5. Редукция законов ассоциации

исходит это совпадение; настоящей основой ассоциации является повторение. Про­ верим правильность данного положения.

Дадим испытуемому в качестве раздражителя какое-нибудь слово, например «шкаф», и попросим назвать слово, которое сразу же придет ему на ум, которое он раньше всего вспомнит. С уверенностью можно сказать, что некоторые испытуемые в первую очередь назовут слово «книга», так как между шкафом и книгой существует прочная ассоциативная связь. Почему? Потому, что в соответствии со взглядами ас¬ социационизма шкаф и книги особенно часто встречаются вместе.

Однако разве можно сказать, что шкаф и книги мы чаще видели вместе, чем, скажем, шкаф и стену? Несомненно, что шкаф мы могли видеть и без книг, но го­ раздо более редки случаи, когда шкаф не стоит у стены. Тем не менее оказалось, что представление шкафа в нашем примере связано с представлением книги гораздо прочнее, чем с представлением стены.

Не вызывает сомнений, что дело не в частоте совпадений во времени, как гла­ сит принцип ассоциационизма, а в чем-то ином. Сопоставив «книгу» и «стену» друг с другом относительно шкафа, мы тотчас же заметим, что книга гораздо теснее свя­ зана со шкафом, чем со стеной. Книга и шкаф взаимосвязаны не случайно, то есть не только в силу того, что нам часто приходится видеть их вместе, а потому, что связь между ними является существенной: шкаф и книга представляют собой единое целое восприятие, отдельный момент восприятия книжного шкафа, тогда как о сте­ не этого не скажешь, ведь в нашем переживании шкаф и стена редко составляют единое целое. Стало быть, получается, что представление шкафа вызвало в сознании нашего испытуемого представление книги не потому, что ему чаще приходилось ви­ деть вместе шкаф и книгу, чем шкаф и стену, а потому, что шкаф и книга пред­ ставляют собой части одного и того же целого, а потому заведомо взаимосвязаны, чего о шкафе и стене не скажешь.

Соответственно, можно сказать следующее: одно представление вызывает реп­ родукцию другого не потому, что они часто переживаются вместе, а только тогда, если они представляют собой части единого целого и существенно взаимосвязаны.

Следовательно, основное положение ассоциационизма, согласно которому в нашей психике изначально даны совершенно независимые, отдельные элементар­ ные переживания, психические атомы, существенно не взаимосвязанные, установ­ ление связи между которыми и возникновение целостных переживаний происходит лишь впоследствии, является в корне ошибочным. Как мы убедились, в действитель­ ности дело обстоит совершенно иначе — факт ассоциации, наоборот, подразумева­ ет изначальную данность целого, между частями которого и существует ассоциация.

В соответствие с этим, в процессе ассоциации вначале происходит не постро­ ение целого, а его распад, диссоциация и повторное построение целого; законы ас­ социации — это, используя выражение Гамильтона, законы реинтеграции, а не ассо­ циации чуждых друг другу элементов, как предполагал ассоциационизм.

Стало быть, истинную природу ассоциативного процесса следует понимать следующим образом: появление какого-либо представления вызывает репродукцию того представления, с которым оно составляет единое целое; законы ассоциации по существу могут быть сочтены законами гештальтизации, и именно потому законы, подчеркнутые Вертхаймером, о которых речь шла выше, столь близки к ним.

Таким образом, понятие ассоциации — правомерное и полезное понятие, од­ нако только как понятие «реинтеграции» и «гештальтизации».

7. Ассоциация и установка

Однако если понятиям «интеграции» и «гештальтизации» не придать надле­ жащего содержания, они также не позволят объяснить данный процесс. Дело в том, что оба эти понятия в том смысле, в каком они употреблялись до сегодняшнего дня, заведомо, без предварительной проверки, разделяют один из главнейших пос­ тулатов ассоциационизма, априори подразумевая, что переживания, представления влияют друг на друга непосредственно, что они способны вызывать друг друга не­ посредственно, то есть строятся на принципе непосредственности.

И действительно, в обоих случаях — как реинтеграции, так и гештальтизации, восстановление целого происходит на основе взаимоотношения частей, а фактор этого взаимоотношения следует усматривать в свойствах самих частей, то есть схоже­ сти, смежности во времени и в пространстве и пр. Но разве все это не есть всего лишь характеристика частей? Мы уже касались постулата непосредственности, убедившись в его неправомерности. Для нас несомненно, что переживания, какими бы они ни были, воздействуют друг на друга не непосредственно, а лишь опосредствованно лич­ ностью, переживаниями которой они являются. Следовательно, в случае ассоциации основу реинтеграции и гештальтизации также следует искать в личности, как целос­ тности, а не в ее частичных моментах или содержаниях.

Мы уже знаем, что является основой этого. Рассматривая проблему гешталь­ та, мы убедились, что подобную основу создает установка субъекта. В случае ассо­ циации положение дел следует усматривать в следующем: когда на субъекта дей­ ствует то или иное представление, оно вызывает в нем соответствующую установку. То, какие представления появятся у него вследствие этого, зависит от того, уста­ новка на какое именно целое у него возникла. Каждый отдельный фактор — так называемые законы ассоциации — по сходству или смежности — обретает значение фактора лишь постольку, поскольку в его основе лежит определенная установка.

