§ 13. Характеристика онтологического различия между res extensa и res cogitans на основании кантова толкования проблемы

Обсуждение первых двух тезисов вело всякий раз к необходимости явно возводить постановку вопроса о смысле действительности, соответственно,— вещности и действительности, к деятельным отношениям (Verhaltungen) Dasein, дабы, идя по путеводной нити интенциональной структуры этих отношений и всегда так или иначе прижившейся в каждом из них понятности бытия, спрашивать об устройстве того сущего, с которым всегда соотносится всякое действие (Verhalten) Dasein, т. е. [спрашивать об устройстве] воспринятого в акте восприятия в его воспринятости, произведенного (производимого) в деятельности произведения в его произведенности. Оба эти отношения обнаруживают заодно свойственную им взаимосвязь. Всякое произведение зряче, внимаюше направлено-к... т. е. оно — воспринимающее в широком смысле слова.

Необходимость-подобного восхождения к деятельным отношениям Dasein — знак того, что само Dasein выполняет особую функцию, делая возможным надлежащее фундирование онтологического исследования вообще. Это значит, что исследование специфического способа бытия и бытийного устроения Dasein невозможно обойти. Мы снова и снова подчеркиваем: всякая, даже примитивнейшая онтология с необходимостью имеет в виду Dasein. Где пробуждается философия, там это сущее уже находится в поле зрения, хотя оно, быть может, видится с большей или меньшей степенью отчетливости и по-разному просматривается в своей онтологической функции. В античности и в Сред-

173

162

Тезис онтологии Нового времени

ние века Dasein использовали как бы через силу. У Канта мы видим сознательное восхождение к Я. Разумеется, это восхождение к субъекту имело у него иные мотивы. Оно не возникает прямо из усмотрения фундаментально-онтологической функции Dasein. Это восхождение в специфическом кантовом изводе есть, скорее, результат уже господствовавшей в его время ориентации философской проблематики на субъект. Это — та самая ориентация, которая определяет философскую традицию и, начиная с Декарта, отталкивается от Я, от субъекта. Мотивом этой исходной ориентации на субъект в философии Нового времени служит мнение, что то сущее, каковое есть мы сами, дано познающему как в первую очередь и единственно достоверное, что субъект доступен в прямой и непосредственной достоверности, что он известен лучше, чем объекты. Объекты же, напротив, становятся доступными только на пути некоторого опосредования. Это мнение в такой форме, как мы увидим позже, несостоятельно.

а) Ориентация Нового времени на субъект, ее мотив как не фундаментально-онтологический, ее подвластность традиционной онтологии

В последующем обсуждении третьего тезиса нас не будет интересовать преимущественная роль, приписываемая субъективности в Новое время, еще меньше интересуют нас мотивы, которые привели к преимущественному положению субъекта, или следствия, которые проистекают отсюда для новой философии. Мы нацелены, скорее, на некоторую принципиальную проблему. Как выяснилось, античная философия интерпретирует и понимает бытие сущего, действительность действительного как наличие. Сущее, которое служит образцом для онтологии, т. е. в соответствии с которым прочитывается бытие и его смысл,— это 1⁷4 природа в самом широком смысле, то, что порождено природой, и произведенная отсюда утварь, т. е. — в самом широком смысле — находящееся в распоряжении или, говоря языком, ставшим после Канта общеупотребительным,— объекты. Философия Нового времени произвела тотальный поворот в способе спрашивать [о сущем] и стала исходить из субъекта или Я. Можно было бы предполагать или ожидать, что, в соответствии с коренным поворотом вопроса к Я, это помещенное отныне в центр [фило-

13. Характеристика онтологического различия

163

софской проблематики] сущее в своем специфическом способе быть станет служить мерилом. Можно было бы ожидать, что теперь онтология изберет в качестве образцового сущего субъект и станет интерпретировать понятие бытия, глядя на способ бытия субъекта, что отныне способ бытия субъекта станет онтологической проблемой. Но именно этого и не произошло. Мотивы изначальной ориентации новой философии на субъект не фундаментально-онтологические, т. е. не знание о том, что именно из самого вот-бытия (Dasein) можно прояснить бытие и бытийные структуры и как это можно сделать.

