XVII. Очень уж глупо и следующее возражение. "и какой же, - говорит

Цельс, - может найтись Бог или демон, или разумный человек, который,

предвидя такие случайности, не стал бы, по мере возможности, отклонять их от

себя, а, напротив, прямо пошел бы навстречу им, несмотря на то, что он наперед

знал о них?" Ведь и Сократ знал, что он должен быть выпить цикуты и умереть;

и при этом мог, если бы последовал убеждению Критона, избегнуть темничного

заключения и не испытать всего этого. Но он решился на то, что ему

представлялось разумным, - лучше умереть, как это пристойно философу,

чем проводить жизнь, недостойную философа. Также и Леонид, полководец

лакедемонян, хорошо знал, что он вместе со своими людьми при Фермопилах

должен был пасть в самое непродолжительное время; при этом жизнь,

соединенная с позором, его нисколько не занимала, почему он и обратился к

своим (воинам) с такой речью: "давайте позавтракаем. а обедать будем уже в

аду ." Можно было бы собрать много подобных рассказов, если бы только было

желание заняться ими. Итак, если Иисус, зная о Своих стралавиях, однако, не

отстранил их, и, предчувствуя их, пошел навстречу им, то что же в этом

удивительного? Павел, уче-

Рим. 6,9,

Имеется в виду эпизод из войны (480 г, до Р. X.) Леонида, Царя спартанского,

с Ксерксом, царем персидским, когда Леонид с 300 избранных воинов-

спартанцев решился защищать Фермопильский проход от нападения громадных

полчип1 царя Кссркса. После двухдневной защиты Фермопильского прохода

Леонид со своими спартанцами пал геройской смертью. Ср. у Р1и1атсЬ'а

АроЬсЬе^. /асоо, р. 225 О.

127

ннк Его, поступил точно так же: он знал о страданиях которые его ожидали при

его вступлении в Иерусалим, а при всем этом он, однако, пошел навстречу

опасностям обратившись со словами укоризны к тем, которые оплакв^ вали

его и препятствовали ему идти в Иерусалим '. И многие из наших при всем

своем знаний того, что они будут преданы смерти, коль скоро будут тверды в

исповедании христианства, и что, напротив, получат свободу д приобретут

снова свои имения, если только откажутся (от христианства), однако же

презрели жизнь и добровольно приняли смерть за свою веру.

XVIII. К этому иудей у Целься присовокупляет еще и такой вздор. "Если

Иисус, - говорит он, - предсказал предательство одного (ученика) и

отречение другого, то как же это боязнь перед Его Божественностью не могла

предотвратить предательства одного и отречения другого (ученика)?"

Премудрый Цельс и не заметил, как он в данном случае впадает в

противоречие. Ведь если (Иисус) как Бог предвидел (эти обстоятельства), то,

собственно, и невозможно было, чтобы Его предвидение оказалось ложным -

невозможно было то, чтобы Его не предал тот, предательство которого Он

предвидел, и не отрекся от Него тот, которого Он укорял за предстоящее

отречение. Если бы один оказался в состоянии не предавать, а другой - не

отрекаться; словом, если бы случилось так, что один из них не предал бы, а

другой не стал бы отрекаться, после того как им пришлось бы узнать об этом;

то тогда уже яе был бы истинным Тот, Кто сказал, что один предаст, а другой

отречется от Него. И если Он предвидел предателя, то Он знал, собственно, то

нечестие, от которого зависело предательство и которое от предвидения во

всяком случае уничтожиться не могло. Если Он равным образом предвидел и

предсказал отречение (Петра), то и это, собственно, потому, что Он знал

слабость, которая должна была привести к отречению. Причем это вовсе еще не

значило, что слабость должна была укрепиться именно от предвидения. Как же

дошел Цельс и до такого утверждения: "но они предали и отреклись, не имея к

Нему никого уважения"? Насколько мало можно сказать относительно Иуды,

что он предал своего Учителя, не имея к Нему нисколько уважения, - все это

было уже показано нами выше. Ничуть не труднее доказать (это положение) и в

отношении к отре-

' Ср. Деян. 21 12-14.

т. е. положение о невозможности отрицать в душе Петра присутствие

известной степени любви и уважения к своему Учителю.

128

чеяию Петра: ведь он отошел воа после того, как отрекся, И пдавгад горько '.

XIX. Не много проницательности обнаруживается и в дальнейшем замечании

Цельса. "Когда, - говорит он, - даже человек замечает устроенные ему Козни

и объявляет о своем открытии устроившим эти козни лицам, последние

отступают от своих замыслов и остерегаются приводить их в исполнение." Но

ведь многие, несмотря на то, что открывались их козни, тем не менее делали же

их! Как бы в виде общего заключения к своим словам Цельс дальше говорит.

"Итак, вовсе не потому, что были предсказаны, все эти события случились: ведь

это же невозможно. Но так как они случились, то ввиду этого оказывается

ложью и само утверждение, будто <"ы эти события были предсказаны. Во

всяком случае совершенно невероятно, чтобы люди оказались склонными к

предательству и отречению после того, как ям пришлось наперед услышать о

них". Коль скоро мы опровергли выше приведенные слова Цельса, сам собою

уже напрашивается я вывод из них. а именно положение, что "эти события

случились ие потому, что заравее были предсказаны." Мы Же скажем так: эти

события произошли, они были, следовательно, возможны; я так как они

случились, то оказывается истинным и само предсказание о них. Ведь

истинность пророчеств вытекает из их исполнения. Итак, оказывается ложным

его обличительное положение, которое гласит, что предсказание - будто бы

ложь. И уже, совершенно без оснований Цельс говорит, будто бы люди

совершенно не могут допустить предательства и отречения после того, как они

им наперед становятся известны.