Введение современный русский литературный язык

§ 1. Литературный язык

Предмет нашего изучения — современный русский литературный язык. В этом сочетании прежде всего требует разъяснения термин «литературный». Первой приходит в голову мысль, что литературный язык — это язык художественной литературы. Но такое понима­ние термина неверно.

Литературный язык — это язык культуры; это язык культурных людей. Современный русский литературный язык выполняет оба эти назначения. Но так бывает не всегда. Например, в XVII в. в России языком письмен­ной культуры в основном был церковнославянский, а живым языком культурных людей, средством их повсе­дневного общения — русский язык '.

На русском литературном языке создаются художе­ственные произведения и научные труды, это язык театра, школы, газет и журналов, радио и телевидения. В то же время на нем разговаривают в семье, на работе, в кругу друзей, в общественных местах. То, что обе функции выполняет один и тот же язык, обогащает культуру; она строится с помощью живого, динамичного средства общения, способного к передаче самых новых, только что возникших смыслов, и передает самую их динамику, помогает им возникать и формироваться. И бытовая речь от этого выигрывает: само повседневное общение между людьми становится явлением обще­народной культуры. Литературный язык с любовью оберегают от всего, что может повредить ему.

В разные эпохи опасности, грозящие языку, раз­личны. В 20-е годы нашего века — это наплыв заимство­ванных слов (притом — заимствованных без нужды), жаргонной лексики, просторечных, т. е. ненормативных, явлений в области произношения и грамматики. Об од­ной из этих опасностей с тревогой писал В. И. Ленин в статье «Об очистке русского языка» '.

В 30-е годы многие деятели культуры боролись против чрезмерного воздействия на литературный язык диалектов, против наплыва жаргонной лексики. Максим Горький писал: «Речевые капризы нашей страны весьма многообразны. Задача серьезного литератора сводится к тому, чтобы отсеять, отобрать из этого хаоса наиболее точные, емкие, звучные слова, а не увлекаться хламом вроде таких бессмысленных словечек, как подъялдыки- вать, базынить, скукоживаться и т. д.»¹. В книгах писателей Горький отмечал такие уродливые словечки: скокулязило, вычикурдывать, ожгнуть, небо забурама- нило, дюзнул, скобыской, кильчак тебе промежду яго­диц. «С величайшим огорчением приходится указать, что в стране, которая так успешно — в общем — восхо­дит на высшую ступень культуры, язык речевой обога­тился такими нелепыми словечками и поговорками, как, например, мура, буза, волынить, шамать, дай пять, на большой палец с присыпкой, на ять и т. д. и т. п.» ². Эта опасность в 30-е годы была преодолена именно пото­му, что против нее боролись писатели, педагоги, журна­листы, ученые.

В наше время одна из опасностей для литературной речи (а в конце концов и для языка) — влияние на бы­товую, публицистическую, даже на художественную речь книжных штампов, особенно штампов официально- делового стиля. Первым об этой опасности, о распрост­ранении «канцелярита», заговорил К. И. Чуковский.

Спрашиваю у одного из редакторов, есть ли в редакции клей, и слышу высокомерный ответ:

• Я не в курсе этих деталей.

В поезде молодая женщина, разговорившись со мною, расхвали­вала свой дом в подмосковном колхозе:

• Чуть выйдешь за калитку, сейчас же зеленый массив!

• В нашем зеленом массиве так много грибов и ягод...! (...)

И вот столь же «культурное» изречение некоей интеллигентной

гражданки:

• А дождю надо быть! Без дождя невозможно. В деревне климатические условия нужны.

Как бы ни были различны эти люди, их объединяет одно: все онн считают правилом хорошего тона возможно чаще вводить в свою речь (даже во время разговора друг с другом) слова и обороты канцеляр­ских бумаг, циркуляров, реляций, протоколов, докладов, донесений и рапортов

«Канцелярит» до сих пор иссушает речь многих газет, журналов, мертвит бытовую речь; борьба с ним не закончена.

Откуда бы ни грозила опасность литературному языку, она всегда имеет две стороны: вносит неупорядо­ченность, хаос в язык и умаляет его выразительность. То и другое связано. Бесспорно, что «канцелярит» — опасность для выразительности, для образности, для живой эмоциональности нашей речи. Но плохо не толь­ко это. Привычка орудовать штампами, слитными бло­ками привычных, казенно-бездушных слов ведет к утра­те живого чутья языка, и это отражается на его грам­матической стороне. Недаром речь любителей «канце­лярита» почти всегда и грамматически неблагополучна: вязкий синтаксис (нередко — с нарушением или дву­смысленностью грамматических связей), вереницы ро­дительных падежей, зависимых друг от друга... Пре­небрежение выразительностью речи оборачивается и грамматической хаотичностью.

В словарях около некоторых слов стоит помета «разг.», например около таких: вздремнуть, визготня, восвояси, восьмерка, вояка, впервой, вперевалку, впол­глаза, впопад, вправду, впросонках, впустую, вспомя­нуть, втихомолку, втолковать, въедливый... Около дру­гих слов стоит помета «высок.», например около таких: владычествовать, властелин, влачить, воздвигнуть, воз­ликовать, возмездие, воинство, воистину, вопиющий

Одна помета обозначает, что слово относится к раз­говорному стилю языка, другая говорит о принадлеж­ности его к высокому стилю. В печати были протесты против таких помет. Говорили, что они (особенно помета «разг.») дискредитируют слова, внушают неуважение к ним, боязнь их употреблять. Видели в этом и попытку превратить бескрайние просторы языка в «языковой пятачок».

