Спектакль продолжается

Увлекательное занятие - читать последние президентские указы. Поразительные вещи в них порой обнаруживаешь. Вот указ президента о Международном фонде развития кино и телевидения для детей и юношества, названном скромно и непритязательно - "Фонд Ролана Быкова". В первой статье указа фонд определяется как неправительственный и некоммерческий, но далее говорится о льготном кредитовании производства фильмов, об освобождении от таможенных пошлин и от продажи государству валютной выручки... Какой же это некоммерческий фонд?

Пункт пятый указа предусматривает удивительную, небывалую льготу: расходы фонда в странах-должниках бывшего СССР засчитываются в счет погашения долговых обязательств этих стран перед Российской Федерацией. Только не надо зачислять меня сходу врагом детского художественного кинематографа! Я - за, всей душой - за! Но категорически против "художеств" в финансовых документах.

Следующий указ, напротив, не уникален, а типичен. Он посвящен акционерной производственно-проектной корпорации "Нечерноземагропромстрой", для которой (указом президента!) предусмотрено исключение из общего порядка принудительного акционирования, установленного "первоиюльским" указом президента. Специально оговаривается "сохранение технологического единства строительного комплекса..." Рад за сельских строителей, тепло и сердечно их поздравляю. Но... не могу взять в толк - чем заслужила корпорация такую честь, чем выделилась из тысяч высокотехнологичных предприятий, запущенных в мясорубку принудительного акционирования? Личные связи, прежние знакомства? Ходят упорные слухи (клеветнические, разумеется), что есть твердая цена за то, чтобы подобный указ попал на стол президенту...

А вот любопытный документ Верховного Совета. В постановлении "Об особо охраняемом эколого-курортном регионе Российской Федерации - Кавказских Минеральных Водах" обратил внимание на следующий пункт: "Считать утратившими силу все решения о приватизации государственных и общественно-государственных санаторно-курортных и туристско-экскурсионных предприятий, учреждений и организаций..." Согласен, курорты и здравницы - уникальное всенародное достояние, их приватизация должна быть ограничена. Но с какой удивительной легкостью государство исправило здесь свою ошибку: захотели - отдали в приватизацию, передумали - запросто отобрали. Без суда, без выплаты компенсаций. Как трудно доходит, что рыночная экономика начинается не с рынка, а с уважения к праву собственности!

А из этого постановления правительства процитирую только заголовок: "О мерах по подготовке и проведению празднования победы демократических сил в августе 1991 г. "Виват, Россия!" Все чудесно: рок-концерт, гуляние, фейрверк, звон бокалов с шампанским! Праздник, мистерия-буфф! И название подходящее. Непонятно только, что за люди отсиживают срок в "Матросской тишине", и почему их не хотят выпустить, если спектакль уже кончился?

(2 июля 1992 года.)

Блокнот

Тридцать пять тысяч долларов пожертвовал на благотворительные цели Б. Ельцин в 1989 г. во время кампании по выборам в народные депутаты РСФСР, но просил оставить подарок в тайне. О щедром валютном пожертвовании кандидата в депутаты рассказал О. Басилашвили.

("Собеседник" N 27, 1992 г.).

Дневник. Беседы в матросской тишине

После многочисленных писем, звонков, телеграмм мне и депутату Геннадию Саенко разрешили посетить следственный изолятор N 1 - "Матросскую тишину".

Генеральный прокурор РФ В. Степанков вызвался сопровождать лично. Сложная система пропуска. Лестница на 5 этаж. Кабинет начальника тюрьмы. Пульт управления, мониторы. На столе - видеомагнитофон "Сони" - на нем подследственные просматривают кассеты с записями следственных действий. Приглашают первого подследственного - Варенникова Валентина Ивановича.

Варенников: высокий, седой, худой, щеточка усов. Решительно отодвинул стакан с чаем. Претензий к содержанию и жалоб нет. Беспокоит явно обвинительный уклон следствия. Следователь не выясняет факты, а пытается навязать свои схемы. (Степанков, присутствовавший при разговоре в качестве надзирателя, почувствовал себя неловко, пересел за другой стол, закрылся газетой).

