Немцы и евреи

В данном контексте напрашивается еще один вопрос: что делать христианам и в первую очередь немцам с виной перед евреями? Что они могут и должны сделать, чтобы изжить в себе вину и найти евреям подобающее место в своих сердцах? И что делать евреям с виной христиан и немцев по отношению к ним? Как достичь примирения? И вообще, возможно ли примирение при такой вине?

Экспериментируя на разных курсах, я пришел к заключению, как можно достичь примирения между насильниками и жертвами, в данном случае между немцами и евреями. Поворотным стало событие на семинаре в Берне, когда один человек расставил свою родительскую семью и затем сказал, что у него есть важное дополнение — он еврей. Тогда я поставил напротив его семьи семерых заместителей мертвых жертв Холокоста, а за ними — семерых заместителей мертвых насильников. Заместителей жертв я попросил повернуться и посмотреть в глаза насильникам. Больше я не вмешивался и предоставил заместителей их импульсам, которые возникали сами по себе.

Некоторые насильники сникли и рухнули на пол, всхлипывая от стыда и боли. А жертвы повернулись к насильникам, глядя им в глаза, и подняли, обняли и утешили упавших на пол. В конце концов между ними возникла неописуемая любовь. Один из насильников словно примерз к месту и не мог пошевелиться. Тогда я поставил за его спиной «стоящего за насильниками насильника». Мужчина облокотился на него и чуть расслабился. Заместитель потом признался, что чувствовал себя перстом на громадной руке, полностью во власти могущественной силы. У других участников расстановки были похожие ощущения. Все, и насильники, и жертвы, чувствовали себя орудием непостижимой для нас высшей власти.

В данной расстановке выяснилось, что не существует никаких групп в смысле: вот жертвы, а вот насильники. Существуют только отдельно взятые жертвы и отдельно взятые насильники. Каждый насильник должен отдаться на суд своей жертве, и каждая жертва — своему насильнику. И вдруг стало ясно: мертвые жертвы не

75

обретут покой, пока мертвые насильники не лягут рядом и пока жертвы не обнимут и не примут их. И насильникам не обрести покоя, пока они не сравняются с жертвами, лежа рядом с ними.

Случись иначе, скажем, если мы препятствуем примирению, насильники будут воплощаться в потомках. Например, пока насильники последней войны не обретут в сердцах немцев подобающее место, они будут среди прочего воплощаться в правых радикалах. Еще я наблюдал в расстановках потомков жертв-евреев, что во многих еврейских семьях ребенок воплощает насильника. Итак, нам не уйти от примирения с насильниками.

В расстановке в Берне также выяснилось: судьбоносные переплетения могут разрешить только сами затронутые стороны, насильник и его жертва. Никто другой не может и не имеет права сделать это за них, словно у кого-то на то есть право, разрешение или силы. Поэтому в расстановке умершие насильники и жертвы не хотели, чтобы живые вмешались. Живым следует держаться от них подальше. А еще мертвые хотели, чтобы жизнь продолжалась и не становилась скуднее и короче из-за воспоминаний о них. С точки зрения мертвых, живые могли жить свободно.

В этой связи я размышляю, что произошло бы в душах христиан, представь они себе, как умерший Иисус встречает в царстве мертвых своих предателей, судей и палачей. Ведь перед лицом могущественной силы, управляющей судьбами, они такие же люди, как и мы. Тогда мы должны их всех чтить, как бы безнравственно это ни звучало для многих. И прежде всего, мы чтим могущественную силу, управляющую ими и нами и остающуюся непостижимой тайной. Смириться перед этой тайной, примириться со всеми людьми как с равными нам было бы воистину религиозным и человеческим поступком.

В этой связи я сделал упражнение с одной еврейской женщиной, в семье которой многие погибли. Она считала своим призванием примирять живых с мертвыми. Я попросил ее закрыть глаза. Через некоторое время она мысленно перенеслась в царство мертвых и оказалась среди шести миллионов жертв Холокоста, оглядываясь направо и налево, вперед и назад. На краю всех этих шести миллионов лежали мертвые насильники. Вдруг все они поднялись, мертвые жертвы и мертвые насильники, обратились лицами на восток, увидев там белый свет, и поклонились ему. И женщина тоже поклонилась свету вместе с мертвыми, а потом отошла назад, оставив мертвых во имя восходящей на горизонте тайны, отвернулась от них и обратилась к жизни.