308 Глава восьмая

Образное мышление

1. Образное мышление

Следующая форма проявления мышления встречается на первых ступенях че­ ловеческого развития. Она характерна для примитивного сознания, но, в то же вре­ мя, и для детского сознания современного ребенка, поскольку объективная реаль­ ность для него является еще чуждой и незнакомой.

Для этой формы мышления прежде всего наиболее характерно то, что в отли­ чие от практического мышления она протекает вне рамок действия, предшествуя ему, и, следовательно, не находит свое проявление непосредственно в действии.

В этом отношении образное мышление не отличается от высшей формы мыш­ ления. Различие состоит лишь в том, что высшая форма мышления оперирует поня­ тиями, а образное мышление — представлениями. Следовательно, если практическое мышление представляет собой мышление действиями, то логическое мышление яв­ ляется мышлением понятиями; образное мышление — это мышление представления­ ми, наглядными образами. Поэтому данная форма мышления именуется конкретным, предметным мышлением (Вернер), образным мышлением (Нико Марр) или нагляд­ ным мышлением (Басов).

2. Речь и образное мышление

В случае практического мышления мысль выявляется и воплощается непосред­ ственно в действии. В этом плане она изначально дана объективно, не являясь тайной внутренней жизни субъекта, его скрытым переживанием. Она представляет собой одно из явлений объективной реальности, а потому ясна и очевидна как для того, кто мыслит, так и для того, кто связан с ним совместной деятельностью, кто «рабо­ тает» вместе с ним.

Когда же мышление утрачивает непосредственную связь с действием, опери­ руя лишь представлениями и понятиями, то очевидно, что оно, прежде всего, замы­ кается пределами внутреннего мира субъекта. В данном случае наблюдать извне над протеканием мышления уже невозможно. Но поскольку человек всегда испытывает затруднения при наблюдении за собственными переживаниями, поскольку его со­ знание всегда направлено вовне, а не внутрь, протекание мышления в этих услови­ ях может ясно не осознаваться и самим мыслящим субъектом. Однако, как извест­ но, неосознанное мышление нельзя считать мышлением. Следовательно, естественно предположить, что невозможно, чтобы мышление и на этом этапе развития не было бы дано объективно, замыкаясь в области чистых представлений. Маркс в свое вре­ мя отмечал, что психика объективно дана в действии и его продуктах, указывая, в то же время, что психика может быть дана объективно и другим путем. В частно­ сти, он отмечал, что непосредственной действительностью мысли является речь.

Сегодня это положение следует признать совершенно очевидным. Оно дает чет­ кий ответ на наш вопрос: образное мышление находит свое объективное выражение если не в действии, то в слове, в речи. Следовательно, благодаря слову образное мыш­ ление доступно для других, позволяя и самому субъекту следить за собственной мыс­ лью и вносить в нее по мере надобности соответствующие изменения.

3. Предмет мышления

Как отмечалось выше, мышление охватывает как предметы, так и соотноше­ ния. Следовательно, для характеристики образного мышления следует ознакомиться

стем, как оно их отражает. Обратимся вначале к отражению предмета.

1.Как происходит осмысление предмета в случае образного мышления? Полу­ чить ответ на данный вопрос легче всего через анализ содержания примитивных слов, поскольку образное мышление, как уже отмечалось и выше, для передачи своего содержания использует слово.

Визвестном исследовании Леви-Брюля (о мышлении диких племен), основы­ вающемся на богатейшем материале, особенно ясно видно, что выражает содержа­ ние слова для дикарей, что подразумевают они, используя то или иное слово. Под­ мечено, что в примитивных языках для обозначения одного и того же понятия вместо одного слова, как правило, употребляется множество слов. Так, например, для обозначения снега племя лапов использует 41 различное слово. Племя тамов для обозначения «идти на восток» использует одно слово, для обозначения «идти на за­ пад» — другое слово; соответственно, для обозначения «идти на север» и «идти на юг» они также используют различные слова. Что касается одного слова, обозначаю­ щего в общем понятие «идти», то в их языке оно отсутствует. У племени гуронов нет глагола, обозначающего процесс принятия пищи вообще; потребление различной пищи обозначается по-разному: есть мясо — это одно слово, рыбу — другое и т.д.,

взависимости от того, что они едят.

