§ 21. Темпоральность и бытие

409

Если временность есть в чистом виде набросок-себя, это означает, что в каждом фактическом набрасывании наряду с остальным как-то обнажается и время, что время где-то и как-то прорывается, будь то даже в расхожем понимании или недопонимании. Где вообще обнажено в себе самом некое «вот», там открывает себя временность. Как бы временность ни таилась, прежде всего в отношении своей темпоральности, как бы мало Dasein ни знало о ней эксплицитно, как бы далеко она до сих пор ни лежала от всякого тематического постижения, она подспудно управляет Dasein еще элементарнее, чем это делает дневной свет, ведь он — основное условие повседневного осмотрительного видения при помощи глаз, хотя мы и не оглядываемся на это условие в повседневном обиходе. Поскольку экстатически-горизонтальное единство временности в себе есть в чистом виде набросок-себя, поскольку такой набросок как экстатический вообще делает возможным набрасывание в направлении... и представляет собой вместе с принадлежащим экстазису горизонтом условие возможности всякого вообще «по-направлению-к», «вовне-к», здесь больше нельзя спрашивать, в направлении чего набрасываются со своей стороны сами схемы, и так до бесконечности. Упомянутая выше последовательность как бы накладываемых друг на друга набросков — понимание сущего, набросок в направлении бытия, понимание бытия, набросок в направлении времени — имеет конец в горизонте экстатического единства времени. Мы не можем обосновать это здесь более изначально, иначе нам пришлось бы входить в проблему конечности времени. В этом горизонте каждый экстазис времени, а значит и временность, сами имеют конец. Но этот конец есть не что иное, как начало и отправная точка для возможности всякого набрасывания. Если нам возразят, что характеристика того, куда отстранен экстазис как таковой, характеристика этого как гори- 438 зонта, в свою очередь, есть уже некая интерпретация «того-куда» вообще, того, куда указывает некоторый экстазис, мы могли бы ответить так: понятие «горизонта» в расхожем смысле уже предполагает как раз то, что мы назвали экстатическим горизонтом. Для нас не существовало бы ничего подобного горизонту, если бы не существовало экстатического бытия-открытым-для... и

410

Проблема онтологической дифференции

его схематического определения, скажем, в смысле презенции. Это же верно для понятия схемы.

Мы должны самым серьезным образом обратить внимание на следующее: если мы определяем временность как изначальное устроение Dasein и, тем самым, как исток возможности понимания бытия, тогда темпоральность как исток по необходимости богаче и обильнее, чем все, что из него истекает, чем бы оно ни было. Здесь заявляет о себе одно своеобразное отношение, релевантное для всего измерения (Dimension) философии: в пределах онтологического выше всякого действительного — возможное. Всякое происхождение и всякий генезис в поле онтологического не есть рост и развитие, но дегенерация, потому что происходящее происходит, т. е. определенным образом ис-ходит, у-ходит прочь, удаляется от сверхвластия истока. Сущее как су-щее-бытийным-способом-подручного может быть раскрыто, оно может выйти навстречу в обиходе как то, что оно есть, и так, как оно есть, если это раскрытие и обхождение с подручным сущим уже просветлены так или иначе понятой презенцией. Пре-зенция есть горизонтальная схема того экстазиса, который первично определяет то, как временность временит себя в обращении с подручным. Мы показали, во всяком случае, что временность обхождения с утварью есть удерживающе-ожидающее настояние. Экстазис настоящего — ведущий во временности обхождения с подручным. Поэтому бытие подручным, его подруч-ность, понимаются первично из презенции.

Результат предшествующих рассмотрений, которые должны были служить выявлению темпоральности бытия, может быть коротко сформулирован в одном предложении. Подручность 439 подручного, бытие этого сущего, понимается как презенция, каковая презенция как не-понятийно понятная уже обнажена в самонабрасывании временности; благодаря тому, что эта временность себя временит, становится возможным нечто такое, как экзи-стирующее обхождение с подручным и наличным.

Подручность формально означает презенцию, присутствие, но презенцию особого рода. Принадлежащая подручности как определенному модусу бытия первично-презенциальная схема требует более подробного определения в отношении своего пре-зенциального содержания. Поскольку без полного овладения

S 21. Темпоральность и бытие

411

феноменологическим методом, в первую очередь — без обеспечения надежности продвижения в этом измерении проблемы, понимание темпоральной интерпретации неспрестанно натыкается на все новые трудности, мы попробуем, выбрав некий обходной путь, по меньшей мере создать представление о богатстве запутанных структур, которые входят в содержание презенции, принадлежащей подручности.

