§ 8. Специфика языка художественной литературы

Часто язык художественной литературы считают особой функциональной разновидностью языка — наря­ду с деловым, научным, публицистическим и т. д. Но такое мнение неверно. Язык деловых документов, науч­ных трудов (и т. д.) и язык художественной прозы и поэзии нельзя рассматривать как явления одного по­рядка. Художественная проза (а в наше время — и поэзия) не имеет того лексического «набора», который отличает одну функциональную разновидность от дру­гой, не имеет и специфических примет в области грам­матики. Сравнивая произведения разных писателей, нельзя не прийти к выводу, что различия между ними могут быть исключительно велики, что никаких ограни­чений в использовании средств языка здесь нет.

«Ограничение» есть, но чисто творческое, не связан­ное с использованием тех или иных ресурсов языка: все в произведении должно быть художественно целесо­образно. При этом условии писатель свободно поль­зуется и особенностями бытовой речи, и научной, и деловой, и публицистической — любыми средствами языка.

Особенность языка художественной литературы не в том, что он использует какие-то специфические сред­ства — слова и грамматические конструкции, свойст­венные только ему. Наоборот: специфика языка худо­жественной литературы в том, что он — «открытая система», ничем не ограничен в использовании любых языковых возможностей. Не только те лексические и грамматические особенности, которые характерны для деловой, публицистической, научной речи, но и особен­ности нелитературной речи — диалектной, простореч­ной, жаргонной — могут быть приняты художественным текстом и органически усвоены им.

С другой стороны, язык художественной литературы особенно строг в отношении нормы, более требователь­но, более чутко оберегает ее. И в этом тоже специфика художественного языка — речи ¹. Как могут сочетаться такие противоположные свойства: с одной стороны, полная терпимость не только ко всем литературным разновидностям языка — речи, но даже и к нелитера­турной речи, с другой стороны, особо строгое, требова­тельное соблюдение норм? Это надо рассмотреть.

§ 9. Норма и художественная речь

Художественная речь считается с большим числом запретов, чем обычная, она учитывает большее число законов отбора.

Более требовательное отношение к норме можно показать на таких примерах. Родовые различия у суще­ствительных неодушевленных семантически пусты — с ними не связываются никакие смысловые различия. Но если в стихотворении (или в песне) говорится о березке и клене, то березка — девушка, а клен — юно­ша. В сказке могут разговаривать Ухват и Метла, и непременно Ухват изображает мужчину, Метла — жен­щину. Иван Павлович Яичница — персонаж «Женить­бы» Н. В. Гоголя; фамилия комична — ив значитель­ной степени потому, что пол персонажа и род существи­тельного яичница находятся в разладе. То, что давно спит в слове — род неодушевленных существитель­ных,— в художественной речи просыпается, оказывает­ся существенным, влияет на выбор слова. Если бы в сказке Ухвату была предназначена женская роль, норма художественной речи была бы нарушена, чита­тель остался бы недоволен.

В слове расстояние нет приставки рас- (для совре­менного русского языка). Ни одно из значений, которые имеет эта приставка в обычной речи, в этом слове неуместно. Если выделим приставку рас-, то вместе с этим обособим и корень -стой- или -стояний-, но и он окажется лишенным смысла: расстояние не то, что связано с действием стоять. В поэзии «мертвые» смыслы этой приставки оживают (и заставляют считаться с со­бой при выборе слова, т. е. влияют на норму употребле­ния слова):

Рас-стояние: версты, мили... Нас рас-ставили, рас-садили, Чтобы тихо себя вели, По двум разным концам земли.

Рас-стояние: версты, дали... Нас расклеили, распаяли, В две руки развели, распяв, И не знали, что это — сплав

Вдохновений и сухожилий... Не рассорили — рассорили, Расслоили...

Стена да ров. Расселили нас, как орлов — Заговорщиков: версты, дали... Не расстроили — растеряли. По трущобам земных широт Рассовали нас, как сирот.

Который уж — ну, который — март?! Разбили нас — как колоду карт!

(М. И. Цветаева) ¹

В обычной бытовой речи конь и лошадь синонимы, в большинстве контекстов они легко заменяют друг друга. Смысловые и стилистические оттенки между ними стерты, незначимы.

Не то в поэтической речи:

Куда ты скачешь, гордый коиь, И где опустишь ты копыта?

(А. С. Пушкин)

В этом тексте речь может идти только о коне — назвать его лошадью было бы неуместно. Те различия между словами, которые незначимы (или малозначимы) в бы­товой речи, становятся весомыми в речи художествен­ной и определяют выбор слова.

Итак, нормы художественной речи (или, по-другому, языка художественной литературы) строже, чем обыч­ные нормы. Они требуют, чтобы было принято во внима­ние то, что нормами нехудожественной речи не учиты­вается (значение рода неодушевленных существитель­ных, потенциальная членимость слова, тонкие смысло­вые и стилистические оттенки и многое другое).

Обратите внимание и на то, что наши требования к звучанию нехудожественной речи очень широки и неопределенны. Вряд ли кому-нибудь случалось отка­заться от того или иного высказывания из-за его звуко­вой невыразительности или недостаточной гармонич­ности. Между тем в художественной речи — особенно в поэзии, но также и в прозе — требования фонетиче­ского лада, звуковой выразительности очень высоки. Звук сам становится одним из средств изображения: Увалы хищной тишины, Шатанье сумерек нетрезвых,— Но льдин ножи обнажены И стук стоит зеленых лезвий.

Немолчный, алчный, скучный хрип, Тоскливый лязг и стук ножовый, И сталкивающихся глыб Скрежещущие пережевы.

(Б. Л. Пастернак)

К тем требованиям, которые предъявляет к слову всякая речь, художественная добавляет еще повышенные фоне­тические требования.

Языковая ткань в художественном произведении создается на основе гораздо более строгих требований, чем в художественной речи. Выбор этот труден и часто связан с «муками слова». Он всегда — творчество. Творчество, направленное на то, чтобы слово отвечало высоким нормам выразительности и подлинности.