Одним словом, в примитивных языках часто каждый отдельный предмет, каж­ дое отдельное явление имеет свое название; в примитивных языках отсутствуют слова, обозначающие какой-либо предмет или какое-либо действие вообще, такие, напри­ мер, как человек, еда и пр.; существуют слова, обозначающие только индивидуальное, только конкретное.

Объяснение причин этого мог бы дать точный анализ слов примитива. Но то, по какому принципу примитивный человек создает свои слова, отчетливо видно и из того, как называют некоторые незнакомые им предметы примитивы, говорящие на европейском языке. Известно, например, что одно из примитивных племен на своем местном английском языке назвало пианино «ящиком, который кричит, когда его ударишь».

Приведенный пример достаточно хорошо показывает, что дикарь в содержа­ нии слова пытается передать максимально точную картину. Но поскольку образ предмета или явления всегда конкретен и индивидуален, то понятно, почему для обозначения, скажем, снега племя лапов использует 41 слово — каждое из них дает конкретную картину снега, а ведь их очень много.

Таким образом, совершенно ясно, что примитивный человек в своих словах подразумевает индивидуальный образ; общее, абстрактное для него непостижимо.

2. Однако использование слов без обобщения вообще невозможно, ведь каждое слово подразумевает определенное обобщение. И действительно, существование сло­ ва имеет смысл лишь в случае возможности его повторного употребления, когда оно имеет определенное значение, с которым человеку доведется встретиться еще раз, и, следовательно, возникнет необходимость его повторения. Поэтому невозможно, что­ бы слово означало нечто совершенно конкретное, индивидуальное, единичное, ведь такое слово, раз возникнув, тотчас же исчезло бы вместе со своим значением. Соот­ ветственно, слово примитивного языка также должно подразумевать некоторое обоб­ щение — слово принципиально не может иметь совершенно неповторимое, индиви-

310 Глава восьмая

дуальное значение. Тот факт, что на языке племени тамо существует два разных сло­ ва для обозначения «идти на восток» и «идти на запад», указывает, конечно, на то, что эти слова подразумевают общее, а не конкретное. В самом деле, ведь «идти на во­ сток» можно совершенно различным образом! Одно дело идти на восток сегодня, а другое — завтра, ведь при этом образ не может быть полностью идентичным; кроме этого, на восток могут идти разные люди, из разных мест, в различном состоянии. Несмотря на это — слово одно. Оно подразумевает все случаи «идти на восток», дви­ жение в этом направлении вообще.

Стало быть, бесспорно, что образному мышлению свойственно некоторое обобщение. Но как это происходит? В общем, о движении в сторону востока можно говорить, лишь подразумевая все признаки, встречающиеся во всех возможных ва­ риантах подобной активности. Следовательно, нужно выделить эти общие признаки и руководствоваться только ими. Это же требует акта так называемой «абстракции», то есть выделения отдельных частей и признаков целого и рассмотрения каждого из них в отдельности.

Получается, что и образное мышление подразумевает абстракцию. Но тогда ка­ кой смысл называть его конкретным, неабстрактным мышлением в отличие от поня­ тийного мышления!

Дело в том, что «абстракция» образного мышления — абстракция иного рода. Она представляет собой специфический способ, который, хотя и служит той же цели, что и развитая абстракция, но все же не может считаться настоящей абстрак­ цией; это — не настоящая абстракция, а лишь ее функциональный эквивалент. Что представляет собой этот эквивалент?

Это особенно ясно видно из примеров все той же примитивной речи. Посмот­ рим, какие слова употребляются в примитивном языке для обозначения свойств, признаков предмета — например, как называется тот или иной цвет, скажем «чер­ ный» или «красный». В данном случае это интересно потому, что для внесения от­ дельного слова для обозначения отдельного признака нужно выделить этот признак из представления предмета в целом, а употребляя соответствующее слово, подразу­ мевать, иметь в виду только это выделенное содержание; иначе говоря, необходимо обратиться к абстракции. Итак, как же обозначается на примитивном языке каче­ ство, признак, то есть отвлеченное содержание? Жители Новой Померании, напри­ мер, «черное» называют «коткот» (ворона), а «красное» — «габ» (кровь), то есть для обозначения тех или иных признаков используют названия тех предметов, у которых они наиболее ярко выражены.

