§ 31. Система падежей

В русском языке можно выделить следующие паде­жи:

1. Именительный падеж. Ему соответствует набор словоформ в таком, например, контексте, как У меня есть (наличествующий предмет). Разумеется, можно придумать другие контексты, где будет употреб­ляться точно такой же набор словоформ.

2. Дательный падеж. Ему соответствует набор словоформ в таком, например, контексте, как Я иду к (предмет, по направлению к которому совершено дви­жение). Тот же набор словоформ будет употребляться и во множестве иных контекстов, например, в таких, как Я аплодирую (адресат) или Я пишу (читаю, рассказы­ваю, пою и т. д.).

3. Винительный падеж. Он выделяется на ос­нове набора словоформ, выступающих в таком, напри­мер, контексте, как Я говорю про (предмет говорения) или Я читаю (пишу, вижу и т. д.), где предмет — объект действия.

4. Творительный падеж. Он выделяется на основе набора словоформ, выступающих в таком, на­пример, контексте, как Я интересуюсь (предмет инте­реса) . Тот же набор словоформ употребляется и в кон­текстах Я увлекаюсь (знакомлюсь с, восхищаюсь) (объект действия); Я иду (говорю, сижу с) (объект со­вместного действия); Я работаю (делаю, пишу) (ору­дие действия).

5. Предложный падеж. Этот падеж форми­руется на основе набора словоформ, выступающего, на­пример, в контексте Я говорю о (объект говорения). Контекстов, требующих данного набора словоформ, очень много в русском языке: Я знаю толк в (предмет понимания). Однако такой контекст, как Я живу в (ме­сто жительства), требует уже иного набора словоформ: достаточно сравнить Я говорю о лесе (степи) и Я живу в лесу (степи). Таким образом, традиционный предлож­ный падеж распадается на два падежа: собственно предложный и местный.

6. Местный падеж. Как следует из сказанного, этот падеж выделяется в контексте Я живу в (место жи­тельства) . Контекстов, требующих такого набора слово­форм, в русском языке также немало: Они находятся в (место нахождения); Я гуляю в (место гуляния) и т. п.

7. Родительный падеж. Как известно, тради­ционный родительный падеж у некоторых существи­тельных располагает двумя формами: чая и чаю, сахара и сахару, сыра и сыру и т. д. Интерпретация этого факта в рамках предлагаемого понимания падежа зависит от определения контекстов, в которых могут употребляться указанные словоформы. Нетрудно увидеть, что не во всех контекстах можно употребить обе формы. Напри­мер, контекст У... есть недостаток (предмет, обладаю­щий недостатком) допускает лишь формы на -а/-я: чая, сахара, сыра. Контекст стакан... (предмет в данном ко­личестве) допускает формы как на -а, так и на -у: чая и чаю, сахара и сахару, сыра и сыру. Следовательно, фор­мы на -а и -у в одних контекстах находятся между собой в состоянии свободного варьирования (как и, например, формы водою — водой, дверями — дверьми, граммов — грамм); в других — возможны лишь формы на -а. Нет таких контекстов, формы в которых традиционно отно­сятся к родительному падежу и могут оканчиваться только на -у. Таким образом, следует выделять первый универсальный родительный, употребляемый во всех со­ответствующих контекстах: сестры, вина, шкафа, са­хара, песка, сыра, чая и второй родительный, включаю­щий большее количество словоформ, однако не всегда способный заменять первый: сестры, вина, шкафа, са­хара — сахару, песка — песку, сыра — сыру, чая — чаю.

Предлагаемая «процедура» различения падежей приводит не только к обоснованию выделения тради­ционных падежей — именительного, двух родительных, дательного, винительного, творительного, предложного и местного,— но и к обозначению некоторых новых яв­лений, которые необходимо трактовать как падежи, хотя их «удельный вес» в системе падежей практически чрез­вычайно мал.