Декарт, который совершает этот (уже подготовленный различными ходами мысли) поворот к субъекту, не только не ставит вопрос о бытии субъекта, но даже интерпретирует бытие субъекта, руководствуясь понятием бытия (и относящейся к нему категорией'), сформированным в античной и средневековой философии. Основные онтологические понятия Декарт перенимает прямиком у Суареса, Дунса Скота и Фомы Аквинского. Неокантианство прошлого столетия измыслило некую историческую конструкцию, согласно которой с Декарта началась совершенно новая эпоха философии, а перед ним — вглубь истории вплоть до Платона, которого, между прочим, также толковали при помощи кантианских категорий, простирается пустыня. Вопреки этому, сегодня с полным правом утверждают, что новая философия после Декарта по-прежнему продолжала разрабатывать старую проблематику метафизики и тем самым со всеми своими новшествами еще оставалась в рамках традиции. Но даже подправив неокантианскую конструкцию истории, мы еще не затронули решающего для философского понимания новой философии обстоятельства. Оно заключается не просто в том, что наряду с новой проблематикой здесь имели дело также и со старыми метафизическими проблемами, но именно в том, что проблемы, поставленные впервые, были поставлены на фундамент ста-

175

В немецком тексте слово «категория» стоит в единственном числе. Тем не менее, Хайдеггер имеет в виду, разумеется, не какую-то «категорию бытия», но «категории» в аристотелевом смысле. Здесь следует заметить, что сам Аристотель говорит в связи с многозначностью смысла сущего о схемах категории (единственное число!): см., например, Metaph. V 7, 1017 а 23 — та ахт|М-^{ата т}>1? катгууорСа?.— Примеч. переводчика.

164

Тезис онтологии Нового времени

рых и на этой основе разрабатывались, что, следовательно, философский поворот новой философии, если основательно осмыслить его онтологически, по сути таковым не был. Напротив, благодаря этому мнимо критическому новому началу философии у Декарта была лишь подхвачена переданная по наследству онтология. Напротив, благодаря этому повороту, этому якобы критическому новому началу античная метафизика превратилась в догматизм, каковым она раньше, если иметь в виду стиль [философствования], никогда не была, т. е. в некоторое умственное упражнение, стремящееся при помощи традиционных онтологических понятий достичь позитивно-онтического знания о Боге, душе и природе.

Хотя, в принципе, в новой философии все остается на своих старых местах, выделение субъекта, ударение на субъекте должно было, тем не менее, привести к тому, что различие между субъектом и объектом некоторым образом оказалось в центре, а подлинная сущность субъективности схватывалась во взаимосвязи с этим различием.

Поначалу нужно научиться видеть, каким образом вообще философия Нового времени толкует это отношение между субъектом и объектом, точнее, как она характеризует субъективность. Различение субъекта и объекта пронизывает проблематику всей новой философии и проникает даже в развертывание сегодняшней феноменологии. Гуссерль говорит в своих «Идеях к чистой феноменологии и феноменологической философии»: «Учение о категориях должно исходить из этого, самого радикального из всех бытийных различений — бытие как сознание [т. е. — res cogi-tans] и бытие как 'засвидетельствованное' сознанием 'трансцендентное' бытие [res extensa]»². «Между сознанием [res cogitans] и реальностью [res extensa] поистине зияет смысловая пропасть³». Гуссерль всегда ссылается на это различие и именно в той форме, в какой его высказал Декарт: res cogitans — res extensa.

²   Husserl, Ideen, Bd. I, p. 174. [Хайдеггер ссылается на первое издание «Идей» в Jahrbuch für Philosophie und phänomenologische Forschung, Bd. I, § 42 (Halle, Max Niemeyer Verlag, 1913, 1922, 1928, 1980, 1993). Имеется русский перевод, выполненный А. В. Михайловым: «Идеи к чистой феноменологии и феноменологической философии», Т. 1, «Дом интеллектуальной книги», М., 1999].

³  Там же, с. 117.