Доводы в пользу этого во множестве содержат две важные сферы, в которых имеются весьма благоприятные условия для действия ассоциации и где поэтому предпринимались неоднократные попытки использования понятия ассоциации. Одна сфера — это сновидения, а вторая — так называемые «эмоциональные комплексы». Мы особенно хотели бы остановиться на этой последней, ведь в основе сновиде­ ний по существу лежит тот же механизм, на котором основывается процесс проте­ кания представлений в случае «комплекса».

Иногда на человека определенное переживание оказывает особенно сильное впечатление; например, у него возникает сильное желание, которое с нравственной точки зрения для него совершенно неприемлемо, а иногда даже вызывает его возму­ щение. Он пытается забыть это переживание, «вытеснить» из сознания, как совер­ шенно неприемлемое. Это ему удается, и отныне субъект обо этом полностью забы­ вает, в его сознании не остается даже следа этого содержания. Однако означает ли это, что от этого переживания у него действительно ничего не осталось? Разумеется, нет. Дело в том, что любое переживание, тем более интенсивное, личностно зна­ чимое, существует не только в качестве конкретного содержания сознания субъекта, но и, в то же время, в виде определенной установки. Следовательно, когда данное переживание вытесняется из сознания, уничтожается, забывается как определенное содержание сознания, это не означает, что в субъекте от него ничего не осталось, ведь установка есть нечто совершенно иное, чем переживание как феномен сознания. Стало быть, исчезновение переживания не означает, что вместе с ним уничтожается и соответствующая ему установка.

246 Глава седьмая

Таким образом, в случае так называемого «вытеснения» субъектом забывается лишь переживание как содержание сознания, но установка остается. По сути, имен­ но это представляет собой то, что школой психоанализа именуется «комплексом», оказывающим решающее влияние на протекание ассоциаций субъекта. Лучше всего это осуществляется во сне, в виде сновидений. И действительно, анализ протекания представлений во время сна, как это показал опыт психоаналитической школы, дает особенно достоверный материал для выявления «комплексов», то есть установок, субъекта: содержание сновидения весьма ясно отражает установку субъекта.

Еще более демонстративные результаты по данному вопросу дает так называе­ мый ассоциативный эксперимент, используемый либо для выявления «комплексов» (Юнг, Фрейд), либо умышленно скрываемых эмоциональных мыслей или намерений (Вертхаймер, Штерн, Липман, Лурия).

Ассоциативный эксперимент может быть двух видов: либо парный экспери­ мент (Юнг), либо цепной (Фрейд). В первом случае субъекту предъявляют специаль­ но подобранные отдельные слова, в ответ на каждое из которых он должен назвать первое пришедшее на ум слово. Полученный в результате этого материал обычно представляет собой отражение его скрытой установки. В список «слов-раздражите­ лей» (то есть слов, на которые испытуемый отвечает так называемыми «реактив­ ными словами») намеренно включают такие, которые связаны с подразумеваемой установкой и которые в этом смысле могут быть сочтены «провоцирующими раз­ дражителями». В случае наличия подразумеваемой установки испытуемый в ответ на эти слова отвечает такими реактивными словами, что зачастую не остается сомне­ ний в природе скрытого смысла его установки или потаенной мысли.

В случае цепного эксперимента испытуемому вначале предъявляют одно-два слова-раздражителя, а после этого он по мере возможности должен следовать сво­ бодному протеканию своих представлений. Начинается цепочка последовательных представлений, строящаяся на основе скрытых установок субъекта и предоставляю­ щая, таким образом, хороший материал для их выявления. Экспериментатор лишь изредка и ненавязчиво вмешивается в протекание ассоциативной цепочки с тем, чтобы не воспрепятствовать, а, напротив, содействовать процессу выявления скры­ тых установок.

8. Ассоциативная память как низшая форма памяти

В ассоциативных опытах особенно следует подчеркнуть один момент, а имен­ но то, что необходимым условием выявления достоверного ассоциативного процес­ са является полная пассивность субъекта, максимальная отключенность его воли и мышления от спонтанного протекания представлений. В противном случае вместо ас­ социативного процесса получим активно детерминированный процесс. Это обстоя­ тельство следует особо подчеркнуть по той причине, что настоящий ассоциативный процесс является, по сути, спонтанным процессом, протекающим вне активности человека; именно в этом качестве он представляет собой одну из ступеней развития памяти и одну из форм ее проявления. В случае ассоциативной памяти мы имеем дело со спонтанной памятью, спонтанным мнемическим процессом, не имеющим ничего общего с произвольной памятью. В этом смысле ассоциативная память, разу­ меется, более близка к вышеописанным примитивным формам проявления памя­ ти, нежели специфически человеческим ее формам.

Спонтанность равно характеризует ассоциативную память как в момент запо­ минания, то есть фиксации или ретенции, так и воспоминания, то есть репродукции.