§20. Временность и темпоральность

375

опредмечивание не означает субъективного восприятия и толкования на свой лад того, что схватывается как предмет. Фундаментальный акт опредмечивания, будь то опредмечивание сущего или бытия, выполняет — и это не отменяет глубинного отличия одного от другого — определенную функцию, состоящую в членораздельном набрасывании предданного в направлении того, в направлении чего оно уже набрасывалось в донаучном опыте или понимании. Коль скоро бытие должно стать опредмечен-ным,— коль скоро понимание бытия должно быть возможно как наука онтология,— коль скоро вообще должна иметь место философия, то в членораздельном наброске должно раскрыть себя то самое, в направлении чего бытийное понимание как понимание уже допонятийно осуществило набросок бытия.

Перед нами стоит задача не просто продвинуться вперед (или назад) от сущего к его бытию, но, если мы спрашиваем об условии возможности понимания бытия как такового, мы должны задавать вопрос так, что он метит по ту сторону бытия, в том направлении, в каком оно само как бытие себя набрасывает. Задавать вопрос, который метит по ту сторону бытия, кажется небывалым предприятием; может статься, что оно проистекает из фатального затруднения, состоящего в том, что у философии иссякли проблемы; оно представляет собой, как кажется, лишь отчаянную попытку самоутверждения философии перед лицом так называемых фактов.

В начале этого лекционного курса мы подчеркивали: чем элементарнее поставлены простейшие философские проблемы, чем меньше в них тщеславия, присущего нам, нынешним, мнящим, что мы продвинулись дальше, чем меньше крохоборства в отношении наугад выхваченных побочных вопросов,— тем непосредственнее мы сами собой вступаем в общение с подлинным философствованием. Мы видели с разных сторон, что вопрос о бытии вообще в явном виде попросту больше не ставится, но что он повсеместно требует своей постановки. Когда мы ставим его заново, мы одновременно понимаем, что философия в своем кардинальном вопросе не продвинулась дальше по сравнению с тем, какой она была у Платона, и что в конце [времен] ее глубинная тоска — не столько о том, чтобы продвинуться дальше, т. е. прочь от самой себя, сколько о том, чтобы прийти к самой себе. У Гегеля философия, т. е. античная философия, в опре-

деленном смысле продумана до конца. И он мог по праву объявить, что отдает себе в этом отчет. Но в той же мере настаивает на себе законное требование начать заново, т. е. понять ограниченность гегелевской системы и увидеть, что Гегель вместе с философией приходит к концу, поскольку он движется в кругу философских проблем. Это кружение в кругу не позволило ему отправиться к центру круга и пересмотреть его, начиная от основания. Вовсе не обязательно искать за пределами этого круга другой круг. Гегель увидел все, что только возможно. Но вопрос состоит в том, увидел ли он это из радикального центра философии, исчерпал ли он все возможности начала, дабы сказать, что теперь он находится в конце. Не нужно пространных доказательств, чтобы стало понятно, насколько непосредственно мы, пытаясь выйти за пределы бытия к тому свету, из которого и в котором оно само вступает в просвет понимания, движемся в поле основной проблемы Платона. Сейчас не время вдаваться в анализ постановки вопроса у Платона, но хотя бы грубое указание на нее необходимо, чтобы мало-помалу исчезало мнение, будто наша фундаментально-онтологическая проблема — вопрос о возможности понимания бытия вообще — представляет собой некие случайные, партикулярные и несущественные мыслительные изыски.