Что доказывает отмеченное обстоятельство? Очевидно, что в сознании дика­ ря при употреблении слова, обозначающего некое качество (например, черный), появляется не понятие «черного» как отдельного признака, а обязательно представ­ ление целого предмета — в нашем примере вороны. Но ведь у вороны есть и другие признаки! Но эти признаки обозначаются уже названиями других предметов. Оче­ видно, что на дикаря ворона оказывает впечатление прежде всего своим густым черным цветом; поэтому понятно, что, желая отметить аналогичное впечатление, он вспоминает ворону.

Следовательно, в примитивном языке название абстрактного содержания, на­ пример признака, подразумевает не отдельный признак, выделенный из целостного представления, а целостность, для которой данный признак характерен. Именно по­ этому черное называется «вороной», а красное — «кровью».

То, что это действительно должно быть именно так, то есть то, что дикарь вместо выделения из целого отдельной стороны, то есть абстракции, использует

опять-таки целостность, для которой особенно характерен тот или иной признак (например, в случае вороны — черный цвет, в случае крови — красный), подтвер­ ждают и другие примеры. Скажем, представители одного из диких племен назвали зонтик летучей мышью; другие приняли двух совершенно непохожих европейцев за братьев. Почему? Что они нашли общего между летучей мышью и зонтиком или теми европейцами? Можно предположить, что в обоих случаях в сознании дикарей целостное впечатление имело один, особенно бросающийся в глаза признак. В слу­ чае с зонтиком и летучей мышью в этом впечатлении на передний край выступали, по-видимому, раскрытые крылья летучей мыши; что касается европейцев, то, как выяснилось впоследствии, решающее значение имели «желтые сапоги», в которые оба были обуты.

Таким образом, образное мышление лишено способности истинной абст­ ракции — вместо осмысления отдельных признаков всегда подразумевается це­ лое, но такое целое, в котором доминирует один определенный признак, произво­ дящий наиболее яркое впечатление на примитивного человека. В соответствии с этим, процесс «абстракции» примитива можно представить следующим образом: когда он видит, предположим, ворону, то более всего его впечатляет ее черный цвет. В целостном представлении вороны ее чернота выполняет роль «фигуры», а все ос­ тальное служит «фоном». Допустим, дикарь впервые в жизни увидел черные черни­ ла; если в этом случае его особое внимание привлечет цвет, если данное качество будет воспринято фигурой, а все остальное — фоном, тогда очевидно, что для него чернила и ворона будут одинаковыми: и то и другое черное (он назовет их одина­ ково — вороной). Назвав условно взаимодействие фигуры и фона «фигурацией», функциональным эквивалентом абстракции в образном мышлении следует признать именно фигурацию.

Таким образом, очевидно, что примитивное мышление действительно следует считать образным мышлением, поскольку его предмет всегда представлен в виде от­ дельного образа. Тем не менее, это — все-таки образ, а не актуальная действитель­ ность, представление, а не восприятие. Представление же подразумевает некоторое обобщение, как это подтверждают слова примитивных племен и их содержание. Следо­ вательно, очевидно, что образное мышление выходит за пределы актуальной действи­ тельности, так или иначе освобождается от непосредственной зависимости от нее. Образное мышление выше практического мышления и в этом смысле.

3. Из сказанного явствует еще один важный момент, вытекающий из основной особенности образного мышления. Дело в том, что мир образного мышления пред­ ставляет собой мир предметов и явлений, расположенных в одной плоскости. Образ­ ному мышлению чужда идея «взаимоподчиненности» понятий. Для него непостижи­ мо, что существует род и вид, что вид подчинен роду; например, «человек вообще» — родовое понятие, а его различные виды — «женщина» и «мужчина»; в свою очередь, каждое из этих понятий имеет собственные подчиненные понятия, то есть подвиды (например, женщина — замужняя и незамужняя) и т.д. Образному мышлению идея подчиненности чужда. Причина этого в том, что его предметом всегда является кон­ кретный образ, конкретное представление. Конкретный же образ может лишь встать рядом с другим образом. Между ними не могут возникнуть родо-видовые, подчинен­ ные отношения.

То, что это так, хорошо подтверждает опять-таки материал примитивных язы­ ков. Допустим, дикарь видит нечто новое, которому он должен как-то назвать. В ана­ логичной ситуации мы поступили бы следующим образом: в зависимости от призна­ ков, присущих новому объекту, отнесли бы его к определенной группе предметов,