127 Турецько американські мв 1980-1990

При всех правительствах Турции отношения между Анкарой и Вашингтоном, Анкарой и НАТО оставались краеугольным камнем турецкой внешней политики. Премьер-министр Б. Эджевит пытался внести в эти отношения некоторые коррективы. В ходе вашингтонской сессии НАТО 30-31 мая 1978 г. явным диссонансом утверждениям Дж. Картера "о росте советской угрозы" и необходимости дальнейшего наращивания военной мощи НАТО прозвучали призывы премьер-министра Турции Б. Эджевита к установлению совместной безопасности - к дальновидной политике, которая позволила бы прекратить соперничество и усилила взаимопонимание, а также к отказу от насильственного навязывания своих моральных ценностей и режимов странам, находящимся вне блока.

Главная характерная черта внешней политики Турции начала 80х годов - усиление прозападного курса. Об этом свидетельствовало особое внимание правящих кругов страны, уделяемое расширению военно-политического сотрудничества с США и участия в НАТО. Вместе с тем поддерживались на прежнем уровне и в прежних рамках отношения с Советским Союзом, со странами социалистического содружества, расширялись связи со многими государствами Ближнего и Среднего Востока.

Турецкие правящие круги, в свою очередь, пошли на усиление союза с США, преследуя при этом цели обеспечить укрепление боевой мощи вооруженных сил страны, расширение совместного американо-турецкого потенциала и военного потенциала НАТО в целом, что отмечается в американо-турецком соглашении от 29 марта 1980 г., в котором нашли отражение принципы сотрудничества двух стран, развивавшиеся в предыдущие годы.

. О "несбалансированности между вкладом Турции в НАТО и НАТО в Турции" заявил командующий турецкими сухопутными войсками генерал Эрсин в августе 1980 г. Он сказал, что вторая по численности в НАТО 700-тысячная турецкая армия лежит тяжелым бременем на экономике Турции. Не была преодолена из-за Стратегии "гибкого реагирования" неуверенность относительно военной поддержки со стороны союзников при любом конфликте, который может возникнуть между Турцией и какой-либо страной, и относительно быстроты, эффективности помощи, когда она будет оказана.

128. Турецько-американські відносини на поч. 1990-тих – у 2000-тих роках.

В условиях тесного и “взаимопреданного” стратегического сотрудничества США и Турции во второй половине 90-х годов наметились признаки будущей долгосрочной конфронтации между ними. В книге автора, отмечалось следующее. “Вполне опытным и информированным экспертам и аналитикам вполне очевидно, что США не испытывают иллюзий относительно возможного участия европейцев, а, следовательно, и НАТО в военном присутствии на Южном Кавказе. США рассматривают в качестве своего реального партнера в военном присутствии на Южном Кавказе только Турцию. Но европейцы не станут сотрудничать с Турцией в военных или каких-либо миротворческих операциях в регионе, прекрасно понимая особую стратегическую заинтересованность Турции, а также, учитывая последние внутриполитические события и процессы в этой стране. Пока что, самое большое, чего сумели добиться американцы – это определенное сотрудничество и помощь Германии, Турции, Великобритании и Израиля Грузии.

Однако, и двухстороннее сотрудничество с Турцией в военной сфере в Закавказье представляется американцам, в отрыве от европейцев, крайне уязвимым и чреватым непредсказуемостью. Американцы все больше не доверяют Турции, весьма озабочены исламскими тенденциями во внутренней политике, пытаясь активизировать концентрированный турецкий национализм в противовес исламским тенденциям. Это делает позицию США в отношении Турции весьма противоречивой.

Проблемы США с Турцией возрастают и требуют пересмотра некоторых проектов, доктрин и взглядов. Это связано с необходимостью “резервирования” некоторых факторов, которые могут быть противопоставлены Турции примерно через 20-25 лет. Эти сроки называют не только авторы глобальных доктрин, но и многие политики и аналитики региона Большого Ближнего Востока. Эти политологи и аналитики не выполняют функции пропаганды доктрин и занимаются “черновой” работой для правительств и крупных компаний. По их мнению, через 20-25 лет у США возникнут весьма серьезные проблемы, так как Турция настолько усилится, что сумеет проводить вполне самостоятельную, имперскую политику в Евразии как против России, так и без особого учета интересов США. По их мнению, Турция, понимая невозможность конкуренции с Западом в технологической сфере, даже через 20-25 лет ставит целью осуществление контроля над минеральными ресурсами обширного евразийского пространства – Каспийского бассейна, Казахстана, Центральной Азии, части Сибири и Западного Китая. Факторами, которые сумели бы США противопоставить Турции в геополитическом смысле, являются Иран, Армения, возможно,0 некоторые арабские государства. Исследователи американской аналитической службы “Стрэтфор” считают, что США, предвосхищая возрастающие проблемы с Турцией, будут стремиться сохранять постоянное напряжение по всем сторонам треугольника Россия-Турция-Иран как важнейший способ контроля над регионом и данными государствами.     Европейцы, прежде всего Германия, которая рассматривает Евразию как безальтернативный источник сырья, вовсе не идиллически воспринимают роль Турции в этом пространстве. Для Германии Турция является не только “лишним” партнером в восточной политике, но и конкурентом в использовании данных источников сырья и энергии, более приемлемым, эффективным и естественным партнером для сотрудничества в Евразии является Россия, обладающая готовой инфраструктурой для вывоза сырьевых ресурсов. Этим и объясняется стремление Германии инвестировать значительные средства в развитие транспортной инфраструктуры в России, в том числе по линии европейской программы ТАСИС.”

