сразу бросается в глаза то, что больной в одном случае прекрасно выполняет какое-то действие, а в другом — обнаруживает полную неспособность повторить это же действие. Что может быть причиной этого, как не то, что в одном случае у него есть установка, соответствующая надлежащему действию, а в другом — нет? Но когда, в каких условиях у него есть эта установка, а в каких она отсутствует? Когда актуальная потребность требует выполнения опреде­ ленного действия — чтобы уснуть, нужно закрыть глаза, чтобы раздеться и лечь в постель, надо расстегнуть пуговицы, — больной выполняет его без затруднений. Сле­ довательно, в подобных условиях у него полностью сохранена способность соответ­ ствующего поведения.

1 См. подробнее: Узнадзе Д. Экспериментальные основы теории установки // Узнадзе Д.Н. Пси­ хологические исследования. М., 1966. С. 319-321. - Примечание редактора