Кто виноват или в чем причина?

Когда видишь, что в семье произошло несчастье, видишь, как рушатся отношения в паре, или кто-то тяжело заболевает, иногда задаешься вопросом: «Кто виноват или в чем причина?» Как отзывается в душе этот вопрос? Люди думают: «Знать бы, в чем причина, я ли виноват или кто другой, можно было бы предупредить несчастье, что-то изменить». Если искать виноватых, возникает представление, словно в моих силах было что-то изменить или кто-то другой мог бы что-то исправить. Это означало бы вознестись над судьбой.

Признать факт несчастья — не потому что кто-то виноват, а потому что это судьба — нелегко. Скажем, когда кто-то тяжело болеет, накладывает на себя руки, или отношения в паре расстраиваются. Но признание было бы адекватной реакцией. Кто пребывает в таком расположении духа, находит покой. Это означает отказаться от представления держать все под контролем. И тогда появляются силы для нового. Приведу еще один пример.

Пример. Детские жертвы

(семинар для раковых больных в Зальцбурге, 2000 г.)

Райнхард: У меня карцинома предстательной железы, а моя дочь вот уже пять лет страдает анорексией. Ужасно.

Хеллингер: Ты знаешь, что значит анорексия? Тебе знакома динамика анорексии? Дочь мысленно говорит тебе: «Лучше исчезну я, чем ты, милый папа». Это широко распространенная динамика анорексии. Какое здесь может быть решение? Скажи дочери: «Я останусь жить».

В семейной расстановке три дочери стоят напротив матери. Райнхард поставил себя за плечами у жены. Стало ясно, что он хочет покинуть семью. Отец отходит на несколько шагов назад и отворачивается. Хеллингер ставит дочь, больную анорексией, спиной к отцу, словно она не дает ему уйти.

Хеллингер дочери с анорексией: Как ты себя здесь чувствуешь?

Дочь: Хочется плакать. И все-таки это хоть какое-то избавление. Здесь мне лучше.

Хеллингер заместителю Райнхарда: Что изменилось с тех пор, как она здесь стоит?

Муж: Мне лучше.

Хеллингер Райнхарду: Если твоя дочь уйдет, тебе будет лучше. Это как тайное жертвоприношение ребенка, старый обычай, который здесь находит продолжение. Родители считают: «Если ребенок уйдет, мы сможем остаться». Послание родителей, или в данном конкретном случае, послание отца ребенку следующее: «Умри, чтобы я смог остаться в живых». А ребенок говорит тебе: «Я умру, чтобы ты остался жить». Здесь имеет место очень архаичная динамика.

Обращаясь к группе: Если встречается такой набор фактов, решение следует искать в роду. Только на уровне родительской семьи решения не найти.

Райнхарду: Твоя добрая воля или добрая воля жены здесь не помогут. Нам нужно найти решение для ребенка.

Отрицание несправедливости

Хеллингер Райнхарду, узнав о депортации семьи жены из Чехии: Родители твоей жены были нацисты?

Райнхард: Нет, совсем наоборот. Случилось так, что немцам пришлось уехать и все бросить.

Хеллингер: Аффект тебя выдал, скоропалительный ответ и аффект тебя выдали.

Хеллингер выбирает трех женщин и одного мужчину на роль чехов и ставит их в ряд.

Хеллингер жене Райнхарда: Что изменилось?

Жена: Мне приятно их видеть.

Хеллингер: Как ты думаешь, кто это?

Жена: Не знаю, но мне приятно их видеть. В этом что-то есть.

Хеллингер: Они замещают чехов.

Жена: Мне нравится на них смотреть.

Женщина подходит к заместительнице второй чешки, они обнимаются. Затем она остается стоять рядом с ней.

Хеллингер жене Райнхарда: А как ты сейчас?

Жена: Мне здесь хорошо, Я словно вырастаю.

Хеллингер первой чешке: Что происходит с тобой?

Первая чешка: Сердце колотится. Что-то здесь не так. Меня куда-то тянет.

Она делает шаг вперед и смотрит при этом в пол, на миг замирает в нерешительности, оборачивается, смотрит на других чехов и ложится перед ними на землю. Хеллингер выбирает заместителей для родителей жены и ставит их перед лежащей на полу женщиной. Третью чешку бросило в дрожь.

Хеллингер матери жены: Что с тобой происходит?

Мать жены: Мне ужасно страшно. Кажется, впереди угроза. Хочется к детям. Да, наверное, так лучше.