Так ли это? Помета «разг.» обозначает как раз, что слово стилистически не бесцветно, она напоминает: это слово особое, «окрашенное», употреблять его надо не всюду, не всякий раз, а с толком, когда нужна именно такая окраска речи. Слово с пометой «высок.» имеет свою область применения, оно тоже окрашено.

Что будет, если этих помет в словарях не окажется? Многие и без словаря знают, какие слова разговорные. Им это подсказывает чутье языка (т. е. языковый опыт). Но многие будут сбивчиво, стилистически необосно­ванно использовать эти слова. Все ли чувствуют, пони­мают, что восьмерка — слово разговорное? Учитель может сказать ученику: «Поправьте восьмерку, она у вас небрежно написана». Но в научном трактате это слово неуместно '. Забвение того, что разговорные слова именно разговорные, приведет к ущербу и для выра­зительности речи (их станут употреблять как нейтраль­ные, стилистически «бесцветные» слова), и для ее упо­рядоченности. Возникнет хаос: одни будут использовать эти слова как окрашенные; они помнят, что восьмерка, в отличие от восемь, необычное слово. Другие привык­нут видеть в разговорных словах простые дублеты слов неразговорных. Отсюда несогласованность в речи говорящего — слушающего. Они по-разному оценивают слова, поэтому по-разному оценивают речь; у них воз­никает речевой разлад. Устранили нормативность (от­казались от помет, т. е. от общеобязательной стилисти­ческой оценки слов) — нанесли урон и выразительности речи. Одно с другим прочно связано: норма и вырази­тельность. Общество заботится и о строгой упорядочен­ности литературной речи, и о том, чтобы не были стес­нены ее выразительные возможности. Нельзя забыть ни о той, ни о другой задаче.

Пуристы думают только о сохранении строгой тра­диционной упорядоченности в языке. Появление нового слова, оборота, выражения ими сразу и безоговорочно отвергается; новшества кажутся им разрушающими закономерность, целостность, гармоничность отношений в языке. Другие, наоборот, радостно приветствуют вся­кую новинку; по их мнению, все, что появляется в речи, создает новую выразительность и должно быть узако­нено языком. Они не замечают, что нередко какое- нибудь неожиданно хлесткое словечко бывает вырази­тельно только несколько дней, а потом становится обузой для большинства говорящих, что иная новинка, пусть даже с первого взгляда выразительная, несет с собой вульгарность, цинизм, грубость.

Заботиться о языке — значит не быть ни пуристом, ни бесшабашным хвалителем всякого новшества. Дело не в «умеренности и аккуратности» оценок, а в языковом вкусе, его широте и — одновременно — строгости. От­дельный человек в своих оценках нередко ошибается, но язык — наше общее дело, и общественное мнение бывает в конце концов справедливым. Оно принимает все подлинно ценное.

Явления культуры хрупки и уязвимы. Они требуют охраны и попечения о них. Бережного отношения тре­бует и язык. И общество сознательно заботится о нем. Сознательная забота о языке называется кодифика­цией языка.

Кодификация, объясняет словарь, значит упорядо­чение, приведение в единство, в систему, в целостный непротиворечивый свод (кодекс). В языке кодифика­ция — тоже приведение в единство, в порядок, отвер­жение всего чуждого литературному языку и приятие всего, что его обогащает.

Средства кодификации — это словари, справочники по языку, учебники для средней школы, научные лингви­стические исследования, устанавливающие норму. И только? Нет, еще: 'пример людей, безукоризненно владеющих русской речью (талантливых писателей, ученых, журналистов, артистов, дикторов); произве­дений — художественных, научных, публицистических,— обладающих высоким общественным (и культурным) авторитетом. Предположим, что я хочу сказать берегёт, но: люди, которых я считаю культурно-авторитетными, так не говорят; по радио такую форму не употребляют; в школе так говорить отучивают; у И. С. Тургенева, А. А. Блока, М. М. Пришвина и других русских писате­лей, в газетах и журналах такая форма не встречается. Я отказываюсь от намерения сказать берегёт. Так уста­навливается кодекс литературных норм.

В качестве кодификаторов (тех, кто бережет досто­инство литературного языка) выступают: ученый-язы­ковед, писатель, журналист, общественный деятель, диктор радио и телевидения, артист, учитель, препода­ватель вуза, редактор, корректор, врач (в разговоре с больным), инженер (в разговоре с рабочими и инжене­рами) — и каждый из нас. Каждый, кто владеет лите­ратурным языком,— пример (положительный или отри­цательный) для других, образец, к которому они хотят приблизиться или от которого отталкиваются («Семен Семенович говорит берегёт, но он малокультурен, сер, невежда, я так говорить не буду»). Каждый из нас отве­чает за судьбу русского литературного языка.

Итак, литературный язык, это: 1) язык общенарод­ной культуры; 2) язык общения культурных людей; 3) в отличие от диалектов и городского просторечия это язык, имеющий твердые нормы, о сохранности которых заботится все общество.

Эта характеристика относится к современному рус­скому литературному языку. Исторически же само поня­тие литературности языка изменчиво. Некоторые из дан­ных характеристик не относятся, например, к русскому литературному языку XVII в.