Американо-турецкие отношения носят достаточно противоречивый характер, содержат взаимоисключающие тенденции и, в связи с этим, представляют интерес при рассмотрении политики США в регионе Ближнего Востока и Центральной Евразии. Позиция США в отношении таких государств, как Израиль и Турция выглядит достаточно противоречивой, исходя из принципов неоконсерватизма и особенно христианского (протестантского) фундаментализма, но вполне понятной, исходя из принципов “реальной политики”. В целом неоконсервативное движение в США настроено не просто против исламского радикализма, но и против мусульман, как таковых в целом. Сами по себе неоконсерваторы придерживаются антисемитских взглядов. Однако в среде христианских фундаменталистов имеются произраильские настроения, так как многие протестантские общины и церковные организации считают, что создание Израиля приближает второе пришествие Мессии, а иудеи выражают идеи Ветхого завета и блюстителей монотеизма. Именно на стыке трех идейно-политических течений: неоконсерватизма, сторонников “реальной политики” и христианского фундаментализма, в целом выражающих идеи американского традиционизма и неонационализма, формируется маргинальная команда, которую возглавил Дж. Буш.

Пентагон, активно проводящий свою внешнюю политику, рассматривает Турцию как своего надежного партнера. По свидетельству ряда американских аналитиков, Пентагон использует Турцию, ее амбиции и устремления как важные аргументы во внутриполитической борьбе с отдельными деятелями и группировками в администрации и в Конгрессе. Вместе с тем, имеются новые интересы и стратегии Турции, которые никак не вмещаются в представления американцев. В связи с этим, представляет интерес рассмотрение соотношения традиционных и новых интересов Турции и каким образом они могут удовлетворять политику США.

После бурного экономического и политического развития Турция столкнулась с глубоким политическим и государственным кризисом, который вряд ли может быть преодолен только с помощью значительной внешней финансовой помощи. В 2001 г. объем ВВП Турции сократился более чем на 5%. Турция возлагала надежды на получение политической поддержки США в данных регионах, которые имели свои задачи и свои представления о перспективах Южного Кавказа и Центральной Азии.

Данные тенденции привели к ослаблению Турции, усилению ее экономической и политической зависимости от США, отказу от ряда амбициозных военно-технических и геополитических планов. Сложилась ситуация, когда ни одно предполагаемое правительство Турции не в состоянии даже отчасти решить экономические и политические проблемы без помощи и поддержки США и международных финансовых организаций, которые находятся под их контролем. Следует отметить, что, наряду с усилением зависимости Турции, США получили неблагоприятную перспективу прихода к власти умеренно левых и происламских партий, проповедующих идеи развития социального государства, независимости от США и отрицающие ускоренную вестернизацию страны. В связи с этим, команда Дж. Буша достаточно легко отказалась от иллюзорных принципов демократизации Турции и приняла единственно возможную перспективу – сохранение военной элитой контроля над страной. Перед угрозой прихода к власти в Турции неблагоприятных для интересов США политических партий, американцы предусматривают совершение очередного конституционного вмешательства военных.

В феврале 2006 г. старший советник министерства обороны США Ричард Перл, выступая на конференции в Вашингтоне, посвященной проблеме Ирака, заявил, что Турция только выиграет от смены политического режима в Багдаде. Он признался, что поначалу высшее руководство страны негативно отнеслось к идее размещения американских войск на своей территории. Однако, после долгих переговоров и консультаций, Анкара, кажется, поняла необходимость участия в военной операции против иракского тоталитарного режима. Более того, Вашингтон не видит успеха предстоящей контртеррористической операции без активного участия Турции. Говоря о перспективах, которые будут ожидать Анкару после установления в Ираке демократических институтов, Р. Перл выделил следующие. Турецкие строительные компании получат подряды на восстановление инфраструктуры, промышленных объектов и жилых зданий. Кроме того, нефтяные компании также получат великолепный шанс участвовать в будущих тендерах по разработке нефтяных залежей. Данное заявление ведущего политического проектировщика Пентагона и видного турецкого лоббиста несомненно имело серьезные основания. Но именно Ричард Перл был освобожден от поста Председателя Совета по обороне при Пентагоне, сразу после отказа Турции от участия в операции.