8. В контекстах два..., полтора (полторы)..., оба (обе)..., три..., четыре... (предметы, о количестве кото­рых сообщается) выступают наборы форм, традиционно трактуемые как родительный падеж. В соответствии с высказанными выше соображениями, видимо, нужно в данном случае говорить о первом универсальном ро­дительном падеже. Дело, однако, в том, что указанный набор форм не совпадает ни со вторым, ни с первым ро­дительным. Несовпадение касается не только словоформ типа шага (У шага есть недостаток) и шага (два шага), часа (У часа есть недостаток) и часа (полтора часа). Не ударением, но окончаниями различаются в данном контексте так называемые адъективные существитель­ные; ср.: У мастерской (часового, пирожного) есть не­достаток.— Три мастерских (мастерские) (соответст­венно часовых, пирожных). Учет этого факта требует выделения так называемого счетного падежа. Существенная особенность этого падежа по сравнению с предыдущими заключается в следующем. Во-первых, число контекстов, в которых он выступает, строго огра­ничено и чрезвычайно легко поддается описанию. Во- вторых, этот падеж возможен только у существитель­ных, обладающих номинативным значением множест­венного числа.

9. В контексте Я жду... (объект ожидания) набор форм будет выглядеть следующим образом: жену, отца, конца, начала, автобус и автобуса, письмо и письма. Ясно, что интерпретировать этот набор как винительный падеж невозможно (конца, начала). Нельзя усмотреть здесь и родительный падеж (жену). Не остается иного выхода, как признать данный набор форм особым, ж д а- тельным падежом. Отличие нового падежа от тра­диционных заключается в том, что его употребление ограничено глаголом ждать (и производными от него), а также отчасти глаголами бояться, слушаться, остере­гаться, опасаться.

10. Контекст Он вышел в... (объект превращения) предполагает употребление словоформ начальники, лю­ди. Признать этот набор форм именительным паде­жом — значит допустить возможность употребления именительного после предлога и в крайне необычной синтаксической функции; в то же время ни к какому ино­му падежу данный набор форм не сводим [в наборе для винительного — начальников, людей (Я вижу...)]. При­ходится выделить еще один падеж — преврати­те л ь н ы й. Выводить эти факты в область фразеологии нецелесообразно, так как слишком широк круг контек­стов, где используется форма этого падежа: произвести, выйти, выбиться, принять, выбрать, рваться, смотреть и т. д.

Изложенная система падежей не может рассматри­ваться как идеальная. Для этого существуют, по край­ней мере, две причины. Первая состоит в том, что основ­ные понятия не всегда определяются достаточно строго. Так, в частности, неясно, рассматривать ли противопо­ставление (принеси) чаю — чая как противопоставле­ние «состояний» (тот же самый в разных «состояниях», т. е. чай весь или часть) или как противопоставление «предметов» (разный чай). Очевидно, что в зависимо­сти от того, какое решение будет принято, падежная система будет строиться по-разному. Вторая причина состоит в том, что воображаемая «таблица» предметов и тех значений, в которых они выступают, практически не может быть полностью заполнена. Так, А. А. Зализ­няк, внесший большой вклад в изучение этого вопроса, считает вполне возможным, что «внимательный анализ фактов позволит обнаружить и другие... явления... могу­щие привести к формированию новых падежей» '.

Однако при всех недостатках указанный подход к па­дежу как к грамматической категории нам кажется принципиально правильным. Этот подход под­тверждает, в частности, ту мысль, что не существует ни одного существительного, которое обладало бы набором разных форм для всех падежей. На неполном учете ма­териала базируется и школьное определение значения падежа через местоимения кто и что. Следует напом­нить, что даже традиционные шесть падежей не могут быть выделены, если использовать только какое-либо из этих местоимений. Система русских падежей в дейст­вительности содержит столь большое количество чле­нов, что даже совместное использование — при фикси­рованных контекстах — двух местоимений, обладаю­щих относительно большим количеством различных форм, не позволяет определить все существующие па­дежи.