Все позитивное становится особенно отчетливым из прива-тивного. Мы не можем сейчас заниматься выяснением оснований, почему это так. Они лежат, между прочим, точно так же в сущности временности и коренящемся в ней отрицании. Если позитивное становится особенно отчетливым из негативного, то для нашей проблемы это означает: должно быть так, что темпоральную интерпретацию подручности в ее бытийном смысле можно провести более внятно, ориентируясь на не-подручность. Чтобы понять эту характеристику подручности из не-подручно-сти, мы должны обратить внимание на следующее обстоятельство: сущее, встречающееся в повседневном обиходе, имеет, по преимуществу, характер незаметности. В окружающем нас доверительно близком мире мы не всякий раз и не постоянно воспринимаем явно вещи вокруг нас, даже когда мы собственно констатируем их подручность. Именно в силу того, что явная и надежная констатация бытия-под-рукой не может состояться, вещи некоторым особым образом окружают нас так, как они есть сами по себе. В безразличной бесстрастности привычного обихода они становятся доступными именно в своем незаметном присутствии. Предпосылкой возможного бесстрастия в обращении с вещами служит, в числе прочего, ненарушенностьоби-хода. Он может происходить без задержек. В основе этой ненарушенной бесстрастности обихода лежит особая временность, которая и позволяет так принять взаимосвязь вещей утвари, что мы себя в ней теряем. Временность обхождения с утварью — это, в первую очередь, настояние. Ему принадлежит, согласно уже сказанному, определенное презенциальное устроение горизонта настоящего, в силу которого специфическое присутствие подручного, скажем, в отличие от наличного, с самого начала становится понятным. Ненарушенность бесстрастного обращения с подручным как таковая становится видимой, когда мы выделяем ее

440

412

Проблема онтологической дифференции

по отношению нарушенности обихода, причем такой нарушен-ности, которая исходит от самого сущего — того сущего, с которым мы имеем дело.

Взаимосвязь утвари имеет ту характерную особенность, что каждая определенная утварь подогнана в себе к самой себе,— не просто вообще в отношении своих таких-то и таких-то вещных черт, но так, что каждая вещь утвари имеет свое, ей отведенное место. Это место внутри взаимосвязи утвари определяется всегда тем, что подручное должно быть «по руке», как это предписывает и как того требует целокупность обстоятельств дела. Когда какое-то привычное занятие прерывается, и причина — в чем-то таком, с чем оно обходится, тогда в обиходе происходит остановка, причем не так, что занятие навсегда обрывается, но так, что в такой внезапной задержке оно явно задерживается при том, с чем имеет дело. Чаще всего привычное занятие того или иного сорта прерывается, т. е. в нем происходит остановка, когда возникает недостача некоторой вещи внутри взаимосвязи утвари. 441  Недостача означает: то, что, вообще говоря, подручно,— не под рукой. Вопрос вот в чем: как может недостача бросаться в глаза, как можно [обнаружить пропажу], установить, что чего-то нет под рукой, как возможно открытие недостающего? Имеется ли вообще способ доступа к запропастившемуся — тому, что не-под-рукой, не-подручному? Существует ли способ предъявить то, что не-подручно? Разумеется; ведь мы же говорим: я вижу, что здесь чего-то нет. Каков способ доступа к тому, что не-под-рукой? Особый способ открытия того, что некоторым специфическим образом не-под-рукой,— утрата. Как подобное отношение возможно онтологически? Какова временность утраты? Утрата, взятая формально, представляет собой отношение, противоположное обнаружению. Но обнаружение чего-то — это некоторый вид вовлечения в настоящее, настояние. Не обнаружить — значит не настоять. Значит ли это, что утрата — некоторое не-настояние, не-позволение-встречи, когда настояния не случилось, когда оно не состоялось? Но разве так происходит утрата? Может ли утрата быть не-настоянием, если мы, напротив, говорим, что она — способ доступа к тому, что не-под-рукой, как таковому? Утрата никак не может быть не-настоянием, потому что ее сущность заключается именно в определенном