§20. Временность и темпоральность

381

отношении, но, впрочем, весьма существенном. Если собствен-но-свое экзистирование — решимость — имеет основание в определенном модусе временности, то решимости принадлежит некоторое определенное настоящее. Настоящее означает как экстатически-горизонтальный феномен настояние, вовлечение чего-то в настоящее. В решимости Dasein понимает себя из своей самой собственной способности быть. Понимание — исходно наступающее, поскольку оно подступает к самому себе, отправляясь от выбранной возможности. В подступании-к-себе Dasein также уже вступило во владение собой как таким сущим, каковым оно всегда уже было. В решимости, т. е. в понимании себя из 407 самой собственной способности быть, в этрм подступании к самому себе из самых собственных возможностей, Dasein возвращается к тому, что оно есть и вступает во владение собой как та-ким-вот сущим. В возвращении к самому себе оно вновь привносит (holt wieder) себя вместе со всем тем, что оно есть, в свою самую собственную выбранную способность быть. Временной модус, в котором оно есть бывшее тем-то и бывшее так-то, мы называем воспроизведением (Wiederholung)⁶⁸. Воспроизведение — это собственный модус, в котором Dasein было, т. е. есть бывшее (gewesen ist). Решимость временит себя как воспроизводящее возвращение к самому себе из некоторой выбранной возможности, в которой Dasein, подступая к себе, забежало вперед. В экстатическом единстве воспроизводящего забегания вперед или предварения, т. е. в этом бывшем и будущем, лежит некое специфиче-

" Wiederholung означает «повторение», слово образовано от глагола wiederholen с неотделяемой приставкой («повторять», «возобновлять»). Но в предыдущем предложении использован глагол wiederholen с отделяемой приставкой, который означает «вновь принести», причем не просто принести, но так, что за этим приносимым надо отправиться, т. е. — «пойти, чтобы забрать, и вновь принести». Эта сложная кинетическая фигура описывает экстатический характер того временного модуса, который имеет здесь в виду Хайаеггер. Итак, термин Wiederholung (я перевожу — «воспроизведение») синтезирует оба указанных смысла: Dasein возобновляет, воспроизводит себя как бывшее, но так, что оно отправляется за своей бывшестью из самой собственной выбранной способности быть, чтобы привнести себя вновь именно в эту способность. Но чтобы отправиться из этой подхваченной, выбранной способности, в нее еще надо забежать, себя в ней предварить (vorlaufen). Поэтому кинетическая (экстатическая) фигура еше более усложняется, и Хайдепер говорит чуть ниже о воспроизводящем забегании вперед (wiederholendes Vorlaufen). — Примеч переводника.

382

Проблема онтологической дифференции

ское настоящее. Если настояние ближайшим образом и по преимуществу пребывает при вещах, увязает в самом себе и ^вовлекая вещи в настоящее,] позволяет вещам увлечь себя за собой, чтобы раствориться в том, на чем оно настаивает,— если настояние чаще всего от самого себя бежит, в себе теряется, так что бывшее превращается в забывчивость, а будущее в ожидание непосредственно настающего, то [особое] настоящее, присущее решимости, удерживается в специфическом будущем (предварении) и бывшем (воспроизведении). Удерживаемое в решимости и из нее проистекающее настоящее мы называем мгновением ока. Поскольку мы подразумеваем под этим заголовком, что феномен, о котором он извещает, имеет экстатически-горизонтальный характер, то сказанное означает: мгновение ока есть вовлечение в настоящее такого присутствующего, которое, принадлежа решению, размыкает" ситуацию, на которую решимость решилась. В мгновении ока — как экстазнее — экзистирующее Dasein, решившись, отстраняется к всегда уже фактично определенным возможностям, обстоятельствам, случайностям ситуации поступания. Мгновение ока, происходя из решимости, вглядывается прежде всего и единственно в то, что решающе в ситуации поступания. Оно — модус решившегося экзистирова-ния, в котором Dasein как бытие-в-мире вглядывается в мир и удерживает его в поле зрения. А поскольку Dasein как бытие-в-мире есть также со-бытие с другим Dasein, подлинное экзистирующее бытие-друг-с-другом должно первично определяться из решимости каждого в одиночку. Только из решительного обособления (Vereinzelung) и в нем Dasein становится собственно свободным и открытым для Ты. Бытие-друг-с-другом — не назойливая попытка Я втереться в доверие к Ты, проистекающая из взаимной беспомощности и желания друг за друга спрятаться. Напротив, экзистирующее «вместе» и «друг-с-другом» имеют основание в подлинном обособлении каждого в одиночку, которое определено настоянием как мгновением ока. Быть одиноким или обособленным не значит упорствовать в своих

К сожалению, в переводе не удается сохранить связь между решимостью (Entschlossenheit) и разомкнутостью (Erschlossenheit). Соответствующие немецкие термины — однокоренные слова. — Примеч. переводчика.