Следующий - Шенин Олег Семенович. Сильно похудел. Тяжело переносит заключение: "Как строитель я понимаю, что даже скотина 2-3 месяца здесь не выдержит, подохнет". Два приступа аллергии, давление, нарушение сна, непорядок с сосудами, нарушение желудка, четырежды был у зубного врача. Сбросил 12 килограммов. Очень тяжелое положение в семье, мать и жена - на пенсии. Квалификацию считает неправильной, заговора с целью захвата власти как самостоятельного состава не существует. Просьба одна: изменить меру пресечения.

Следующим приглашают Бакланова Олега Дмитриевича. Здороваемся, начинаем разговор. Удивительно, но он помнит нашу встречу в Свердловске в 1990 году. Условия содержания считает нормальными. Но далеко не всем так повезло: большинство заключенных находятся в ужасных условиях. (Постоянно сбивается с личных тем на общие, государственные, чем заметно нервирует Степанкова). Страну нельзя реформировать призывами. Законодательство отстало от жизни. Масса активных людей не находит себе дела. Здоровье? Неважное - болит сердце. Шли камни, но все было вовремя сделано. Семейное положение тяжелейшее. Матери 84 года. "Мне легче - я на всем готовом".

Обвинение натянуто, согласиться с ним нельзя. Работала следственная бригада, около 300 человек. Как комбайн прошел поле - "состригли" все подряд - и важное, и ерунду. Написали 125 томов. Не понимаю, почему не хотят выпустить до суда под подписку. Надо использовать нас для консолидации общества. Не как бросовый пар. Добиваться гражданского мира.

Надо ли менять правительство, президента? Не знаю. На переправе лошадей не меняют. Ельцин падает, но пока пользуется авторитетом.

Саенко: - Вы рассуждаете, как Амбарцумов.

Бакланов: - Если бы 19 августа стояла задача "победить любой ценой" - она была бы решена. Боюсь, страна снова идет к кровавому варианту. Горбачев находится на воле, но он преступник. Он должен сидеть в тюрьме, должен ответить за пролившуюся кровь.

Степанков: - Горбачев допрашивался недавно, идет свидетелем по трем делам. Возможно, возбудим против него уголовное дело.

Бакланов: - Надо было бы подержать здесь Горбачева с полгодика. Хорошая школа. Хотя пора прекратить крутить красное колесо. Это меня больше всего пугает и гнетет. Морально я счастлив. Хоть и поздно, но я ушел из этой грязной компании - Горбачев, Шеварднадзе, Яковлев. Мне здесь легче, чем многим на воле. И есть что вспомнить, и есть чем гордиться.

Будущее? Готов помочь в делах вооружения, в вопросах конверсии, есть опыт. Могу уйти в частную жизнь. Надо достойно завершить и это "дело". Виновным я себя не считаю. Надо сохранить остатки державы. Объединить что осталось можно только через сильную Россию, через сильную привлекательную политику. Но не насилием. Те, кто стоит у власти, ее добровольно не отдадут. "Я Бориса Николаевича знаю, он с нравом очень мужским." Я с вами, но нельзя, чтобы началась стрельба.

На обратном пути нам "в порядке исключения" разрешают зайти на пять минут в камеру А. Лукьянова. Прямоугольное, почти квадратное помещение около 12 кв. метров. Двухэтажные нары. Наверху - пачка газет, книги. На столе - крохотный телевизор. Стены - сине-серого давящего цвета, в шершавых цементных нашлепках. За перегородкой - санузел. На окне железный кожух - "морда", в камере - душная липкая жара.

Лукьянов выглядит спокойным, может быть, немного заторможенным. Просьб нет, жалоб нет. Благодарит за мои публикации в "Советской России". Нас приглашают на выход, аудиенция закончена.

("Матросская тишина", 14 июня 1992 г.)