Вместе с тем, США затратившие значительные средства на создание и развитие авиабаз в Турции (Инджирлик, Диарбекир, Конья и другие), которые являются важнейшими элементами их стратегии на Ближнем Востоке (и в определенном смысле в Евразии), не могут смириться с потерей данных позиций и предпринимают усилия по созданию новых условий по эксплуатации данных баз. В марте – мае 2004 г. США предложили Турции подписать “Меморандум о взаимопонимании”, который определял бы новый регламент американского военного присутствия в Турции, прежде всего, использования авиабаз. США пытаются перенести военное сотрудничество с Турцией исключительно в рамки задач НАТО, чтобы использование авиабаз не обсуждалось в турецком парламенте. США предложили Турции дислоцировать на базе Инджирлик 48 разведывательных самолетов “У-2”, и использовать турецкое воздушное пространство в разведывательных целях. СМИ отмечают, что данные предложения США связаны с более масштабными планами создания трех авиабаз в бассейне Черного моря и перегруппировкой американских войск в Европе – двух дивизий из Германии в Восточную Европу. В данных планах имеются также намерения передислоцировать из Германии в Турцию авиаполк из 72 истребителей F-16.

Необходимо отметить, что предложения США по увязке своих отношений с Турцией с регламентом НАТО явно входили в противоречие с общим политическим курсом США, направленным на решение своих стратегических задач вне НАТО и развитие военно-политических отношений с государствами Восточной Европы и Евразии, а также с государствами Ближнего Востока непосредственным образом, а не в рамках НАТО. Следовательно, данные предложения США Турции являлись в определенном смысле ущербными, не соответствующими новым взглядам США на атлантическое сотрудничество. В создавшихся условиях США не имели иной концептуальной основы построения своей политики в отношении Турции.

Пересмотр США своей стратегии и военного присутствия в Европе и на Ближнем Востоке не имеет ничего общего с выводом советских войск из Восточной Европы в конце 80-х годов. США пытаются не только сохранить стратегические позиции, но и усилить их, сделать свое военное присутствие более эффективным и адекватным новым реалиям. Не решив многие принципиальные вопросы своего военного присутствия в Евразии и на Ближнем Востоке, США не могут отказываться от преимуществ, которые обеспечивают военные базы в Турции. Борьба США за военное присутствие и политическое влияние в Турции будет происходить весьма длительное время, до тех пор, пока полностью не сформируется новая схема американского стратегического присутствия в Евразии и на Ближнем Востоке. Развитие отношений между США и Турцией, происходящее спустя год после иракской операции, не менее ярко иллюстрирует политические процессы в регионе, чем американо-турецкие диалоги накануне и во время иракской операции. Для Турции данные предложения США имели историческое значение и связаны с выработкой ее внешней политики на предстоящие десятилетия. США давали понять Турции, что готовы пойти на многие уступки в региональной политике, в ее евразийской политике, курдском вопросе, вопросе о транспортировке иракской нефти, предоставлении помощи со стороны международных финансовых организаций, оказании помощи во вступлении Турции в Европейский Союз, вопросе о Кипре и т.д. Турция не имеет реальных требований, выходящих за рамки данной возможной помощи США. Тем не менее, она демонстрировала устойчивость своей позиции, которая сводилась к повышению уровня независимости от США. Правительство Р.Т. Эрдогана проявляло даже нежелание “торговаться” с США по данным проблемам. Эксперты выражали уверенность, что Турция, действительно, намерена дистанцироваться от США. США и Великобритания, несомненно, имели намерения выработать и реализовать планы по новой “абсорбции” Турции в новых условиях. В сущности, для США и, особенно, Великобритании не представляет особой проблемы выстраивать свои отношения с исламским государством, в котором сильны исламские и националистические тенденции в политике. Вопрос лишь в том, сохранит ли Турция свой неформальный статус “передового, наиболее продвинутого, вестернизированного исламского государства”, занимающего особое место не только в геополитике, но и в идеологических представлениях Западного сообщества, или будет рассматриваться как близкое Западу исламское государство, подобно Египту, Сирии, Алжиру, Тунису, Марокко и др. Вместе с тем, в ходе американо-турецких переговоров весной 2004 г., Турция выдвинула встречные предложения, связанные с Кипром, а также с возможностью максимально использовать отношения с США, одновременно обеспечив усиление своей независимости.