Хеллингер: Следуй своему импульсу.

Мать жены: Я не могу пошевелиться.

Хеллингер отцу жены: А что с тобой?

Отец жены: Мне становится безмерно грустно, когда я смотрю на чехов.

Хеллингер третьей чешке: Что с тобой происходит?

Третья чешка: Мой взгляд целиком прикован к отцу жены, только и думаю: «Не причини мне зла».

Она по-прежнему сильно дрожит. Теперь и чешский мужнина ложится поодаль на пол. Вторая и третья чешки тоже опустились на пол.

Хеллингер родителям жены, увидев, что они хотят отвернуться: Вы должны смотреть на мертвых, вы должны смотреть на них.

Родители жены неподвижно стоят и смотрят на мертвых. Потом мать жены отводит взгляд в сторону.

Хеллингер родителям жены: Ложитесь рядом с ними.

Детям: Подойдите к родителям, все втроем, и встаньте напротив.

Дети встали напротив родителей и почувствовали тягу к ним.

Хеллингер отцу женщины: Как ты сейчас себя чувствуешь?

Отец жены: Я краем глаза наблюдал, что происходило с чехами. Так мне хорошо.

Мать жены: Наверное, единственным выходом для меня было лечь рядом с ними. Все другое было бы невозможно.

Хеллингер обращаясь к группе: Из поведения заместителей можно заключить, что родители жены отчасти виноваты в смерти чехов. Сама динамика и ее трагизм заставляют думать в этом направлении. Еще мы увидели, что насильники обретают покой только лежа рядом с мертвыми жертвами, что бы там в конкретном случае ни происходило, а жертвы обретают покой, только приняв насильников такими какие они есть. Только что мертвая женщина положила руку на руку отца жены. Теперь они обрели мир. Конец разрешительного процесса для насильников и для жертв наступает, когда они находят друг друга. Когда они вместе, живые могут отвернуться, как мы здесь видели. Тогда прошлое перестает их беспокоить.

Обращаясь к жене: Как ты теперь себя чувствуешь?

Мать: Мне здесь хорошо.

Хеллингер Райнхарду: А ты как себя чувствуешь?

Райнхард: Сначала мне было очень грустно, а сейчас получше.

Хеллингер группе: Вот пример тому, сколько еще, должно быть, люди скрывают и отрицают в Германии и в Австрии: непризнанные преступления, замолчанная несправедливость. Как выясняется, столько потомков страдают от этого, вплоть до третьего поколения, даже до четвертого. А путь к примирению следующий: преступники должны увидеть жертв, посмотреть им в глаза и отдаться им на суд. Тогда что-то сдвинется с места. В данном случае жертвы не питали вообще никакой ненависти к насильникам. Самое важное здесь — почтить жертв и в конце положить насильников рядом с ними.

Райнхарду: Я расскажу тебе еще одну историю, важную для тебя и твоей страдающей анорексией дочери.

Любовь

Одному человеку приснилось, будто он услышал голос бога, сказавший: «Вставай, возьми сына, единственного и любимого, отведи его на гору, которую я тебе укажу, и принеси его там мне в жертву!» Утром мужчина поднялся, посмотрел на сына, единственного и любимого, посмотрел на жену, мать его сына, и посмотрел на бога. Взял ребенка, отвел его на гору, соорудил алтарь, связал сыну руки, занес нож и собрался его убить. Тут он услышал другой голос и вместо сына зарезал овцу.

Как смотрит сын на отца?

Как смотрит отец на сына?

Как смотрит жена на мужа?

Как смотрит муж на жену?

Как они смотрят на бога?

И если бог есть, как он смотрит на них?

Другому человеку приснилось, будто он услышал голос бога, сказавший: «Вставай, возьми сына, единственного и любимого, отведи его на гору, которую я тебе укажу, и принеси его там мне в жертву!» Утром мужчина поднялся, посмотрел на сына, единственного и любимого, посмотрел на жену, мать его сына и посмотрел на бога. И ответил богу, прямо в лицо: «Я этого не сделаю!"

Как смотрит сын на отца?

Как смотрит отец на сына ?

Как смотрит жена на мужа ?

Как смотрит муж на жену?

Как они смотрят на бога?

И если бог есть, как он смотрит на них?

Хеллингер, обращаясь к группе: К этой истории я ничего добавлять не стану. Но она показывает, что очень часто для решения требуется невероятный скачок во внутреннем развитии.