20. Временность и темпоральность

383

приватных желаниях, но — быть свободным для фактичных возможностей той или иной экзистенции.

Из сказанного должно быть ясно, по меньшей мере, одно: мгновение ока присуще исходной и исконной временности Dasein и представляет собой первичный и собственно-свой модус настоящего как настояния. Ранее мы уже слышали, что настояние выговаривает себя в «теперь», т. е. что «теперь» как время, в котором сущее выходит навстречу, происходит из исходной временности. Поскольку «теперь» всегда происходит из настоящего, это означает, что «теперь» производно от мгновения ока. Поэтому феномен мгновения ока не может быть понят из «теперь», как пытался думать Киркегор. Хоть он и вполне понимает мгновение ока в его существенных чертах, тем не менее, ему не удается выявить специфическую временность мгновения ока. Вместо этого он отождествляет мгновение ока с «теперь» [как моментом] расхожим образом понятого времени. Исходя из этого, он конструирует парадоксальные отношения «теперь» к вечности. Феномен мгновения ока не может быть понят из «теперь» даже тогда, когда мы берем «теперь» в его полной структуре. Удается только показать, что если Dasein как решительное настояние выговаривает себя в «теперь», то именно здесь и прежде всего здесь «теперь» заявляет о своей структуре. Мгновение ока есть 409 пра-феномен исходной временности, тогда как «теперь» — только феномен производного времени. Уже Аристотель видел феномен мгновения ока, Katpo? , и очертил его в VI книге «Никомахо-вой этики», но опять же так, что ему не удалось установить взаимосвязь между специфическими чертами временности этого Kaipos, и тем, что он знает как время (vvv) в остальных случаях.

Принадлежащее временности Dasein настоящее не имеет характера мгновения ока постоянно, т. е. Dasein экзистирует не постоянно как решительное, более того, ближайшим образом и по преимуществу оно нерешительно, отрешено от своей самой собственной способности быть, т. е. определено в способе набрасывания своих возможностей первично не из самой собственной способности быть. Временность Dasein временит себя не постоянно из его собственно-своего будущего. Это непостоянство экзистенции, то, что она нерешительна, все же не означает, что Dasein по временам недостает будущего; это говорит только об

384

Проблема онтологической дифференции

одном: сама временность в отношении своих различных экста-зисов, в особенности — экстазиса будущего, переменчива. Нерешительное экзистирование вовсе не есть не-экзистирование, так что именно нерешительность характеризует повседневную действительность Dasein.

Поскольку мы пытаемся вывести на передний план экзисти-рующий способ соотноситься в повседневности с сущим, с тем, что дано ближайшим образом, мы должны обратиться к повседневному, не-своему, нерешительному экзистированию и спросить, какими чертами обладает временность не собственно-своего понимания себя. Dasein есть бытие-в-мире, поскольку оно как таковое фактично экзистирует; оно — бытие-при внутримирном сущем и со-бытие с другим Dasein. Dasein понимает себя ближайшим образом и по преимуществу из вещей. Другие — ближние — только тогда рядом, когда они не находятся в непосредст-410 венной близости, до которой можно достать рукой. Они становятся понятными в их присутствии рядом из вещей и вместе с вещами. Вспомним, как было у Рильке: натыкаясь на уцелевшую стену снесенного дома, мы встречаем и наших ближних — его жителей. И помимо всякого членораздельного экзистентного отношения Dasein к другому, наши ближние, с которыми мы каждый день имеем дело, уже рядом. Мы твердо запомним это, однако в поле зрения нашего исследования впредь будут только наличные и подручные вещи.

Исходя из вещей, мы понимаем самих себя в смысле самопонимания повседневного вот-бытия (Dasein). Понимать себя из вещей обихода означает набрасывать собственную способность быть на выполнимое, настоятельное, необходимое, целесообразное, присущее делам повседневной деловитости. Dasein понимает себя из способности быть, которая определена через удачу и неудачу, исполнимость и неисполнимость в обиходе. Так Dasein приходит от вещей к себе. Оно ожидает своей собственной способности быть как бытийной способности такого сущего, которое покинуто на милость вещей [и зависит от] того, что вещи дают и в чем они отказывают. Способность быть набрасывают как бы сами вещи, т. е. обхождение с ними, значит, первично ее набрасывает не Dasein из самой своей самости, хотя Dasein, как оно есть, всегда экзистирует как обхождение с вещами. Не-