XXVII. К этой истории Аристея мы должны присовокупить следующее

замечание. Если бы Цельс рассказал историю кратко, как она приводится, без

пояснений в том смысле, что он принимает ее за истину и придает ей веру, то мы

могли бы дать и другой ответ. Но так как он говорит, что "Аристей, по его словам,

исчез действительно демонически и что он потом опять появился и в различные

моменты побывал в различных местах, где и разглашал чудесные вещи", так как,

далее, он приводит изречение Аполлона, приказывавшего метапонтийцам почитать

Аристея за бога; так как он приводит все это в таком виде, как будто он не

допускает даже никакого основания сомневаться в этом и сам от себя выражает

полное согласие с этим рассказом, то я должен обратиться к нему с вопросом: да

как же ты все эти чудеса, которые ученики Иисуса рассказывают о своем учителе,

ты принимаешь за чистый вымысел, н если ты хулишь тех людей, которые веруют

в них, то почему же история Аристея есть чудо и отнюдь не является вымыслом в

твоих глазах? Ты другим делаешь возражение, их вера в чудеса Иисуса, по твоим

словам, неразумна; но как же тогда оказывается возможной твоя вера в

приведенные тобой факты - без доказательства, без приведения свидетельств в

пользу того, что они действительно так происходили? Или достоверность Геродота

и Пиндара для тебя - несомненный факт, и ты только тем людям отказываешься

верить, которые за учение Иисуса выказывали желание умереть и которые для

последующих поколении письменно сообщили только то, во что они сами верили?

Почему ты это именно называешь вымыслом, басней и

208

Колдовством, из-за чего они ведут такую сильную борьбу, что предпочитают,

скорее, проводить жизнь среди преследований, терпеть бедствия и

насильственную смерть? Прими на себя роль посредника и выскажи свое мнение о

том, что написано об Аристее и о том, что рассказывается об Иисусе; посмотри, на

основании того, что каждый из них сделал для исправления нравов и для

утверждения благочестия в отношении к Богу, - нельзя ли на основании всего

этого вынести такого твердого убеждения, что без Божественной помощи я

посредства не могло произойти то, что рассказывается об Иисусе, и что, наоборот,

в истории Аристея Прокоиисского нет ничего Божественного.

XXVIII. И что за цель могло иметь Провидение в тех чудесах, которые оно,

по-видимому, совершало из-за Аристея? Какую пользу роду человеческому оно

могло доставить такими чудесами, какие - ты полагаешь - он совершил? Ты не

можешь дать на этот вопрос ответа. Напротив, мы, возвещая о чудесах Иисуса,

представляем в пользу их не какое-либо пустячное основание, - мы говорим, что

Бог восхотел через Иисуса утвердить для людей спасительное учение,

утвержденное на Апостолах как на основаниях, - то учение, ыа котором зиждется

все здание христианства и которое должно было подучить еще более широкое

распространение в последующие времена, когда стали совершаться во имя Иисуса

далеко не малочисленные исцеления и другие не менее значительные чудеса. Да и

кто это такой - Аполлон, чтобы приказать метапонтийцам иметь в числе богов

Аристея? Чего он хочет достигнуть этим? Какую пользу извлекли бы

метапонтнйпы от того, что они стали бы ему повиноваться и оказывать божеское

почитание Аристею, - даже более того - считать богом того, в котором они еще

так недавно видели простого человека? В наших глазах Аполлон - злой дух,

которому предлагаются "каждение и возлияние "; а ты считаешь заслуживаю таим

доверия то свидетельство, которое он дает Аристею, между тем как даже то, что

возвестили Всемогущий Бог и Его святые Ангелы устами пророков не в первый

только раз после рождения Иисуса, но еще задолго до его вочеловечения, - даже

все это не может принудить тебя проникнуться удивлением перед пророками,

которые были исполнены Божественного Духа, и перед Тем, Кто был предметом их

пророчеств. Его пришествие в мир, как известно, было предсказано за много лет

раньше многими пророками, притом настолько ясно и определенно, что весь

иудейский народ с нетерпением ожидал пришествия предвозвещенного,

' Гомер "Илиада", IV. 49; XXIV. 70. 209

и, по Его рождении, разделился на две партии. Очень многие признали Иисуса

тем Христом, которого возвестили пророки, и уверовали в Него. Напротив,

неверные, презрев кротость людей, которые из-за учения Иисуса не захотели

производить никакого возмущения, дерзнули совершить над Иисусом

преступления, описанные с великою любовью к истине и с душевной чистотой

Его учениками, не скрывшими из удивительного повествования о Нем даже и

того, что, по-видимому, может быть отнесено некоторыми К посрамлению

учения христианского. Ведь ни сам Иисус, ни ученики Его вовсе не хотели того,

чтобы приступающие (к учению) верили исключительно только в Его

Божественность и чудеса, как будто он вовсе и не был причастником челове-

ческой природы и не принимал человеческой плоти, которая в людях желает

противвого духу . Их вера научала их, что погружение силы Божией в

человеческую природу и человеческие немощи, а равно и восприятие ею 2

человеческого тела и человеческой души служили для них во спасение точно

так же, как и те действия, в которых Божественность обнаружилась столь ясно

и очевидно. Они сознавали, что в Нем совместилось единение Божественной

природы с человеческой , дабы человеческая природа через тесное общение с

Божеством точно также сделалась Божественной и не только в одном Иисусе, но

в то же время и во всех тех. кто вместе с верой воспринимают жизнь, о которой

учил Иисус, - жизнь, ведущую к содружеству с Богом и к общению с Ним

всякого человека, который живет по заповедям Иисуса.