§ 9. Доказательство необходимости обоснования тезиса

93

сущего понят, т. е. разомкнут. Поэтому мы проводим различие не просто терминологическое, но по существу дела, между открытостью сущего и разомкнутостью его бытия. Сущее может быть раскрыто, будь то на пути восприятия или с помощью какого-то иного доступа к нему, только если бытие уже разомкнуто, только если я его понимаю. Только тогда я могу спросить, действительно ли оно или нет, и задаться целью каким-то путем установить действительность сущего. Теперь, должно быть, мы сумеем точнее выявить связь между открытостью сущего и разомкнутостью его бытия и показать, как разомкнутость (выявленность) бытия фундирует, т. е. предоставляет основание, фундамент, возможности открыть сущее. Иначе говоря, теперь мы сумеем понятийно ухватить различие между открытостью и разомкнутостью как возможное и необходимое, но также и постичь возможное единство обоих. Здесь заодно заключена и возможность уловить различие между открытым в открытии сущим и разомкнутым в ра-зомкнутости бытием, т. е. фиксировать различие между бытием и сущим, онтологическую дифференцию. Занимаясь проблемой, поставленной Кантом, мы приходим по ходу дела к вопросу об онтологической дифференции. Только на пути решения этой основной онтологической проблемы мы, возможно, сумеем не только позитивно обосновать тезис Канта: «Бытие не есть реальный предикат», но, заодно, и позитивно дополнить его некоторой радикальной интерпретацией бытия вообще как наличия (действительности, существования).

Мы видим теперь, что возможность установить онтологическое различие, очевидно, связано с необходимостью исследовать интенциональность, т. е. способ доступа к сущему, хотя это не означает, что способ доступа к любому сущему представляет собой восприятие в смысле Канта.

Когда Кант отождествляет действительность и восприятие, он не ставит во главу угла разъяснение смысла действительности или существования. Он остается на отдаленных подступах к этому проблемному полю, и эти подступы для него теряются в невнятице. Тем не менее, путь, который Кант прокладывает, обращаясь к субъекту в самом широком смысле слова, ведет в единственно возможном и верном направлении. Неверно, что это направление интерпретации бытия, действительности, сутцество-

102

103

94

Тезис Канта: бытие не есть реальный преди

104

вания, экзистенции было впервые указано философией Нового времени после Декарта посредством явной ориентации философской проблематики в направлении субъекта. Направленность на субъект, соответственно, на то, что, по сути, этот термин подразумевает, наше Dasein, избирает также уже совсем не субъективистски ориентированная постановка вопроса в античности, принадлежащая Платону и Аристотелю. Но это не означает, что позволительно интерпретировать глубинную тенденцию философии Платона и Аристотеля некоторым образом в духе Канта, как это произошло в Марбургской школе уже много лет тому назад. Греки двигались в своей попытке объяснить бытие в том же направлении, что и Кант, когда они восходили к Хбуо?. Логос обладает особым свойством — делать явным, нечто открывать, соответственно,— размыкать, хотя греки различали одно и другое так же мало, как и философия Нового времени. Лоуо? есть глубинный образ действия (Verhaltung), принадлежащий фихл, некое äXn.Oeuei.v, делание-явным, которое присуще фихл в самом широком смысле или vovs: эти термины будут скверно поняты, если переводить их бездумно как «душа» и «дух» и ориентироваться на соответствующие понятия. Душа беседует сама с собой, говорит Платон, о бытии; она проговаривает сама с собой бытие, бытие-иным, самость, движение, покой и тому подобное, т. е. она уже понимает, находясь сама с собой, нечто такое, как бытие, действительность, существование и т. д. Лоуо? фихл? ^есть горизонт, в который вступает всякая деятельность, направленная на объяснение бытия и действительности. Любая философия, так или иначе постигающая «субъект», так или иначе помещающая его в центр философского исследования, прибегает в объяснении глубинных онтологических феноменов к душе, духу, сознанию, субъекту, Я. Античная, равно как и средневековая онтология, не есть, как это мнит ставшее привычным невежество, чисто объективная онтология, исключающая сознание, но своеобычие античной и средневековой онтологии состоит именно в том, что сознание и Я берутся как сущие в том же смысле, в каком и объективное берется в качестве сушего. Об этом свидетельствует то обстоятельство, что античная философия ориентировала свою онтологию на логос, и можно было бы с определенной долей истины

$ 9. Доказательство необходимости обоснования тезиса

95

сказать, что античная онтология есть логика бытия. Это верно постольку, поскольку логос представляет собой такой феномен, который должен прояснить, что значит бытие. «Логика» бытия не означает, однако, что онтологические проблемы, якобы, сводятся к логическим в смысле школьной логики. Восхождение к Я, душе, сознанию, духу и Dasein необходимо по вполне содержательным причинам.

