Общее горе

(Из курса в Неве-Шалом в Израиле, 2001 г.)

Хеллингер: Когда мы вспоминаем то, о чем сожалеем в жизни, например, мы очень плохо обошлись с другим человеком, а он говорит: «Я тебя прощаю» — что мы чувствуем? Нам становится лучше или хуже? Мы чувствуем себя больше или никчемнее? Кто прощает таким образом, возносится над нами и умаляет наше достоинство.

Прощение

К случаю хочу сказать несколько слов о вине. Вина прибавляет нам сил делать добро. У невинных людей на добро меньше сил. Только провинившиеся и отвечающие за последствия вины люди, обладают особенной силой, чтобы делать много добра. Когда прощаешь виноватого, отбираешь у него эту особенную силу и преумаляешь его особенное достоинство. Недавно мне попалась в руки статья Дана Бар-Она, профессора в университете имени Давида Бен-Гуриона, в ней он пишет следующее. С одной стороны, немцы надеются на прощение со стороны евреев, но евреи не готовы их простить. С другой стороны, израильтяне надеются на прощение со стороны палестинцев. Итак, с одной стороны, они отказывают в прощении, с другой — сами надеются на него.

Но что бы было, если бы евреи простили немцев? Тогда бы немцы уже не смогли так глубоко и сочувственно оплакивать жертв Холокоста, а израильтяне не смогли бы почтительно помириться с немцами. Значит прощение — неверный путь к полноценному примирению.

Достоинство

Если бы немцы признались в причиненных ими евреям ужасах и беспрецедентной в наше время жестокости, если бы они взглянули на убитых жертв и дали бы посмотреть на себя, не всем скопом, а посмотрев в лицо каждому отдельному человеку, они бы рухнули без сил. Не просто отдельные насильники, а вся нация в целом. Ведь практически все немцы в той или иной степени участвовали в надругательстве над еврейским народом.

Тогда все стали бы незначительными перед жертвами. Если бы немцы в самом деле допустили эти горе и боль, они бы вернули себе часть своих сил и достоинства в глазах переживших войну. Та же скорбь срочно требуется от евреев. Ведь многие евреи не отваживаются по-настоящему посмотреть на жертв Холокоста, взглянуть им в глаза, увидеть их страдания и судьбы, глубоко склониться перед ними и по-настоящему их оплакать. Если бы евреи так скорбели по своим умершим, а немцы так скорбели по убитым ими, общее горе примирило бы обе стороны. А когда надеешься на прощение или сам прощаешь, настоящее примирение невозможно.

Израиль и палестинцы

Разумеется, сказанное относится и к конфликту между Израилем и палестинцами. Недавно на конгрессе в Вюрцбурге Дан Бар-Он выступал с израильской стороны, а Сэми Адван — со стороны палестинцев о путях примирения между их народами. Они предложили общий мастер-класс, в котором обе стороны могли представить свое видение по вопросу изгнания палестинцев в надежде, что это поможет сторонам лучше понять друг друга и сблизиться. Разумеется, я как немец вижу вещи в более широком контексте, ведь то, как палестинцев изгнали из Палестины, ранее пережили многие израильтяне в Германии.

В ходе мастер-класса Дан Бар-Он и Сэми Адван попросили меня показать в расстановке, руководствуясь личным опытом, что необходимо для примирения между Израилем и палестинцами. Я выбрал из группы пятерых заместителей палестинцев, причем только евреев. Затем я выбрал пятерых заместителей израильтян и расставил обе группы на расстоянии двух метров друг напротив друга. Одна из заместителей палестинцев смотрела в пол. В семейной расстановке это значит, что она там видит умершего человека. Тогда я выбрал заместителя этого умершего и попросил его лечь на спину на пол между обеими группами. Мы не определили, израильтянин он или палестинец, ведь на обеих сторонах было немало убитых.

Палестинка сразу встала на колени перед мертвым. Очевидно, она оплакивала ребенка, павшего жертвой конфликта. Одна из заместительниц с израильской стороны хотела перейти на сторону палестинцев, но они не приняли ее. Должно быть, она хотела попросить прошения, но здесь это было неуместно. Затем палестинцы один за другим опустились на пол, горе одолело их. Один из израильтян упал навзничь и горько заплакал. Всех прочих израильтян тоже охватила глубокая боль.

На этом месте я оборвал расстановку и спросил отдельных заместителей, что с ними происходило. Все сходились в одном: они глубоко скорбели. Ни один палестинец ничего не потребовал от израильской стороны. Это очень удивило израильтян, они думали, что палестинцы хотят вернуться и предъявить свои права на потерянное имущество. Выяснилось, что, прежде всего, для палестинцев важно одно: они хотели, чтобы к ним относились как ко много натерпевшимся людям. Обе стороны вдруг почувствовали, сколько горя им пришлось вынести и сколько горя они причинили друг другу.