§ 19. Время и временность

309

менности проясняется также и характеристика времени как числа. Поскольку покой представляет собой предельный случай движения, вместе с определением отношения времени и движения выясняется также отношение времени и покоя. В связи с понятием внутривременности оказывается также возможным пролить свет на отношение времени к вневременному, к тому, что обычно обозначают как безвременное.

Четвертая глава (гл. 13) ставит вопрос о единстве времени в многообразии последовательно сменяющих друг друга «теперь». Аристотель хочет показать здесь, каким образом «теперь», то vüv, образует собственно связность времени, auf exeia, что означает букв, «держаться вместе», латинское continuum, немецкое «Stetigkeit», «непрерывность». Это вопрос о том, в какой мере «теперь» удерживает и собирает в себе время как целое. Все определения времени соотносятся с «теперь». Аристотель присоединяет к объяснению awex^eia интерпретацию некоторых определений времени — f|Sr|, «тотчас», и ар-п. «только что», «вот как раз», и далее — rraXai «некогда» или «однажды», а также ё^сифуг]?, «вдруг». «Тотчас», «только что», «однажды», «вдруг», «после», «прежде» суть определения, каждое из которых восходит к «теперь». «Только что» увидено из некоторого теперь, когда взгляд направлен вспять, «тотчас» — из некоторого теперь, когда 335 мы как бы смотрим вперед. Эти определения Аристотель не схватывает в их внутренней взаимосвязи, он только приводит примеры определений времени, без того чтобы распознать их систематику.

Пятая глава (гл. 14) снова возвращается к определению, которое использовалось для дефиниции времени — то ттротероу и штероу, раньше и позже. В ней объясняется отношение «раньше» и «позже» к «до» и «после». — После этих объяснений Аристотель вновь принимается за первую проблему: где и как есть время? Этот вопрос Аристотель уточняет в VIII книге «Физики», в которой он ставит время в зависимость от вращения неба и от ума (уои?). Время не привязано к определенному движению и определенному месту. В некотором смысле оно есть повсюду. И все же, поскольку по определению время есть нечто исчисляемое, оно может быть лишь там, где есть счет. Счет же есть определенный образ действия, присущий душе. Время в некотором смысле — везде, и все же всякий раз — только в душе. Здесь мы снова

310

Проблема онтологической дифференции

сталкиваемся с трудной проблемой: что означает: время — в душе? Эта проблема соответствует вопросу, который мы разбирали в связи с четвертым тезисом: что означает, что истина в рассудке? Покуда у нас нет удовлетворительного понятия души, рассудка, т. е. — Dasein, нам трудно сказать, что это значит: время в душе. Когда говорят, что время есть нечто субъективное, тем самым ничего не добиваются, разве что возникает повод заняться совершенно превратно понятыми проблемами.

Возникает вопрос: как могут разное сущее и разное движущееся, которое есть во времени, будучи разным, быть в одном и том же времени. Как возможна одновременность различного? Мы знаем, что вопрос об одновременности, точнее, о возможности интерсубъективной констатации одновременных событий, представляет собой одну из основных проблем теории относительности. Философская разработка проблемы одновременно-336 сти зависит, во-первых, от определения понятия внутривремен-ности, т. е. от вопроса, как нечто вообще есть во времени, и, во-вторых, от прояснения вопроса о том, каким образом и где есть само время, точнее говоря, есть ли время вообще, т. е. может ли оно быть названо сущим.

Поскольку для Аристотеля время — это нечто, относящееся к движению и движением измеряемое, все сводится к тому, чтобы найти наиболее чистое движение, которое измеряет время исходным образом. Первая и преимущественная мера для любого движения есть вращение (кик\офор[а) внешнего неба. Это — круговое движение. Время есть, тем самым, в определенном смысле круг.

Уже из этого краткого обзора видно, что Аристотель разворачивает ряд центральных проблем, относящихся ко времени, и делает это не без разбора, а в соответствии с их содержательной взаимной скрепленностью. Все же нужно обратить внимание на то, что многие проблемы здесь только затронуты, и даже те из них, что разработаны более детально, вовсе не закрыты для дальнейшего исследования и новой радикальной проблематизации. Но в целом Аристотелем затронуты все центральные проблемы, которые так или иначе обсуждались в ходе дальнейшего развития философии. Можно сказать, что в последующее время так и не удалось выйти существенным образом за пределы аристотелевой разработки проблемы времени, за исключением, быть мо-