Мы можем выразить эту согласованность в направлении путей философской интерпретации бытия и действительности при помощи иной формулировки проблемы. Бытие, действительность, существование относятся к наиболее общим понятиям, которые Я как бы приносит с собой, и которые поэтому называли и называют «прирожденными идеями», ideae innatae. Они с самого начала заключены в человеческом Dasein. Оно приносит с собой, согласно своему бытийному устроению, некое видение, iSeiv, некое понимание бытия, действительности, существования. Лейбниц говорит в разных местах, хотя и гораздо грубее и размытее, чем Кант, что только в рефлексии, направленной на самих себя, мы схватываем, что такое бытие, субстанция, тождество, длительность, изменение, причина, действие. Учение о прирожденных идеях господствует более или менее отчетливо во всей истории философии. Оно есть, впрочем, скорее способ уклониться от проблемы, отставить ее в сторону, чем ее решить. Все слишком просто сводится к некоему сущему и некоему его свойству — врожденности, причем саму врожденность далее уже не разъясняют. Врожденность, как бы смутно она тут не схватывалась, не может быть понята в психологически-биологическом смысле. Здесь хотят сказать, что бытие и существование поняты раньше, чем сущее. Это не значит, однако, что бытие, существование и действительность суть то, что каждый отдельный индивидуум в своем биологическом развитии улавливает ближайшим образом, скажем, что дети ближайшим образом понимают, что такое существование. Это многозначное выражение «врожденность» только намекает на более раннее, предшествующее, а priori, на то, что после Декарта и вплоть до Гегеля отождествляют с субъективным. Из этого тупика проблему можно вывести (т. е. впервые поставить как проблему) только тогда, когда поставлен вопрос о том, что означает врожденность, как она возможна на

/05

Тезис Канта: бытие не есть реальный предикат

106

основании бытийного устроения Dasein, как ее нужно очерчивать. Врожденность не есть психологически-биологический факт, но ее смысл заключается в указании, что бытие, существование суть более ранние, чем сущее. Врожденность нужно понимать в философски-онтологическом смысле. При этом непозволительно думать, что упомянутые понятия и основоположения потому врожденные, что все люди признают правильность этих положений. Согласие людей по поводу правильности закона противоречия есть только знак врожденности, но не основание. Ссылка на всеобщее согласие и единодушие — еще отнюдь не философское обоснование логической или онтологической аксиомы. Мы увидим, феноменологически исследуя второй тезис: всякому сущему принадлежит «что» и способ-быть, что там открывается тот же самый горизонт, т. е. [предпринимается] попытка прояснить понятия бытия, обратившись к вот-бытию человека. Правда, тут обнаружится, что это обращение именно в связи с обсуждаемой проблемой в античной и средневековой онтологии сформулировано не так членораздельно, как у Канта. Но фактически этот горизонт здесь налицо.

Нам стало понятно в разных отношениях, что критическое обсуждение тезиса Канта приводит к необходимости эксплицитной онтологии Dasein. Ведь только на основе выделения онтологического глубинного устроения Dasein мы будем в состоянии в достаточной мере понять тот феномен, который подчинен идее бытия — понимание бытия, которое лежит в основе всякого отношения к сущему и ведет его за собой. Только когда мы поймем онтологическое глубинное устроение Dasein, мы сможем прояснить для себя, как в вот-бытии (Dasein) возможно понимание бытия. Но нам стало также понятно, что онтология Dasein представляет собой скрытую цель и постоянное, более или менее явное, требование всей истории развития западной философии. Это можно, однако, увидеть и доказать только [в том случае,] если само это требование членораздельно сформулировано и в основных чертах исполнено. Обсуждение тезиса Канта привело нас, в частности, к фундаментальной онтологической проблеме, к вопросу о различии бытия и сущего, к проблеме онтологической дифференции. Разъясняя тезис Канта, мы на каждом шагу наталкивались на проблемы, хотя, собст-