В конце VI книги «Государства» Платон дает в определенной связи (подробности дела нас сейчас не интересуют) членение областей сущего, причем именно в отношении возможных способов доступа к сущему. Он различает область видимого глазами, оратбу, и мыслимого, усатой . Видимое есть то, что раскрывается при помощи чувств, мыслимое — то, что внятно рассудку или разуму. К зрению с помощью глаз относятся не только глаза и не 401 только увиденное сущее, но и нечто третье, фсЗ?, свет, точнее — солнце, -п\ю?. Глаз может выявлять видимое только в свете. Всякое выявление требует некоего предваряющего высветления. Глаз должен быть fiXmeiöfi? [солнцевидным, солнцеобразным); Гете перевел — «sonnenhaft». Глаз видит только в свете чего-то [иного]. Соответственно, всякое нечувственное познание, т. е. все науки и особенно философия могут лишь в том случае выявить бытие, если оно обладает своим специфическим высветлением, когда и уоеТстОсн получает свой определенный фб?, свой свет. Что солнечный свет — для чувственного зрения, то 16еа теш

376

Проблема онтологической дифференции

cryaOoü, идея блага, для научной мысли и особенно для философского познания. Поначалу это звучит темно и непонятно. В самом деле, в какой мере идея блага должна выполнять для познания функцию, подобную той, что свет выполняет для чувственного восприятия? Как чувственное познавание есть нечто «причастное солнцу», f]X.ioei6es, так, соответственно, и каждое •yty-уыакеи', всякое познавание ecTbccyaöoeiSes', ^T- ^е- определено через идею блага, dyaöov. У нас нет выражения, подобного «son-nenhaft», для «определенного через благо»'². Но наше соответствие идет еще дальше: Tov fjXtov тоТ? öpcüiievoi? oi uovov oluat tt)v тоО öpäaOat Swa|iiv ттарех⁶¹^ Флсг^$г, dXXd Kai tt\v ~yeveai.v ка1 аи£т)у ка1 троф_чу, oü yeveoiv ainbv бута". «Ты скажешь также, я думаю, что солнце доставляет видимому не только возможность быть видимым, но дает видимому как сущему также становление (Werden), рост и питание». Это расширенное определение переносится также на познавание. Платон говорит: Kai toi? •yiwejaKO|j.evot? Toiyuv цт) \iovov то •yi'yvoJcrKeaÖai фсшсч littö тоС dyaOou Trapeiyat, dXXd ка1 то elvat те ка1 тт)У oualav ütt' eKeivou айтоГ? тгроаеТуси, oük oüatas¹ övtoj тоС ауабоС, dXX' en 402 ^^TT^^K£LVa ТЛ? oÜCTias¹ TTpeaßeia, ка1 8wdu.ei штерех°¹'^то?^М- «Так что ты должен сказать, что и познанному не только случается быть познанным в силу некоего блага, но что оно обладает бытием и чтойностью также от него (блага), причем так, что благо само не есть как-бытие и что-бытие, но превышает таковое бытие достоинством и силой»'¹⁵. То, что высветляет познание суще-

Платон употребляет прилагательное ct'ya0oei8r|S' в «Государстве» 509 а, говоря, что познание и истина только имеют вид блага, но сами они не тождественны благу (само благо — нечто более ценное). Позже неоплатоники стали использовать этот термин в том смысле, который хочет ему придать Хайдеггер, говоря «durch das Gute bestimmt», т. е. ccyaOoeiSii? — это то, что имеет эйдос («форму») блага. — Примеч. переводчика.

" Платон (Burnet), Государство, VI 509 b 2 — b 4. [Politeia, in Platonis opera, ed. John Burnet, vol. 4, Clarendon Press. Oxford, 1899.] "Там же, 509b6-b 10.

" Мы видим, что в первом случае Хайдеггер связывает греческое оиаш с что-быти-ем, чтойностью: паре то firai ка! т\ оисаа соответствует в немецком тексте «...daß es ist und was es ist». Во втором случае знаменитая формула еттекага rfj? ouaias (благо — за пределами, по ту сторону сущности или бытия) передана так: «[D]as Gute [ist] nicht selbst das Wie- undWassein»,T. е.ошпа здесь, по мнению Хайдеггера, и что-бытие, и как-бытие, т. е. бытие — Примеч. переводчика.