Пример. Я русский

(Из курса «Расти-расцветай, мое чадо» в Идштайне, 2004 г.)

Примечание. Речь пойдет о гиперактивном мальчике лет шестнадцати и его родителях.

Хеллингер просит маму сесть к нему, рядом с ней сидят отец и сын.

Хеллингер, обращаясь к группе: Посмотрите на них. В ком из них проблема?

(Указывает на маму) Проблема в ней.

Они смотрят друг на друга. Мама кивает.

Хеллингер, обращаясь к группе: Мальчику сразу стало легче.

Сын смеется.

Хеллингер маме: Вопрос: могу я с тобой работать?

Мама: Да.

Хеллингер: На это мне нужно разрешение. Я буду работать тщательно и бережно. В твоей родительской семье было что-то особенное?

Мама: Отец рано умер. У него не было гражданства. Он родился в русской семье. В семье евреев. Его родителей лишили собственности и разлучили. Их отправили в ссылку. Мой отец пробыл долгое время в лагере. Затем попал в армию и так оказался в Германии. Семью и жену, которая у него там была, он больше не увидел.

Хеллингер: Конечно, здесь много тяжкого.

Мать: Отец отца наложил на себя руки, мама умерла в блокадном Ленинграде.

Хеллингер: А в семье, которую отец оставил, были дети?

Мама: Не знаю. Мама знает, а мы не знаем.

Хеллингер: Твой сын воплощает в себе этого оставленного ребенка.

Сын внимательно и с явным облегчением слушает. Хеллингер, обращаясь к группе: Разумеется, я ничего не знаю точно. Но у меня возник такой образ.

Хеллингер ставит сына и заместителя оставленного ребенка друг напротив друга. Сын ведет себя беспокойно. Оставленный ребенок плачет. Он смотрит в пол и закрывает лицо руками. Хеллингер вводит в расстановку заместителя отца матери и ставит его рядом с сыном. Оставленный ребенок втянул голову в плечи и обхватил себя руками. Мать сидит на стуле рядом с Хеллингером в той же позе.

Хеллингер, обращаясь к группе: Поза мамы повторяет позу оставленного ребенка. Вы видите? Маме: Встань рядом с сыном.

Она встает рядом с сыном. Отец отошел на шаг назад. Хеллингер: Сыну стало легче, когда рядом с ним появилась мама. Намного легче.

Сын беспокойно шевелит руками и смотрит в пол. Хеллингер ставит рядом с оставленным ребенком его мать. Мама тяжело вздыхает. Мать оставленного ребенка смотрит в потолок. Ребенок, сложив на груди руки, сползает на пол и кладет голову ей на ноги.

Хеллингер маме: Подойди к матери твоего оставленного брата,

не торопись.

Она подходит к матери оставленного ребенка и замирает на некотором расстоянии от нее. Оставленный ребенок поворачивается на спину и обнимает левой рукой ноги матери. Сын проявляет сильное беспокойство.

Теперь обе матери подходят друг к другу и берутся за руки. Мама смахивает слезы. Мать оставленного ребенка привлекает ее к себе, и они нежно обнимаются. Через некоторое время они перестают обниматься. Хеллингер просит маму сына встать рядом с матерью ее брата. Обе женщины смотрят друг на друга.

Хеллингер сыну, увидев, что тот порывается подойти к маме: Иди-иди.

Он подходит к маме, гладит ее лицо и нежно обнимает. Мать оставленного ребенка то и дело смотрит на своего сына. Спустя какое-то время сын убрал руки. Он стоит напротив мамы, и они улыбаются друг другу.

Хеллингер сыну: Скажи маме: «Я русский».

Сын: Я русский.

Они с мамой улыбаются друг другу.

Хеллингер сыну: Как ты при этом себя чувствуешь?

Сын: Мне хорошо.

Хеллингер: Правильно. Теперь ты нашел свое место. Теперь у тебя есть подданство. Думаю, мы подошли к концу.

Заместителям: Спасибо вам всем.

Мама вытирает слезы с лица. Мама и сын обнимаются. Отец с облегчением вздыхает.

Судьбы

Хеллингер, обращаясь к группе: Я хочу сказать несколько слов о судьбах. То, что мама здесь рассказала о судьбах в своей семье, если приглядеться, чудовищно. Мы видели, что судьбы оказывают на нас влияние спустя поколения. Я лишь слегка коснулся их, затронул только одну точку. И тем не менее, этого достаточно, чтобы облегчить состояние мальчика и, конечно, мамы тоже.

Сыну: Ты прямо сияешь. Приятно это видеть.

Обращаясь к группе: Нас тянет в судьбах видеть ужасное, жалеть погибших на войне людей и этого отца, который был русским солдатом.

Маме: Конечно, тогда творились ужасные вещи, и с отцом тоже. Мы это видели. Он не просто так сбежал.

Обращаясь к группе: Давайте сейчас проверим, что происходит, когда мы жалеем людские судьбы. Например, когда мы жалеем бабушку, умершую от голода в Ленинграде, или дедушку, наложившего на себя руки, или оставленную жену и, быть может, детей. Что происходит в душе, когда мы испытываем жалость? Мы становимся сильнее или слабее?

Нас приучили жалеть, в том числе религия этому учит. Но что конкретно происходит, когда мы испытываем жалость? Тогда мы ищем виноватых, точнее, обвиняем бога, или как бы мы его ни называли. Мы спрашиваем себя, как могло произойти такое? Мы смотрим на этих людей и думаем, что им на долю выпало столько ужасов по сравнению, скажем, с нами.

А если встать в один ряд с этими людьми: бабушкой, дедушкой и всеми другими, оставленной женой, ребенком, мы окажемся меньше или больше? Разве можно возноситься над ними, называя их судьбы ужасными, словно у нас есть право судить, словно нам доподлинно известно, что хорошо, а что плохо?

Здесь мы выходим за рамки обыденных представлений, знакомых нам из определенных школ психотерапии, психологии, педагогики или философии. Пока мы остаемся пойманными в данные представления, они отделяют нас от понимания судеб и их величия. Здесь мы поднимаемся на другой уровень и принимаем все как есть, бесстрастно и не делая никаких различий. Просто как оно есть. Тогда мы передвигаемся на уровне духовной силы. Тогда в решающий момент мы можем встретиться лицом к лицу с такими судьбами и кое-что изменить одним нашим присутствием.